Практически всё лето ушло у Всеслава Строгова на то, чтобы собрать под свою руку Густошумье. После свержения Дома Юрьевых, никто не оказывал сопротивления, признав над собой владычество сильнейшего — державного князя Рустовесской земли. Приходилось решать в основном вопросы не ратного свойства: менять власть в маленьких острогах, объявлять по станам и общинам об изменении налоговой доли, приводить к окончательной покорности храм Аурина и Зары. Вводился новый вид налогов: повинность по отправке юношей на пожизненную службу в державную армию. Набору подлежали не все, лишь по одному человеку с определённого числа дворов. Это было тяжёлое бремя, но люди приняли его с пониманием. Так как государь требовал в свою пользу в половину меньше от того, что платили раньше крестьяне Дому Юрьевых, то его поддержка среди простолюдинов возросла неимоверно. Ровно так же были понижены сборы со всех остальных сословий. А выслеживание и безжалостное уничтожение разбойных ватаг, ещё более укрепляли уважение людей к державному правителю. Правда, действия по усмирению храма Аурина и Зары вызвали серьёзное недовольство среди элаитского духовенства и особенно заставили злиться Заморскую гвардию. Всем им казалось, что князь поступил слишком мягко. Вместо того, чтобы сжечь древний центр благоверия дотла, он запретил храму иметь собственную дружину, забрал все их земли и казну, сменил мудрейшего, заставил открыть для свободного доступа и обучения архив и библиотеку, запретил принимать пожертвования. Теперь храм должен был существовать на ежегодные выплаты со стороны казны. А в самом храме размещался отряд верных Всеславу воинов. Конечно же всё это не могло нравиться благоверам. Но они были проигравшей стороной, а потому покорно приняли все условия. Но все эти меры оскорбили наиболее фанатичную часть армии. Элаиты хотели сжечь храм и вырезать всех своих врагов. Пришлось приложить немало усилий, чтобы утихомирить недовольных. Решив все проблемы, Всеслав оставил в Густошумье крупные силы, более пяти тысяч воинов. У ратников был свой командир, обладавший властью только над ними. Управление же пределом осуществлял наместник, который не мог приказывать войскам. Остальную армию Всеслав повёл в Суломатье.
Холодные осенние дожди застали лагерь державной армии на реке Мицальте. Князь собрал своих полководцев на военный совет. Поставленные в шатре походные печки давали приятное тепло и запах тлеющих берёзовых дров. Вкупе с сухостью это создавало уютную обстановку, которая усиливалась от звуков ледяного дождя за пределами шатра. Всеслав Строгов велел подать своим людям горячий клюквенный отвар в деревянных чашках. Полководцы с удовольствием прихлёбывали согревающую влагу.
— Итак, мы пришли в Суломатье, — заговорил Всеслав. — Как нам быть теперь?
— Как и всегда, — улыбнувшись отозвался Харитон Волков, — побеждать!
— Я надеюсь, что здесь и нет тех, кто пришёл проигрывать, — поддержав шутку, сказал державный князь. — Вопрос в другом. Нам нужна быстрая победа. Как её достичь?
— Ты за что-то опасаешься? — поинтересовался Лютогост.
— Да. В наших интересах быстрее погасить пожар войны. Она и так идёт уже почти восемь лет. А у нас ещё Крайнесточье не усмирено.
— В чём опасения? Орёл и Прохор потеряли своё войско, у них нет сил, чтобы продолжить полноценную войну.
— Да, но у них есть силы, чтобы затянуть её. Вкупе с Видогостом Булатовым, продолжение борьбы может занять у нас слишком много времени. Орёл и Прохор могут пойти в леса и досаждать нам оттуда. Нужно придумать, как не допустить этого. Лютогост, ты четыре года вёл свою малую войну. Если Озеровы смогут устроить что-то подобное…
— Не смогут, — уверенно произнёс Лютогост. — Для такой борьбы нужна поддержка простонародья. Тех, кто будет снабжать тебя съестными припасами, прятать у себя твоих раненых. Пополнять твоё войско, в конце концов. Меня поддержали потому, что люди не слишком любили своих предельных князей. Потому что мой брат и отец были законными государями. А я старался защищать людей от разбойников и не отбирать у них последние крохи. Вряд ли Орёл и Прохор имеют такую же поддержку. К тому же слава о Всеславе Справедливом, который снижает подати вдвое и безжалостно истребляет разбойников, уже давно опередила твои полки.
— Всё так, — кивнул Всеслав, — но в любом случае нужно попытаться ускорить возвращение Суломатья под власть Древгорода. Всё было бы гораздо проще, если бы Орёл и Прохор попались нам на поле боя у городища густашумцев.
— Это точно, — присоединился к разговору Волк Озеров. — Ты ведь не забыл наш договор, государь? Я должен убить братьев собственной рукой. Они отобрали у меня жену и детей. Я заберу их жизни.
— Наш договор в силе, друг мой. Ты получишь свою месть. Но сначала нужно решить главный вопрос. Как поступить сейчас?
— Я думаю, у нас есть следующие способы, — Харитон Волков вытянул перед собой ладонь левой руки и стал правой рукой загибать пальцы. — Можно выманить князей на битву. Можно быстрым маршем дойти до Старогулья и осадить его, пока Орёл и Прохор не ускользнули. Хм… — молодой князь замолчал, крепко думая. Он загнул пока только мизинец и безымянный палец.
— Быстрого марша не получится, — ответил Всеслав, — дороги раскисли из-за дождей. На битву мы их тоже не выманим. В сражение вступает только тот, кто уверен в своих силах. Они же точно знают, что шансов нет.
— И как быть? — развёл руками Лютогост.
— Переговоры! — громко произнёс Всеслав.
— Что?! — Волк Озеров вскочил со своего места, едва не уронив пустую чашку. — Какие переговоры? А как же твоё обещание?
— Успокойся, Волк. Мы пригласим их на переговоры, чтобы убить.
— Но это же бесчестно, — удивлённо проговорил старший Озеров.
— А они по-твоему поступили честно? Твоя жена, твои дети, попрание воли вашего отца. Как быть с этим?
— Ты прав…
— И кто предложит им договариваться? — спросил у брата Лютогост. — Тебя они слушать не будут, меня тоже. Про Волка я вообще молчу.
Всеслав Строгов внимательно посмотрел на Харитона Волкова. Молодой предельный князь сидел молча, разглядывая дно своей чашки. Ему явно была противна мысль о том, чтобы убивать князей на переговорах. Но понимая всю выгоду такого поступка, способного быстро покончить с проблемой мятежных владык Суломатья и осознавая правоту Волка, жаждавшего мести, он помалкивал. В шатре воцарилась тяжёлая тишина. Было слышно потрескивание брёвен в печках, шум дождя на улице и поскрипывание пера, которым придворный хронист Миша Воробей фиксировал подробности военного совета.
— Что? — спросил Харитон, поняв, что все смотрят на него.
— Ты должен ехать, — сказал ему Всеслав тоном не совсем приказным, но и не тем, который звучал как просьба. — Кому ещё поверят мятежники, как не молодому предельному князю Солоплажа?
— Мне бы не хотелось исполнять подобное поручение.
— Ты должен ехать, — повторил державный князь. — Если будешь убедительным, то приблизишь нашу победу и спасёшь тем самым сотни жизней. А может даже и тысячи.
***
Крупный отряд лёгкой и латной конницы приблизился к Старогулью неделю спустя. Возглавлявший его Харитон Волков поправил на плечах пропитавшийся холодной влагой плащ и посмотрел на деревянные стены города. Кивнул знаменосцу и тот выехал далеко вперёд, размахивая над головой зелёным полотнищем, означавшим, что они пришли с миром. Все воины отряда, включая самого князя, опустили острия своих пик к земле. Державный князь оказался прав, что быстрого марша не вышло бы. Харитон вновь мысленно прокрутил перед взором превратившиеся в холодную жижу дороги, пропитанные сыростью леса и вышедшие из берегов ручьи и речушки. Да, одним броском расстояние до столицы Суломатья было не преодолеть. С другой стороны и признаков, что они попали в поле зрения разведки, тоже не было. Хотя это могло говорить не о том, что за ними никто не следил, а о том, что следившие просто хорошо прятались. Молодому хозяину Солоплажа не нравилась возложенная на него миссия. Уговорить братьев Озеровых отправиться на переговоры, в то время как никто с ними не собирался ни о чём договариваться. А Волк так и вовсе жаждет кровавой расправы над братьями. Харитон только сейчас поймал себя на мысли, что Всеслав так и не сказал ему, какую же именно участь он уготовил для мятежных братьев. Может ему и не знать лучше? То, что Всеслава называли Справедливым было правда. Но не менее редко его называли Кровавым. Князь Волков мысленно помолился Элаю, чтобы ничего не получилось. Неприятно было выполнять подобный приказ. Хотя как верный слуга государя, он был обязан подчиняться. Да и сидеть под непрерывными проливными дождями в военном лагере тоже было скучно. А здесь хоть какое-то разнообразие.
Пока он размышлял, его знаменосца окрикнули со стены. Тот подъехал ближе и объяснил офицеру стражи цель их приезда. Судя по жестам, тот обещал немедленно доложить князьям. Время вновь потянулось медленно. Пока вестовой доложит, пока те примут решение, пока соберутся. Можно было бы и обед устроить. Прошло, наверное, не меньше часа, когда ворота открылись и в них показались хозяева Суломатья, ехавшие в окружение своих людей. Поравнявшись с Харитоном, Прохор и Орёл вежливо поздоровались и назвали свои имена. Молодой Волков также представился.
— И с чем к нам прибыл Харитон, сын Олега из Дома Волковых? — поинтересовался Прохор. Тон его на удивление был очень дружелюбен.
— Мой государь, Всеслав Строгов, просит вас обоих прибыть на переговоры. Он хочет мира.
— Только он хочет мира? — спросил Орёл.
— Мы оба хотим мира, — уточнил Харитон.
— А почему мы должны ему верить? Откуда нам знать, что это не обман.
— Ему нет нужды обманывать вас. Вы повержены, лишились своих дружин. Если он захотел бы, то явился под ваши стены с войском. Но он хочет предложить достойный выход.
— Это такой же как Хотену Юрьеву и его Дому?
— Бывший предельный князь Юрьев отказался с нами разговаривать. Не совершайте той же глупости.
— А мы сможем сохранить свои владения?
— Всё это вы обсудите лично с Всеславом. Он обещал вам обоим приемлемые условия.
— А как быть с нашим братом, Волком? У нас есть основания опасаться, что он не так жаждет мира как Всеслав, — данный вопрос очень волновал Орла. Брат его закивал головой в знак согласия.
— Его на переговорах не будет.
— Значит, ты предлагаешь нам положиться на честное слово Всеслава Строгова?
— Если не верите ему, можете верить моему слову. Так каков будет ответ?
— Нам надо посовещаться с братом.
Братья Озеровы отъехали на некоторое удаление в сторону. Они были достаточно далеко, чтобы можно было разобрать детали беседы, но порывы ветра доносили сквозь шум дождя интонации разговаривавших. По ним и по жестикуляции было понятно, что Орёл не очень доверял предложениям Всеслава, а брат убеждал его в необходимости их принятия. Потом они словно поменялись. Вот теперь Прохор в чём-то сомневался, а Орёл убеждал его. Так прошло достаточно много времени. Харитон стал уставать от этой неопределённости. Он готовился к тому, что придётся убеждать Озеровых разными доводами, а получалось совсем не так. Они лишь выслушали его предложение и теперь что-то выясняли между собой. Наконец, их спор завершился и они вернулись к Харитону Волкову.
— Если ты гарантируешь нам неприкосновенность, мы с братом согласны договариваться.
— Есть лишь одно условие, я забыл назвать его.
— Какое?
— В ваших землях скрывается Пётр Строгов со своей дружиной. Его на переговорах быть не должно. Более того, он не должен о них ничего знать.
— Орёл и Прохор переглянулись.
— Годится. Когда и где?
— Через шесть дней. На Древгородском тракте, у хутора Кривоконь есть поляна. Прямо у дороги. Там и встретимся.
***
Холодный осенний дождь безжалостно хлестал ели и росший под ними кустарник, давно лишившийся своих листьев. Вереница всадников, над которыми висели два знамени, на зелёном поле которых серебряная молния была заключена в красный круг. Братья Озеровы прибыли на переговоры в назначенный день. Вот они, едут рядом, но каждый во главе своей колонны. Всеслав чётко видел обоих, невзирая на капли дождя, заливавшие глазницы стальной личины. Отряд Озеровых свернул с тракта и двинулся в сторону державного князя. Копыта коней давили мягкую покрытую жёлтой травой землю. Что заставило их так легко согласиться на переговоры? Харитон Волков утверждал, что братьев почти не пришлось уговаривать. Отчаянье. Скорее всего в нём крылся ответ. Они потеряли своих лучших воинов, надежд на помощь не было никаких и братья ухватились за первую же возможность спастись. Призрачная надежда на чудо или смирение перед своей судьбой. Именно они заставляют приговорённых так безропотно класть свою голову на плаху. Весь отряд целиком оказался на поляне. Орёл и Прохор были уже совсем близко.
Всеслав Строгов поднял руку, будто для того, чтобы поприветствовать прибывших на переговоры князей, но затем поднял её выше и махнул, подавая команду. Немедленно ожили затаившиеся за кустами и елями лучники. На тракте появились копейщики, построившись в четыре ряда и плотно составив щиты, они перегородили попавшим в ловушку Озеровым путь к бегству. Сидевший в седле по правую руку от державного князя Харитон Волков отвернулся. Ему было неприятно наблюдать за этой сценой истребления доверившихся ему людей. Орёл выхватил меч и бросился на Всеслава, но поражённый меткими стрелками конь, повалился и придавил собой хозяина. Неподалёку умирал в сырой осенней траве его брат Прохор, которого так же поразили стрелы державных лучников. Бойня закончилась очень быстро. Озеровы привели с собой очень мало людей и все они сейчас лежали, пронзённые множеством стрел. На тракте раздался шум. Это прискакал Волк Озеров. Осмотрел поле и гневно ругаясь потребовал от копейщиков пропустить его. Всеслав одобрительно кивнул офицеру и тот приказал копейщикам расступиться. Волк Озеров бросился к государю.
— Как же так, государь?! Как же наш уговор? Ты же обещал! Где они?
— Ты о чём? — спокойно поинтересовался Всеслав.
— Ты обещал мне возможность отомстить! Я служу тебе только ради мести!
— Вон твои братья, лежат в траве мёртвые. Ты ведь именно этого хотел. Разве это не месть? И как понять, «я служу тебе только ради мести»? Я вот надеялся, что ты и дальше будешь мне служить.
— Да… — Волк огорчённо смотрел по сторонам, выискивая среди убитых свою родню. — Я сам должен был убить их…
Увидев, что искал, он подъехал к одному из охранников Всеслава. «Дай мне своё копьё», — сказал ему Волк Озеров, бывший предельный князь Суломатья, а ныне командующий Заморской гвардией Всеслава Строгова. Телохранитель поглядел на государя. Тот кивнул головой и тогда Волк получил из рук бойца копьё. Немедленно спрыгнул с коня и побежал к убитым. Казалось, что безумная ярость не только была внутри Волка, но и выплёскивалась наружу, разогревая вокруг него холодный осенний воздух. Он принялся колоть труп лежавшего перед ним Прохора, яростно приговаривая: «Получай, получай, на тебе. Гадёныш! Паршивец! Погань! За мою Валеску! За детей моих!!!» Копьё от безумных ударов сломалось. Обломок его остался торчать из превращённого в кровавое месиво тела. Тогда Волк вырвал из рук одного из покойников другое копьё и бросился на второго своего брата, Орла, который лежал неподалёку. Его тело он принялся так же яростно колоть и ругаться. Когда гнев немного отпустил обезумевшего от ярости Волка, он безвольно опустил руки и повесив голову поплёлся в сторону тракта. Копьё, оставленное им в теле Орла немного накренилось и стало падать. Увидев это, Волк подбежал и вонзил его обратно. Но копьё вновь стало крениться. Тогда он вырвал его и с диким рычанием, в котором не было ничего человеческого и от которого у всех присутствующих по спине пошли мурашки, воткнул копьё так глубоко, что оно прошило изуродованное тело насквозь и воткнулось в землю. Только тогда Волк Озеров пошёл прочь. Ему подвели коня, но он был уже не в силах забраться в седло и просто махнул рукой.
Харитон Волков поровнял своего скакуна с конём Всеслава и с укоризной сказал своему правителю:
— Государь, воля твоя, но это не дело, которым нужно гордиться. Как мне с этим теперь жить, ведь я дал этим людям своё слово! Они поверили мне.
— Послушай, Харитон, — ответствовал молодому князю Всеслав, — Мы на войне. Обман на войне это не подлость, а доблесть. Ты спрашиваешь как тебе жить с мыслью о том, что ты дал им слово и теперь они убиты? Ты заманил врага в засаду, живи лучше с этим. Живи с тем, что нам теперь без боя достанется Старогулье и всё Суломатье. Будешь размышлять и страдать о каждом своём поступке, не сможешь побеждать. И тогда тебя победят другие. Поехали. Нам ещё надо вернуть под власть короны наследие Дома Озеровых.
Всеслав направил коня вперёд. Харитон задумчиво посмотрел ему в след. Как у него всё просто складывается. Война, засада, обман. Когда выгодно поступает так, когда выгодно иначе, поступает по другому. И не думает над тем, правильно это или не правильно. Главное, что достигает цели. Видимо поэтому именно Строговы правят Рустовесской землёй. Именно сын их Дома возвращает рассыпавшееся было государство к покорности и единству.
***
Дружина Петра Строгова, растянувшись длинной вереницей вязнущих в грязи ратников и повозок, уходила из Суломатья в Крайнесточье. Беглому князю донесли, что Прохор и Орёл Озеровы отправились на переговоры с Всеславом. Вроде как одно из условий гласило, что Петра в известность ставить не надо. А отсюда уже могло вытекать, что условием перемирия между державной властью и Озеровыми станет сдача Всеславу его мятежного брата. Поразмыслив, Пётр приказал уходить в Крайнесточье к Булатовым. Это был последний предел Рустовесского государства до которого пока не дошла армия Всеслава Строгова. Тем более с Видогостом и Мириной у него были давние родственные и союзнические связи. Примут ли они его обратно? Кто знает, но из Суломатья точно надо уходить. Поэтому тянулась, утопая в грязи колонна сильно потрёпанной дружины. Из двух тысяч бойцов изначального состава у Петра осталось около тысячи. Остальные погибли, умерли от ран или были покалечены. Были и просто сбежавшие. Правда, не так много.
Воевода Корнил Шахов как всегда излучал непоколебимую уверенность и жизнелюбие. Прикрикивал на бойцов, отдавал приказы, ходил в разведку. Словом, глядя на воеводу было сложно понять, есть ли хоть что-то, способное испортить ему настроение. Совсем иначе выглядел Егор Михайлов. Главный телохранитель Петра Строгова был в последние недели мрачнее тучи. Его мучили тяжёлые мысли. Его господин потерял уже всё, что мог. Потерял своё войско, перешедшее к Всеславу, потерял трон в Древгороде, проиграл сражение, лишился союзников. Но не хочет прекращать сопротивления. Теперь они идут в Крайнесточье. Зачем? Ведь ясно, что Всеслав явится и туда. И к тому времени под державным князем будет такая мощь, что его не остановит ни Пётр, ни Видогост Булатов. И что потом, убегать в дикие степи или прятаться на Холодном камне?
Во время ночного привала, Егор Михайлов выставил посты у шатра своего господина, а сам ушёл на окраину лагеря и сел у костра. Закутался в тёплый плащ и не отрываясь молча смотрел как пляшут расцветшие на брёвнах языки пламени. Пётр двигал дружину в свой последний поход. Он был обречён. Это понимали все и в первую очередь сам князь. Но Егор не хотел смириться с мыслью, что он обречён. Он ещё молод и полон сил. В родовом остроге его ждёт престарелый отец, который воспитывает сына Егора, сосланного им туда накануне возвращения Всеслава в Древгород. Ведь можно ещё жить! А слух, дошедший до него недавно вообще лишил главного телохранителя сна. Болтали, что якобы у державного князя есть тайная крепость, в которой он держит на цепи некую пленницу необыкновенной красоты. Взял он её в плен на берегу реки, когда та красавица бежала от погони. Она ему приглянулась, он посадил её на цепь и с тех пор посещает ту крепость, чтобы насиловать несчастную. Услышав об этом, Егор лишился дара речи. Всё ведь сходилось. Река, красавица, плен. Получалось, что его Агата жива и теперь томится в неволе у самого Всеслава Строгова. И как после таких известий можно покорно идти навстречу своей смерти? Егор решил, что никак. Они сейчас были в верховьях реки Хили, она осталась позади, дружина перешла её по наплавному мосту сегодня утром. Если двигаться вдоль реки, то можно прийти к месту, где она принимает в себя воды реки Самал. А там уже рядом родовой острог Малого Дома Михайловых. Дождавшись, когда большая часть ратников уснёт, он собрал свои вещи, деньги, оружие, отвязал коня и ушёл по истоптанной тропинке назад. Часовые его очень хорошо знали, поэтому никаких вопросов не задавали. Он вёл коня под уздцы, всё же его верный друг устал за день. Сердце телохранителя сжималось от боли и стыда. Столько лет он был рядом с Петром, охранял его, защищал, бился рядом с ним. Пётр взял его к себе, когда Егора настоятельно попросили убираться из храма Агуна и Кесы. Они были почти друзьями, насколько это было возможно для людей с их разницей в возрасте и положении. Он мысленно просил прощения у своего друга и господина. Егору показалось, что за ним кто-то идёт. Вроде он слышал как хлюпает грязь под чьими-то сапогами. Остановился. Было тихо. Егор пошёл дальше, шаги за его спиной возобновились. За ним кто-то осторожно шёл, в этом не было сомнений. Михайлов выхватил из ножен саблю и развернулся, принимая боевую стойку. Но оказавшийся прямо сзади него человек, прижал клинок Егора к его ноге. Он вынул сталь заранее. Без труда Михайлов узнал Корнила Шахова.
— Собрался куда-то? — с ехидной усмешкой спросил воевода.
— Да, собрался, — не стал юлить телохранитель и приготовился к худшему. — Далеко.
— Понимаю, — неожиданно согласился Шахов. — Им всем конец. Всем этим Озеровым, Юрьевым, Булатовым. И наш молодой князь тоже решил утонуть. Я говорил с ним, но он непреклонен. Будет сражаться до конца. Что при таком соотношении сил простое самоубийство. Но он покончит не только с собой, но и со всеми нами. Я тебя понимаю, Михайлов. И не осуждаю. Не стоит умирать, когда можно жить. Тем более, когда есть зачем.
— Если ты всё понимаешь, почему тоже не уйдёшь?
— Пока не могу. Меня держит рядом с ним кое-что. И это вовсе не преданность Петру, а кое-что весьма приятное, — Корнил Шахов гнусно засмеялся. — Ступай, Михайлов. Пусть хранят тебя древние боги!
Егор развернулся и пошёл в темноту. На душе было ужасно скверно. Ходил грязный слушок про связь Корнила Шахова и жены Петра Веры Строговой. Теперь он знал, что это правда. «А чем я лучше, — подумал про себя Егор, — Шахов спит с Верой, а я просто предатель». В памяти всплыл заснеженный лагерь мудрейшего Вейкко и то, как он убегал тогда накануне решающей битвы.
***
Больше двух месяцев, вплоть до самой зимы ушло на подчинение державной власти Суломатья. Здесь, также как в Хладоручье и Густошумье, был посажен наместник и размещён отряд державной армии. Прибывшие в обозе Всеслава писари быстро наладили управление пределом. Так же как и в других землях здесь понизили налоги. И вновь недовольство гвардейцев вызвало слишком мягкое обращение князя с благоверами, засевшими в храме Юма и Живы.
В первый месяц зимы Всеслав Строгов оставил свою армию и гвардию в Суломатье под командованием Лютогоста, а сам вместе с сыном Красимиром отправился в Древгород. Долгое отсутствие государя требовало его личного посещения столицы. Всеслав настоял, чтобы вместе с ним в Древгород поехал и командующий гвардией Волк Озеров. Он не хотел оставлять своего полководца в его родных землях без присмотра. Тем более, что тот был очень расстроен упущенной возможностью лично отомстить братьям. В глубине души Волк винил в этом Всеслава. Он подозревал, что государь намеренно приказал убить Прохора и Орла ещё до появления старшего брата. Вот только зачем? Ответа на этот вопрос у командующего гвардией не было, однако обида продолжала травить душу.
Всю дорогу Всеслав Строгов рассказывал Волку о том, что он правильно поступил, отказавшись от притязаний на отцовский престол. Время предельных владык, обладавших собственными войсками и практически неограниченной властью на своих землях ушло. Государство прошло через страшную смуту и теперь должно сплотиться. Князья, которые это поймут, займут своё достойное место в числе привилегированных полководцев новой армии. Волк поступил правильно. Теперь Дом Озеровых будет частью высшей знати Рустовесской земли. В отличие от Юрьевых, которые уже потеряли всё из-за своей глупости и Булатовых, которые по той же причине всё потеряют следующим летом.
— А Дом Волковых? — поинтересовался командующий гвардией.
— Это зависит от решения Харитона, — честно ответил Всеслав. — Я же сказал, отныне в Рустовесье не будет вольных князей, владеющих собственными войсками и безраздельно управляющих землями.
Больше Волк Озеров ничего не спрашивал, вновь погрузившись в свои мысли. Бескрайние заснеженные просторы, поросшие густыми лесами с редкими дымками хуторов и ещё более редкими стенами городищ и острогов, заставляли даже большого князя чувствовать себя маленьким и временным гостем среди этих величественных картин. Чувствовать свою недолговечность. А заснеженные леса как стояли, так и будут стоять тысячелетиями.
Когда короткий зимний день уже близился к своему завершению и до Древгорода было уже рукой подать, Всеслав Строгов остановил своего коня и задумался. Можно было поехать прямо и уже совсем скоро оказаться в резиденции, рядом с женой и детьми. Или свернуть и за пару часов добраться до Вешневодья, где ждала его беззаконница. Разум подсказывал, что ехать надо домой. Нельзя оскорблять супругу таким явным пренебрежением. Она наверняка соскучилась и будет рада встретить победоносного мужа и старшего сына. Но какой-то оживший в глубине насмешливый голос недобро подмывал его свернуть на Вешневодье. Жена никуда не денется. Она ведь не стала выговаривать своему князю никаких обид. Значит она не имеет ничего против любовных связей своего мужа. Так что не надо размышлять, надо поступить так как хочется. Государь волен поступать по своему усмотрению. Решившись, Всеслав велел Волку Озерову с Красимиром и остальным отрядом ехать в Древгород. А сам с группой охранников направился по другой дороге.
— Не понял, — удивлённо произнёс Волк, — Всеслав, ты куда? А что нам Зиме сказать?
— Скажи ей, что я буду дня через три.
— Вот тебе раз…
Агата Лоскутова как всегда ждала его в горнице своего терема. Сняв засыпанную снегом верхнюю одежду, князь поднялся к ней. Войдя, он остановился, а она медленно поднялась к нему навстречу. Всеслав хотел подхватить её на руки, но понял, что этого лучше не делать. Агата стояла перед ним ласково улыбаясь, а под платьем её круглел большой живот. Всеслав приблизился и осторожно обняв женщину за плечи, поцеловал её в губы. Потом погладил живот.
— Значит… — задумчиво произнёс Всеслав.
— Да, — кивнула Агата. — Уже совсем скоро. Может через пару недель, а то и раньше.
— А кто будет, как думаешь?
— Надеюсь, что девочка. Хватит с меня мальчиков уже. Мне с ними не везёт. Милый, я соскучилась без тебя. Столько месяцев. И я знаю, что ты приехал не просто поговорить, — Агата погладила Всеслава по щеке и заговорщицки подмигнула ему, отчего щёки князя слегка покраснели. — Но сегодня тебе лучше ехать в Древгород. Мне уже совсем скоро рожать. В любой из ближайших дней. Приезжай потом, когда всё случится. Когда пройдёт время. Я покажу тебе младенца и мы сможем остаться вдвоём. Не хочу, чтобы ты видел как я рожаю. Мужчины не любят это видеть.
— Тебе что-нибудь нужно? Я пришлю лучших повитух.
— Не надо. Я уже нашла из местных крестьянок. Хорошие женщины. Они мне помогут. Всё будет хорошо. Приезжай, когда я рожу и пройдёт время. Тогда мы разделим ложе.
Когда Зима узнала, что муж куда-то уехал на несколько дней, повернув чуть ли не от самых ворот Древгорода, она была в гневе. Дела? Важные обстоятельства? Всё было понятно без слов. Он уехал к Агате Михайловой. Решил прежде всего проведать свою любовницу после стольких месяцев разлуки. Решил в первую очередь разделить ложе именно с ней, а не со своей законной женой, матерью своих детей, которая тоже его не видела уже давно. Обида на Всеслава, тем более нанесённая им так неожиданно, затмила даже радость от возвращения старшего сына. Зима смотрела и глаза её радовались тому, как возмужал маленький Красимир. Маленький… Какой он маленький, вон какой большой уже вырос. Сын рассказывал матери про их поход, но она почти не слушала. В висках её звенела боль обиды. Значит, решил несколько дней развлечься со своей потаскушкой. В отсутствие мужа Зима хотела посетить Вешневодье, посмотреть на эту Агату Михайлову и поговорить с ней. Но потом решила, что это будет ниже её достоинства. Наверное, правильно, что она туда не поехала. Пусть развлечётся с этой потаскушкой, пусть… Пусть! Зима сжала кулаки, стараясь от обиды не расплакаться при сыне.
Но Всеслав приехал не через три дня, а через четыре часа. Когда Зима узнала об этом, то была весьма удивлена. Она хотела бросить в лицо своему неверному мужу все накопленные ей обиды и всё оскорбление, что он ей причинил. Но не стала. Сильнейшим усилием воли она убрала с лица гнев. Но он никуда не делся. Оставив доброжелательную улыбку и ласковый взгляд, гнев медленно утёк ниже, свернувшись горячим болезненным комом в животе и груди. Булькал там и отравлял кровь.
— А где Волк Озеров?
— Он отправился к жене, — ответила Зима.
— Правильно сделал. Как ты тут? Я читал все твои письма. Очень обстоятельно и грамотно составлены. Ты у меня просто умница, — Всеслав поцеловал жену. Та попыталась вложить в свои уста как можно больше нежности, чтобы муж не почувствовал на них горький привкус обиды. — Хорошо, что я могу оставлять наместником именно тебя. А как жена Лютогоста, у неё всё хорошо?
— Почему ты спрашиваешь о ней?
— Мой брат остался командовать армией в Суломатье. Чтобы ему не было одиноко, я хочу послать туда Киру. Естественно, с сильным отрядом охраны.
— Да, я общалась и с ней и с супругой Озерова. Думаю, Кира будет рада увидеть мужа. Кстати, я уже давно учу катхорский язык, они мне помогают. Теперь я владею им в совершенстве, — Зима произнесла фразу, которая звучала очень похоже на то, что Всеслав слышал из уст своих союзников, когда они переселялись на запад.
— И что это значит?
— Это значит, что сейчас накроют большой стол для могучего хана.
— Надеюсь, для могучего хана накроют не только стол, но и ложе, где он сможет приласкать свою красавицу-жену, — Всеслав крепко обнял свою супругу.
***
Добрую часть ночи они провели в любовных утехах. Истощив свои силы, Всеслав, наконец, уснул. Зима ещё некоторое время лежала, глядя в потолок. В комнате было жарко от гревших очагов. По обнажённому телу Зимы ручьями тёк пот, после того как Всеслав в последний раз взял её. Теперь он спал рядом, а она размышляла. То, что муж ездил именно к любовнице, сомнений у неё не вызывало. Но вот почему он вернулся так скоро, ведь собирался остаться там на три дня или около того? Судя по тому, что сейчас было, вряд ли Всеслав получил от Агаты желаемое. Если бы получил, остался бы там. Все мужчины таковы. Зима не знала никого, кроме своего мужа, но она разговаривала с другими женщинами и все сходились в одном. Значит, что-то ему помешало и он был вынужден удовлетворять свою похоть с женой. Догадка была очевидна, скорее всего Агата Михайлова беременна. Всеслав отсутствовал много месяцев, а значит она должна быть на последнем сроке. Жар сошёл с её тела и Зима укуталась в меховое покрывало. Этого следовало ожидать. Любовница прижила от её мужа ребёнка. И что он будет делать? Поведение Всеслава пугало Зиму всё сильнее. Если он не таясь вытворяет такие вещи, то в безопасности ли она сама и её дети? Что помешает ему сослать их куда-нибудь и жениться на этой потаскушке? А это безумие создаёт угрозу уже для всей Рустовесской земли.
Незаметно для себя, Зима Строгова заснула. Она вновь оказалась в том весеннем лесу. Сидела в телеге, рядом со своим раненным мужем, а их окружали вражеские ратники. Конные воины с копьями и мечами, над шлемами которых развевались знамёна Больших Домов. «Смерть! Смерть ему!» — бродило из уст в уста пугающее слово. Рядом не было никого, кто мог бы защитить раненого державного князя. Все его воины погибли. Враги приближались, угрожая князю смертоносной сталью. Зима слезла с телеги и отошла в сторону.