Утомившаяся после дневных хлопот Зима Строгова спала в своей постели. Ей снова снилось видение, которое посещало её уже много раз. Дорога в зелёном весеннем лесу. Телега, на которой она сидит рядом со своим истекающим кровью мужем. Бегущие от телеги извозчик и лекарь. Надвигающаяся масса воинов в латах и кольчугах. «Убьём его, смерть!» — переговариваются между собой воины. Она прикрывает мужа своим телом, чувствуя как метят в неё лезвия мечей и острия кавалерийских пик. Волна страха перед неминуемой гибелью подхватила её и понесла куда-то вверх. Выше, выше и выше, пока, наконец, не выбросила из глубин сна на постель.
Зима открыла глаза и в который раз с удовлетворением осознала, что это был сон. В очередной раз ей приснилось как их с раненым мужем догоняют победившие князья Вежинского содружества. Правда, если тогда она нисколько не испугалась, думая лишь о том, чтобы не пострадал Всеслав, то во снах настигающие их конники всякий раз приносили с собой леденящий кровь ужас. Зима лежала одна в своей постели. За последние полгода она привыкла к этому. Потому, что сама приревновала мужа и отказала ему в близости. И он ночевал либо тоже один, в соседней опочивальне, либо вообще в объятиях любовницы в том остроге. Может права пожилая вдова Кари Слетаева, что Зима сама отдала всё преимущество беззаконнице? Но это теперь не важно. Сегодня она проснулась одна потому, что муж её на войне. А когда он вернётся, то Зима сможет одолеть очарование той потаскушки и вернуть себе мужа. Сомнений в этом быть не может. Всё будет хорошо. Как прежде.
Зима встала с ложа и начала одеваться. Часто оставаясь наместницей во время отсутствия Всеслава, она невольно стала лучше разбираться в политических и даже военных делах. Но было многое в политике мужа, что она принять не могла. В первую очередь это была чуждая её женскому естеству жестокость, которую периодически проявлял Всеслав по отношению к врагам. И одно дело если бы это случалось на поле боя, тут уж ничего не попишешь. Там либо ты, либо тебя. Но вот расправы над побеждёнными? Зачем было казнить всех тех людей, после того, как они вернули себе Древгород? Почему он собрал разбойников, чтобы бросить их в сражение в первых рядах и всех истребить? Всеслав сам рассказал жене о задуманном. И наверняка он это исполнил.
Её троюродный брат Герман поведал сестре о том, как они с Тайной стражей похитили купчиху Ольгу. И как он убил её по приказу Всеслава. Зачем было поступать так жестоко? Зима хорошо помнила ту женщину. На поминальном пиру по Лесьяру Строгову она была подавлена горем и едва могла сдерживать рыдания. Конечно, Герман рассказал ей, что купчиха призналась в невольном убийстве бывшего государя. И в том, что подготовила заговор по свержению Всеслава. Но ведь то убийство было невольным, а заговор давно остался в прошлом. Но если купчиха Ольга действительно заслуживала смерть, то почему было не казнить её на лобном месте, с оглашением справедливого княжеского приговора? Почему нужно было бросать её тело в реку и выдавать это за преступление другого человека? К тому же во время захвата погиб охранявший Ольгу боевик. Все эти вопросы она хотела задать Всеславу. Но понимание того, что он проверяет её троюродного брата на болтливость заставило Зиму молчать. Самое главное, что Германа взяли в личную охрану и теперь у неё рядом с мужем есть свой надёжный человек. Наверняка Всеслав понимал это. Но никак не возражал. Ведь это был человек его жены, родственник а не чей-нибудь посторонний соглядник. Что внушало Зиме дополнительную уверенность в том, что она сможет одолеть свою соперницу.
Зима позвала девушку из свиты и велела ей расчесать волосы. Девица принялась крутиться с гребнем в руках вокруг своей госпожи. В свите теперь было намного больше молодых девушек, чем раньше. Ещё во время их пребывания в ссылке в остроге Яблочном, Всеслав велел набирать как можно больше девиц. На этот раз предпочтение отдавалось не только знатным. Зима лично отбирала воспитанниц, отдавая предпочтение наиболее красивым и смышлёным. Теперь в свите были девушки даже из ратных и купеческих домов. Им оказывалось покровительство, давалось воспитание и оплачивалось приданное. Таких девиц выдавали замуж за нужных людей, наиболее влиятельных и сильных семей Гужвоземья и других пределов. Непременным условием было принятие женихами элаитства и полная преданность державной власти. Помимо этого сами девицы, помня оказанное им покровительство, становясь жёнами, начинали влиять на своих мужей в интересах Древгорода.
Воспитанница расчесала Зиме волосы и заплела их в косу. Хозяйка Древгорода поблагодарила её и отправилась по делам. Она теперь многое понимала в хозяйственных и управленческих вопросах и принимала решения, который порой восхищали своей грамотностью даже бывалых мужчин. Хоть по прежнему и было множество недовольных тем, что над ними поставили женщину, но они не смели слишком громко возмущаться. Такова была воля их государя, Всеслава Строгова. Тем более большинство из тех мужчин сейчас ушли в поход со своим князем.
***
По мере приближения оплота Дома Юрьевых, Корнил Шахов стал более внимательным и осторожным. Если предельный князь успел вернуться в крепость, то дело дрянь. Тем более, что за ним по пятам идёт армия Всеслава Строгова. Если он уже под стенами, то Корнил не сможет выкрасть Веру. Но он был уверен, что обогнал всех. Войско не может двигаться так же быстро как одинокий конник. Тем не менее Корнил Шахов был осторожен, он заночевал примерно в двух часах пути от города, подальше от дороги и не разжигая костёр. Погрыз сухарей и, закутавшись в походную ветровку, уснул.
Поутру Корнил Шахов привязал одного коня в лесу, а на другом отправился к Белошумью. Приблизившись к городу, он остановился и стал издали внимательно разглядывать стены. Никакой суеты на них, усиленных постов, лучников и пехотинцев не наблюдалось. Лишь между деревянных зубцов можно было разглядеть скучающего дозорного, который бродил взад-вперёд, держа на плече копьё и бросая то и дело ленивые взгляды на вверенное ему для присмотра пространство. Над башнями колыхались выцветшие знамёна Дома Юрьевых. С высокой долей вероятности можно было предполагать, что в городе ещё не знали о битве. И сам князь Юрьев ещё не вернулся в свою вотчину. Корнил подогнал коня и двинулся к городским воротам, которые ещё были закрыты. Он проехал через место, где раньше располагался посад, сожжённый сваяльцами ещё пять лет назад, в самом начале их мятежа. Воеводу заметили только когда он уже подъехал к воротам. Дежуривший офицер узнал его и приказал открывать.
— Воевода, моё почтение! А Вы почему один? Как прошла битва?
— Отлично, всё отлично.
— Слава богам! — офицер даже не поинтересовался почему Корнил Шахов вернулся отдельно от всего войска.
Об этом его спросили охранявшие резиденцию юнцы. Для похода на Строговых князь Юрьев собрал всех имевшихся у него под рукой людей. «С учётом того, что большая их часть погибла или разбежалась, то дела его плохи, — подумал воевода. А юнцам сказал — Всё хорошо. Я отдельно приехал, так как имею срочное поручение». Никто даже не удивился, что кто-то дал воеводе срочное поручение.
Передав коня мальчику с конюшни, Шахов пошёл на женскую половину. Внутри резиденции не было стражи, все ушли в поход. Войдя на женскую половину он своим видом весьма перепугал девиц.
— Где Вера Строгова? — спросил он, озираясь по сторонам.
— У себя… А что случилось? Битва проиграна?
— Всё замечательно. У себя это где?
— Там, — одна из женщин показала рукой направление.
Корнил Шахов без стука вломился в опочивальню Веры. Та с испугом обернулась к нему и застыла в ужасе. Корнил Шахов был не брит, не мыт, от него воняло дорожной пылью и лошадиным потом. Весь его вид говорил о том, что последние несколько дней он был в дороге. Плюс небрежно перевязанные раны на руках и ноге. Вера Строгова с ужасом схватилась за лицо и упала на колени. «Нет, — закричала она, — Нет! За что?! Почему так?!» Молодая женщина разразилась рыданиями. Воевода удивлённо смотрел на неё, и какое-то время застыл, наблюдая за её истерикой.
— Ты чего орёшь, Вера? Что случилось? Давай собирайся быстро!
— Куда собираться? — вопрошала сквозь слёзы Вера. — Мне нужно одеться в чёрное, когда его привезут?
— Кого привезут? Зачем тебе траур?
— Петра, моего Петра! Как он погиб?
— Тьфу, ты! Глупая баба! — Шахов топнул ногой, отчего Вера шарахнулась в сторону, прикрываясь руками. — Он жив. Битва проиграна, а он жив! Собирайся немедленно. У тебя десять минут. Нам надо быстрее убираться отсюда. Мы едем в Суломатье. Где Рада?
— В детской… Зачем нам в Суломатье?
— Потому, что там Пётр и его дружина. Всё! Тащи её сюда и собирайтесь. Никому ни слова. Берите вещи в дорогу, деньги. Есть деньги? Нам понадобятся.
— Есть немного…
— Бери всё! Оденься для верховой езды. Возьми тёплые покрывала, спать в дороге. Ночью холодно.
Недоуменная Вера бросилась исполнять распоряжения Корнила Шахова. К удовольствию воеводы, женщина собралась очень быстро. Затем привела дочь. Маленькая Рада немного испугалась, но мать успокоила её, сказав, что сейчас они вместе поедут к папе. Девчушка с интересом наблюдала за приготовлениями взрослых.
Когда они пошли на конюшню, на выходе из резиденции им преградил путь полковник Поместной стражи, оставленный князем Юрьевым в качестве военного наместника. Полковник перегородил Корнилу и Вере дорогу. Тот подвинул женщину в сторонку.
— Куда вы собрались? Что происходит? Один из бойцов доложил мне, что у тебя какое-то важное донесение.
— Ах, да! — Корнил Шахов виновато улыбнулся, будто вспомнил что-то. — Совсем из головы вылетело. Битва выиграна. Построй своих людей и приготовься к встрече предельного князя. Он будет уже скоро. А нам пора, — воевода развернулся и попытался уйти, но полковник схватил его за руку.
— Стой, стой, стой, — быстро проговорил он, заподозрив неладное. — А куда вы собрались с женой князя Петра, с его дочерью, да ещё и собранные в дальнюю дорогу?
— Что непонятного? Князь Пётр жаждет увидеть своих женщин, меня отправил за ними, мы уезжаем.
— Вы никуда не поедете, — категорически заявил полковник, продолжая держать Корнила Шахова за руку. — Вот вернётся предельный князь, даст добро и поедете.
— Вот ты упёртый, — разочарованно цокнул языком Корнил. — Некогда нам, мы уезжаем!
— Ждите здесь!
Воевода вывернул руку круговым движением и схватил, продолжавшего держать рукав полковника, под локоть на излом. Не давая офицеру опомниться, он выхватил кинжал и вонзил ему в горло. Потом нанёс несколько ударов в грудь и живот. Полковник мгновенно обмяк и с жутким хрипом рухнул лицом вниз. Из-под него на дубовом полу стала растекаться кровавая лужа. К приятному удивлению Корнила, Вера на стала кричать, а лишь прикрыла дочери глаза ладонью и повернула её голову в другую сторону. Шахов огляделся. Кругом никого не было. Лишь на лестнице стояла испуганная девица из свиты. Когда он посмотрел на неё, девица молча убежала. Воевода обыскал умирающего. Забрал у него кинжал и несколько монет из карманов. «Уходим!» — крикнул он Вере, чтобы вывести её из ступора. Та покорно последовала за воеводой.
На кухне они забрали мешок сухарей, сыр, солёное мясо и два меха для воды. На конюшне он забрал свою лошадь и прихватил ещё одну. Покинуть город оказалось проще простого. Никто из стражи их вообще ни о чём не спросил, а улицы были пусты. Но всё же беглецы прибавили ходу. В любой момент за ними могли пустить погоню, хоть после увиденного Шахов в этом сильно сомневался.
Дальнейший путь был довольно спокойный. Лишь пару раз они прятались, заметив каких-то конников. Как понял Корнил, это были разъезды сваяльцев. Видимо, разведчики. Имея при себе трёх лошадей, они двигались достаточно быстро. К вечеру устроились на ночлег у какого-то озерка в лесу, вдали от основной дороги. Место было тихое и хорошее. Корнил развёл костерок, а Вера и Рада собрали для него сухих веток. Они уселись втроём на бревне и подкрепились своими припасами. Вдруг Вера испуганно посмотрела в сторону от костра и открыла рот, из которого едва не выпал разжёванный кусок вяленого мяса. Шахов схватился за саблю и посмотрел туда же.
— Ты чего? Идёт кто?
— Да нет, вон, там.
Недалеко от того места, где они развели костёр, лежал человеческий скелет. Видимо, уже очень давно, потому что сквозь его рёбра успела прорасти высокая трава, отчего он и не был замечен ранее. Шахов засмеялся и подошёл ближе. В костях он увидел несколько застрявших наконечников стрел, у пары из которых сохранилось древко и даже оперение. Никаких признаков одежды на скелете не было. Видимо, она частично истлела, а частично была утащена кем-то. Скорее всего убийцами. Дурацкий смех Корнила раздражал Веру.
— Чего ты ржёшь как конь?
— Как кооо… кобыдык лзот! — звонко смеясь подтвердила маленькая Рада.
— Давайте другое место выберем!
— Да ну, — отмахнулся Корнил. — На кою шишку? — Он посмотрел в чернеющее небо, на котором уже зажглись звёзды. — Этот нас не тронет уже. А другое место искать? Да ну! Я же с вами, так что не бойтесь. Укладывай дочку спать, завтра весь день в дороге будем.
Вера укутала ребёнка в тёплые походные шкуры и принялась убаюкивать. Рада заснула почти мгновенно, усталость и свежий воздух сделали своё дело. Корнил Шахов тем временем разделся, взял кусок мыла и пошёл к озеру. Стали слышны его плескания и чавканье мыльной пены. Вера уже знала что будет дальше и зачем он так усердно моется. По крайней мере решил быть чистым, это уже хорошо. Вера легла под другое покрывало, сшитое из шкур и уставилась на звёзды.
Воевода не одеваясь подошёл к костру и бросил одежду около огня. «Спит уже?» — спросил он. Вера утвердительно кивнула. Корнил Шахов залез к ней под покрывало и стал снимать с женщины блузку и брюки.
***
Жалкие остатки войска Хотена Юрьева вошли в Белошумье вечером того же дня. Армия Всеслава преследовала его по пятам. Не успели закрыться ворота как город оказался в железном кольце строговских полков. В ночной тьме защитники могли лицезреть со стен огромное количество запалённых костров, в отблесках которых воины огораживали лагерь частоколом.
В Малом Ратном зале проходило совещание уцелевших офицеров. Узнав о том, что произошло днём, Хотен Юрьев поднялся из-за стола и упёрся кулаками в столешницу, так что костяшки побелели от напряжения. Небритое измученное лицо его покраснело от ярости.
— Значит, эта мразь, — кричал он, выплёвывая слюну, — эта худородная шелудивая дворняжка Корнил Шахов пришёл в мою резиденцию, уволок Веру Строгову и убил моего полковника?! Он мог сделать это только по приказу Петра Строгова! Вот ведь выблевок неблагодарный! После всего того, что я сделал для этого поганца! Мразь!!! Где его дружина, куда он удрал?! Поганец! — Хотен Юрьев резко замолчал, опустился на локти и обхватил голову ладонями. Некоторое время он пытался отдышаться. Затем растёр лицо и, словно вспомнив что-то посмотрел на окружавших его мужей. — Ладно, — заговорил он уже намного тише, — что мы имеем? В городе сотня стражников, молодых и не обученных. Со мной ещё четыреста человек, уставших и израненных. За стеной сколько, тысяч двадцать пять, не меньше? Хорошо хоть стены отремонтированы, спасибо сваяльцам. Заставили нас заботиться об обороне. Единственный для нас выход это собрать ополчение. Всех мужчин города из всех сословий. Утром соберём горожан и раздадим оружие. До послезавтра Всеслав не сможет напасть, ему нужны тараны и лестницы. С ополчением сможем отбить штурм. Два, три, четыре натиска сдержим, ему придётся начинать осаду. А к осаде мы готовы. Запасов хватит. Значит нужно вскрыть арсеналы.
— Князь, арсеналы пусты. Я проверял их.
— Что? Пусты… Как это понять?
— Немного копий, стрелы, щиты… И всё.
— А где хранитель арсенала? Где он, я обезглавлю его!
— Князь, он погиб в сражении. Его больше нет с нами.
— Проклятье! Тогда возьмём то, что там осталось. А горожане пускай берут своё оружие, что дома есть. Топоры, колья заострённые, ножи.
— Господин, — в комнату вошёл офицер, — караульные на стенах докладывают, что на реке замечена ладья сваяльцев.
— Как они разглядели в такой тьме? Может это державная.
— Месяц подсветил немного. Утверждают, что заметили знамя с лешим.
— Что же, — задумался Хотен Юрьев, — это может быть даже хорошо. Если сваяльцы сцепятся с Всеславом, то нам это выгодно. Может нам ещё повезёт! Не могут же благие боги так просто отвернуться от своих защитников.
На ладье, которую видели караульные Дома Юрьевых к державному князю прибыли переговорщики от племенного союза сваяльцев. Сваяльский воевода, гордо посматривая на суету военного лагеря, прибыл в шатёр Всеслава. Вождь уполномочил его разузнать у древгородского владыки каковы его намерения. Юрьевы были злейшими врагами сыновей лешего. Вместе с тем и державная власть не была для них другом, тем более в условиях поднятого ими мятежа. Тем не менее лично с Всеславом они имели определённые договорённости ещё со времён ухода их воинов из битвы на Багровых полях. Лютогост во время своей четырёхлетней войны неоднократно вступал со сваяльцами во временные союзы. Сейчас положение изменилось и нужно было определяться.
— Вождь наших племён шлёт своё приветствие владыке Древгорода, — сказал воевода.
— Я приветствую вождя храбрых сынов лешего!
— Также мы приветствуем могучего Лютогоста.
— И вам привет, — отозвался начальник тяжёлой конницы.
По приглашению Всеслава, воевода присел. В шатре помимо Лютогоста присутствовали Харитон Волков, Волк Озеров и вездесущий Миша Воробей со своими письменными принадлежностями. Державный князь изложил посланнику, каких действий он ждёт от сваяльцев.
— И всё? — удивился воевода, выслушав все условия.
— Да. Дни Дома Юрьевых сочтены. Но мне будет легче с ним справиться, если вы окажете мне помощь.
— Хорошо. А что мы получим взамен?
— Так мы укрепим доверие друг к другу. А взамен вы получите хм… Ну скажем, женщин Дома Юрьевых. Но только Дома Юрьевых, — подчеркнул Всеслав, — девиц и женщин других княжеских домов, которые находятся в городе, я оставляю себе.
— Да их там десятка два или три всего лишь.
— Ну так я и не прошу вас делать что-то сложное.
— Договорились, — после некоторого раздумья ответил воевода и они ударили по рукам.
Когда сваялец ушёл, Харитон Волков буквально вскочил со своего места.
— Государь, как так можно? Вы хотите отдать этим мерзким лесовикам благородных женщин из Большого Дома!
— О своих женщинах этот Большой Дом должен был думать, когда поднимал свой мятеж. Сейчас уже поздно.
— Вы считаете, что отдав им женщин, купите их верность?
— Нет, конечно же нет. Но нам важно избежать столкновения со сваяльцами прямо сейчас. А так не переживай, придёт и их очередь. Всё, верные друзья мои, ложимся спать. Завтра будем осматривать укрепления и готовить армию к штурму.
***
Весь следующий день воины армии Всеслава готовились к приступу. Дружно монтировались тараны, намечались направления атаки. Периодически группы лучников, прикрываемые копейщиками, вступали в короткие перестрелки с защитниками города, после чего быстро отходили на исходные. Офицеры и полководцы внимательно разглядывали стены Белошумья, определяя где лучше будет начинать. Вотчина Дома Юрьевых, постоянно жившая под угрозой нападения сваяльцев, была хорошо подготовлена к обороне. Стены были отремонтированы и укреплены. Слабым местом были не стены, а люди.
Именно людей сейчас катастрофически не хватало Хотену Юрьеву. Предельный князь разочарованно смотрел на собранное в городе ополчение. Меньше тысячи мужчин, вооружённых кто чем — топорами для колки дров, кольями, дубинами. Без доспехов и шлемов. Сколько они продержатся против ратников державного князя? Ответ был написан нестройными рядами ополченцев. «Нисколько», — безмолвно говорили их испуганные лица. У купцов было немного хорошо обученных боевиков, но проклятые торгаши попрятались в своих теремах и заперли дубовые ворота. Предельный князь и так содрал с них хорошие деньги перед началом войны и теперь они считали себя исполнившими свой долг. Хотен Юрьев молча оглядывал ополченцев и остатки своего войска. «Поделиться на десятки и сотни, — сказал он наконец. — Занимайте оборону на стенах».
Бой начался следующим утром. В отличие от предыдущих дней, погода стояла пасмурная. Низкие серые облака были словно дополнением к мрачному настроению защитников Белошумья. Прохладный ветер трепал знамёна Дома Юрьевых, заставляя дрожать изображённое на них зелёное солнце. Воины армии Всеслава не спешили. Они позавтракали, вышли за пределы укреплённого лагеря и построились в штурмовые колонны. Наблюдавшие за ними со стен воины и ополченцы предельного князя очень нервничали. Слишком уж неравными были их силы. Напряжение нарастало. Словно чувствуя это, Всеслав Строгов медлил с приказом о начале приступа. Его рати стояли молча, чем ещё больше пугали немногочисленных защитников города. Наконец, государь вынул меч и указал вперёд.
Масса воинов неспешно двинулась к стенам. Шли копейщики с большими щитами, лучники, гвардейцы. Раздевшиеся по пояс бойцы толкали тараны, коих Хотен Юрьев насчитал пятнадцать. Впереди всех двигались плохо вооружённые люди с длинными лестницами. Одеты они были кто во что и явно не рвались в бой, но их теснили вперёд напиравшие сзади воины. Примерно то же самое можно было увидеть в прошедшей битве. Неужто Всеслав уже поставил под свои знамёна новых разбойников?
Лучники державного князя посыпали на защитников города свои стрелы. Появились убитые и раненые. Со стен им отвечали, но не слишком успешно, так как лучшие стрелки были потеряны. Подталкиваемые в спину разбойники пошли на штурм первыми. Они приставляли свои лестницы к стенам, карабкались на них, пытались схватиться в рукопашную. Лестницы скидывали вниз. Осыпавшиеся с них подневольные воины, разбивались, ломая спины, руки, ноги и головы. На их место становились новые и вновь карабкались на стены. В двух местах разбойники смогли закрепиться, схватившись с ополченцами в рукопашную. Хотен Юрьев бросил на выручку своих лучших воинов. Под прикрытием первого натиска, к городу были подтянуты тараны. Ратники Всеслава Строгова начали долбить ворота и стены. В этот момент к предельному князю подбежал посыльный, паренёк лет тринадцати.
— Князь, — взволнованно прокричал он, — там на другой стороне города показались сваяльцы!
— Проклятье!
Хотен Юрьев взял большой отряд, состоявший в основном из тех его людей, что смогли уцелеть в битве, и бросился с ним через весь город к Западным воротам. Там со стен открывалась пугающая картина. Повсюду чернели знамёна с ликом лешего, оскалившегося своими окровавленными зубами. Войско численностью в пять-семь тысяч воинов подошло к Белошумью. Сваяльские лучники приблизились к стенам и вступили в перестрелку. Их собратья, вооружённые топорами и копьями, поддерживали лучников одобрительными возгласами. Того и гляди тоже начнут атаку. Возможность объединённого нападения на город Хотен Юрьев учитывал, но не готовился к нему, потому как такому развитию событий при его скудных силах противопоставить было совершенно нечего. Ещё немного и сваяльцы бросятся в бой, воздух разрывали их боевые кличи и свистки командиров.
Но время шло, а враг всё не нападал. Когда Хотен Юрьев понял, что его просто отвлекают, было уже слишком поздно. Пока он стоял и ждал удара сваяльцев, держа при себе сильный отряд, ратники державного князя прорвались в город. Первыми рухнули Южные ворота и на улицы города хлынули княжеские копейщики и заморские гвардейцы. Видя, что оборона прорвана, прекратили сопротивление воины, защищавшие Восточные ворота. Когда они разбежались, пехотинцы Всеслава, просто открыли их изнутри и пустили в город вторую колонну войск. Князь Юрьев бросился со своим отрядом в резиденцию. По улицам города скакали отряды лёгкой конницы, захватывая в плен защитников. Именем Всеслава Строгова каждому, кто сложит оружие была обещана жизнь и помилование. Отвергших такое щедрое предложение было очень мало.
Тучи рассеялись и открывшееся солнце уже перевалило через зенит, когда Хотен Юрьев, в окружении своих самых преданных бойцов, приготовился к последнему бою. Они стояли во дворе резиденции, огородив себя стеной щитов и копий. С улицы многотысячный хор дружно повторял, разносившийся в жуткой тишине по всему городу возглас: «Ррраз! Ррраз! Ррраз! Рраз!» Каждый выкрик сопровождался ударом тарана в ворота резиденции. Поначалу усилия врага не приносили никакого результата. Но постепенно ворота стали поддаваться. Они хрустели и с каждым новым ударом расшатывались. Наконец петли не выдержали и створки, поднимая клубы пыли, рухнули на землю. В образовавшуюся брешь хлынули пехотинцы Дома Волковых во главе с князем Харитоном. Они набросились на утомлённых ожиданием защитников резиденции, довольно быстро смяли их строй и приступили к уничтожению. Харитон Волков выбил меч из рук Хотена Юрьева и повалил его на землю. Предельный князь попытался протянуть левую руку к валявшемуся рядом топору, но безжалостный хозяин Удольчина пресёк эту попытку, отрубив ему несколько пальцев. Хотен Юрьев прижал окровавленную кисть левой руки к своей груди и закричал от боли. Харитон поставил ему сапог на прикрывавший грудь железный панцирь и громко, так, чтобы слышали все вокруг, произнёс:
— Могущественный предельный князь Густошумья! Я так рад нашей встрече. Помнится, ты хотел, чтобы я платил тебе дань?! Смотри сюда, — он продемонстрировал свой меч, — этот клинок мне подарил твой друг и господин, Пётр Строгов, когда я попросил его о справедливости. Он сказал, что это единственная справедливость, которую он может мне предложить. Так что не взыщи! — Харитон сжал рукоять двумя руками и, вложив в удар вес всего тела, с силой вогнал лезвие прямо в брюхо Хотену Юрьеву. Ратники Волковых разразились одобрительными криками.
Через некоторое время в ворота резиденции въехал Всеслав Строгов. С ним были его сын Красимир, придворный хронист, брат Лютогост и полководцы. Он осмотрел сцену побоища и увидев труп князя Юрьева удовлетворённо кивнул. Государь спешился и обратился к своим ратникам и офицерам:
— Воины! Дом Юрьевых веками честно служил Древгороду, охраняя государство от всех врагов. Но зачем-то они подняли мятеж. И теперь Дом Юрьевых повержен и разгромлен. Я объявляю об отмене дарования Юрьевым титула Большого Дома. Отныне Юрьевы входят в число Малых княжеских Домов и не имеют никаких преимущественных прав перед другими. Густошумье же объявляется коронными землями и управляться будет напрямую моим личным наместником!
Через какое-то время в резиденцию прибыл небольшой отряд сваяльцев, которым Всеслав передал женщин и девиц поверженного Дома Юрьевых. Государь и представитель племенного союза пожали друг другу руки и поклялись соблюдать мир. «Смотрите!» — раздались голоса. Двое бойцов, из числа тех, что были посланы обследовать заключевницу, несли под руки человека. Вернее, это существо когда-то было человеком. В прошлой жизни. Несчастный был одет в сгнившие лохмотья. Его огромная седая борода кишела вшами. Волосы и ногти его были не стрижены много лет. Сморщенная кожа, почерневшая от грязи была покрыта многочисленными гнойниками. В некоторых копошились черви. Смрад от несчастного стоял настолько отвратительный, что морщились даже лошади. «Это Ростих Клыков!» — известие заставило в голос ужаснуться даже бывалых воинов. В памяти ратников и офицеров владыка Камнеграда и предельный князь Хладоручья выглядел совершенно иначе.
Ратники положили освобождённого пленника на землю. Всеслав Строгов наклонился к нему. Миша Воробей тоже подошёл и прислушался. Ростих посмотрел ослепшими от долгих лет пребывания в темноте глазами на клонящееся к закату солнце и даже не сощурился. Превозмогая рвотный позыв, который вызывала ужасающая вонь собеседника, Всеслав сокрушённо проговорил:
— Ростих, друг мой! Как же так?
— Всеслав, — полным ртом гнилых зубов улыбнулся князь Клыков. Он не видел своего государя, но узнал его по голосу. — Свобода… Я свободен, — он говорил так тихо, что его слышали только Всеслав и придворный хронист.
— Да, ты свободен! Сейчас тебя отмоют. Мои лекари поставят тебя на ноги! Ты будешь жить. Мы вновь будем творить историю нашего государства.
— Нет… Уже нет… Я так ждал этого дня. Сейчас ведь день?
— Уже скорее вечер.
— Я ждал… Верил, что ты сможешь победить. Я жил только ради этого дня! Обещай мне кое-что. Чтобы я мог умереть спокойно.
— Ты не умрёшь, друг мой!
— Обещай мне! Я уже чувствую, как смотрит на меня Мора.
— Да, конечно. Что ты хочешь?
— Мой Дом… Найди кого-нибудь из моих уцелевших родичей. Пусть правят Хладоручьем как прежде. Хранят для державного Дома север нашего государства. Мы заслужили это своей преданностью. Я заслужил это своими страданиями. Обещай…
— Да, Ростих, я обещаю тебе. Так и будет. Дом Клыковых вновь получит в свою власть Камнеград.
Ростих Клыков испустил дух прямо на руках государя. Всеслав поднялся на ноги и осмотрелся. Никто кроме него самого и Миши Воробья не слышал последних слов главы Дома Клыковых. Слишком тихо он говорил. Видимо не часто ему приходилось разговаривать в подземельях Юрьевых.
— Ростих, сын Велерада из Дома Клыковых умер. Он до последнего вздоха был верен мне. И попросил меня выполнить его последнюю волю. А своей последней волей он завещал сделать Хладоручье коронной землёй под непосредственным управлением моего личного наместника.
Миша Воробей с удивлением посмотрел на своего повелителя. Но наткнувшись на вопросительный взгляд Всеслава, тут же понял что к чему. И никаких вопросов задавать не стал, сделав нужные пометки на своих дощечках. Армия Всеслава и войско Харитона Волкова занимали город. Со стен и башен ратники скидывали знамёна с зелёным солнцем Дома Юрьевых и вешали вместо них серебряные звёзды Строговых.
***
Найти дружину Петра Строгова в Суломатье оказалось довольно сложно. Поверженный князь не слишком охотно раскрывал своё местоположение. После разгрома войска Вежинского содружества он не мог никому доверять, справедливо опасаясь, что кто-то из его участников может попытаться замириться с Всеславом, выдав государю в качестве платы его мятежного брата. Найти дружину было сложно, но Корнил Шахов справился с задачей, хоть и потратил на поиски пару лишних недель. Всё же две тысячи ратников нельзя упрятать бесследно.
Дружинники приветствовали своего воеводу и жену своего князя. Когда они подъехали к главному шатру, Пётр уже вышел на шум. Вера соскочила с коня и бросилась ему на шею, громко расплакавшись. Корнил Шахов тихо стоял в сторонке, придерживая сидевшую в седле маленькую Раду. Девочка с удивлением и небольшим испугом смотрела на свою маму, которая почему-то плакала всё громче и громче. Пётр попытался её успокоить добрыми словами и поцелуем, но помогло не очень. Вера обнимала мужа и ей было радостно, что наконец-то они вместе, им ничего не угрожает. И с Петром всё в порядке. Одновременно ей было стыдно за свою низость и подлость, ведь она изменяла мужу с его воеводой. Все те долгие недели пути, Корнил Шахов регулярно домогался супругу своего господина и она ни разу ему не отказывала. Почему? Зимой ей казалось, что ложась с ним в постель она спасает своему супругу жизнь. В дороге она считала это платой за защиту и за то, что он проводит их с Радой к мужу. Но теперь, глядя на супруга ей стало ужасно стыдно за себя. Наконец, Пётр вырвался из её объятий. «Ну хватит, успокойся!», — сказал он, жене. Но Вера уже не могла успокоиться. Пётр взял на руки дочь. Рада испугалась, но потом узнала отца и заулыбалась чистой детской улыбкой. Посадив дочь на левую руку, придерживая жену правой рукой, Пётр обратился к воеводе:
— Корнил! Ты спас мою жену и дочку. Ты вернул мне их целыми и невредимыми. Я твой должник навечно!
— Служить Вам огромное удовольствие и великая честь, господин.