С моря дул плотный солёный ветер. Дым от горящей рыбацкой деревеньки уходил прочь, расползаясь рваными клочьями среди поросшего молодыми берёзами поля. Отряд воинов направлялся к своей ладье. Вендель, младший сын одного из киврийских вождей, мрачно оглядел своих людей. Безбородые юнцы и дряхлеющие никому не нужные старики, вот основа его воинства. Проклятые рыбаки оказали отчаянное сопротивление, убив пятерых его людей. Теперь под началом Венделя осталось двадцать мечей. Самое обидное, что взять в деревне оказалось практически нечего. Судя по всему, её уже не раз грабили морские разбойники. Так что немного сыра, мяса, рыбы, четыре мешка зерна, шесть мешков картошки, маленький бочонок пива и две козы — вот за что расстались с жизнью его отчаянные мореходы. Какой-то мальчишка успел запалить сигнальную вышку и теперь нужно скорее грузить добычу на ладью, поднимать паруса, опускать вёсла и скрываться в море. У Венделя был маленький скалистый островок, на котором он устроил поселение для своего отряда. Это всё, что оставил ему старший брат после смерти отца, милостиво позволив прозябать на этом холодном сыром камне, совершая набеги на нищие земли Рустовесского государства. Кто пойдёт под руку такого ничтожного вождя? Только сопливые щенки и дряхлые мечники, которым боги не даровали счастья пасть в битве в более молодом возрасте.
Жаль, что в деревне не оказалось ни одной сколь либо привлекательной женщины. Им пришлось попользовать каких-то тощих беззубых пугалищ, измождённых тяжёлым трудом и постоянным недоеданием. А его брат сейчас ест до отвала, спит с красотками и выводит в море флот числом до двух сотен парусов. От досады за своих погибших и злости за ничтожность награбленного, Вендель приказал сжечь эту деревеньку дотла. Чтобы в следующий раз не смущала взор во время рейдов. Пусть прибрежные падальники поживятся трупами этих нищих рыбаков. Конечно, на юге, ближе к предельному городу Удольчину поселения были побогаче и добыча пожирнее. Могла попасться и купеческая ладья. Но те края лучше защищались рустовесскими ратниками и боевиками купеческих союзов. К тому же туда Венделю соваться было запрещено. Те места были в поле интересов его брата и других вождей, настоящих, а не таких голозадых изгнанников. Попадись он там хоть даже за рыбалкой, его бы просто казнили не разбираясь.
Отряд шёл медленно, люди устали. Зайдя в ельник, росший почти у берега, Вендель позволил себе немного расслабиться. До ладьи оставалось рукой подать. Над верхушками елей морской ветер нещадно рвал белые облака, превратив большую часть из них в лохмотья. В нескольких местах лохмотья уже треснули и расползались, обнажая ярко-голубое небо. Пахло морем и смолой. Сюда же примешивалась вонь от его воинов, но к ней он давно привык. Сам вонял ничуть не лучше.
За ельником была песчаная полоса, на которой лежало несколько валунов. За ними на отмели виднелась их ладья. Киврийцев уже ждали. Между людьми Венделя и ладьёй, на самом краю волн стояло не менее полусотни бойцов. Большинство были копейщиками, полтора десятка мечников и несколько лучников. Откуда их здесь столько? Вендель выхватил меч. Его примеру последовали остальные. Рустовесцы тоже приготовились к бою. Копейщики сомкнули щиты, выставив вперёд стальные наконечники. Мечники встали по флангам, лучники наложили на тетивы стрелы.
«В бооооой!» — Вендель первым из своих людей ринулся в атаку. Два десятка бойцов последовали за ним, из-под ног их брызгал во все стороны песок. Сзади, там где заканчивались ели и начинался берег, остались валяться брошенные мешки с зерном и картошкой, бочонок пива, круги сыра. Одна коза, испуганная неожиданным шумом, удрала в ельник. Другая, встав боком, с интересом уставилась на людей. Стрелы поразили троих морских разбойников. Киврийцы с разбегу врезались в строй копейщиков, но поломать его не смогли, не хватило сноровки и слаженности. Шестеро из них повалились со щитов на песок, пронзённые жалами копий. Оставшиеся ногами и руками пытались поколебать стену щитов, рубили подставившихся мечами. Но с флангов уже ударили меченосцы. Бой был кровавым и коротким. Весь отряд Венделя, изрубленными пунцовыми ошмётками остался лежать на морском песке.
Но ему и здесь не повезло. Все его соратники пали в бою, а Вендель уцелел. Лишь несколько неглубоких ран остались на его теле, словно насмешка богов противопоставила эти жалкие царапины увечьям, покрывшим трупы его людей. Они лежали раскинув руки, на животах и спинах, лицами в песок или глазами в небо. Лишь Вендель остался один, окружённый полусотней рустовесских воинов. Старший из них с лёгкой издёвкой приблизился к неудачливому капитану, играясь тяжёлым мечом. Вендель бросился на офицера, но смотритель не стал парировать сталью взмах его клинка. Удар ногой в живот вышиб из Венделя весь воздух. Болезненно скривившись, он согнулся и медленно повалился на забрызганный кровью песок. Дешёвенькая кольчуга от такого не страховала. Бесполезный меч выпал из ослабших рук. Перед глазами заплясали глумливые снежинки. «Ээээ… Сын… Кхэээ… Вождя… Я сын вождя», — сам не зная зачем выкашливал слова Вендель. Умножить свой позор вымаливанием пощады? Почему нет, боги и так отвернулись от него. А здесь, в этих суровых бедных землях они и вовсе решили над ним посмеяться. Да и вряд ли эти ратники говорят на его наречии. Перережут горло и дело с концом.
— Ты сын вождя? Какого именно вождя? — смотритель наклонился к Венделю и заглянул прямо в глаза.
— Вилфрида…
— Вилфрида Крепколобого? — оказалось, офицер сносно говорил на киврийском.
— Мы зовём его Вилфрид Флотоводец, — Вендель слегка пришёл в себя после удара. — Вернее, звали. Он умер.
— А ты его сын? Родной?
— Да.
Смотритель встал в полный рост и обратился к своим людям: «Этого свяжите, отдадим его князю Харитону». Ратники тут же навалились на Венделя. В руках одного была верёвка. Сын покойного вождя пытался сопротивляться, но ему несколько раз прописали кулаком по морде, чтобы не дёргался.
***
Пётр Строгов пришёл на женскую половину резиденции князей Юрьевых, чтобы повидать дочку. Годовалая Рада, названная так в честь покойной матери Петра, сверкая глазками, вцепилась в отцовскую штанину и отчаянно пыталась залезть на скамью. Непрерывно щебеча что-то на своём. Вера сидела рядом с мужем и довольно улыбалась. Пётр здесь, дочь была с ними, сейчас их жизням ничего не угрожает. Что ещё надо, чтобы женщина была спокойна? Пётр взял Раду и усадил себе на колени. Девочка с интересом принялась разглядывать отца, норовя ухватить его за нос. Вера засмеялась. Но потом вдруг стала серьёзной. Придвинулась ближе к мужу и заговорила ему на ухо:
— Слушай, а ты уверен, что Элли с детьми действительно сбежала к Лютогосту?
— Уверен, — Пётр в этом сильно сомневался, но не хотел лишний раз беспокоить жену.
— Скажи мне правду, я же вижу, когда ты врёшь! — Вера слишком хорошо чувствовала Петра, её было не обмануть. — Мы много разговаривали. Она постоянно твердила, что любит Корнила. А Лютогоста побаивалась. А тут вдруг он пошёл её проводить и она удрала. Как так?
— Ой… Честно, я тоже не думаю, что она сбежала. Егор ещё тогда обратил моё внимание, что одежда его и клинок были испачканы кровью. Боюсь, что он сделал что-то плохое.
— Это ужасно! — Вера неосознанно прижала к себе Раду, на глазах её выступили слёзы — Я так дружила с Элли, а теперь она мертва! Агата пропала. Обещай мне, что не будешь оставлять меня вместе с Корнилом. Это ужасный человек.
— Обещаю, что не буду. Я уже попросил Егора, чтобы он приглядывал за ним. Он не причинит тебе зла.
— Но если Элли с детьми мертвы, это означает, что мира не будет?
— Да. Теперь нам с Всеславом остаётся лишь встретиться на поле битвы. Поэтому мне нужен Корнил Шахов. Он негодяй, но способен организовать толпу в войско.
— Но у тебя пока нет войска!
— Оно будет. Пока я под защитой Дома Юрьевых, Всеслав на меня не нападёт. Но я готовлюсь к войне.
Чтобы хоть как-то успокоить жену, Пётр обнял их с дочерью и прижал обеих к себе. Весело смеясь, Рада стала ковырять пальчиками рукоятку его кинжала. Пётр двумя пальцами взял Веру за подбородок, притянул к себе и принялся целовать. Губы супруги были нежны и отзывчивы. Почему им просто не жить вместе, никого не трогая и никуда не вмешиваясь. Наслаждаться друг другом, растить общих детей и смотреть как они растут? Увлечённые поцелуем, они не услышали, что с улицы доносится тревожный гул боевых горнов. Рада возилась между родителями, поочерёдно дёргая отца и мать за одежду. В эти мгновения Вера чувствовала, что она самый счастливый человек в Рустовесье. Все любимые сейчас рядом с ней. Рядом с молодыми Строговыми кто-то осторожно покашлял, заставив их прервать целования. Егор Михайлов с извиняющимся видом смотрел на своего господина. Смущённая Вера взяла на руки Раду и принялась плести ей косичку, словно бы она этим только и занималась. «Князь Юрьев немедленно требует нас к себе», — сказал Егор.
Спустя несколько минут они явились в Ратный зал резиденции. Хотен Юрьев в окружении старших офицеров был там. Здесь же Пётр приметил и Корнила Шахова. Предельный князь Густошумья выслушивал доклад начальствующего над разведчиками. Тревожное гудение горнов за окнами не прекращалось. В Ратный зал с улицы доносился шум, свойственный наспех поднятому воинству — выкрики офицеров, топот сотен ног, гул голосов, позвякивание оружия, ржание коней. Отдав необходимые распоряжения и отправив офицеров исполнять их, Хотен Юрьев обратил внимание на Петра:
— Мой добрый друг Пётр, сын Лесьяра! Знаешь ли ты, что происходит?
— Я догадываюсь, но лучше Вам всё же пояснить.
— Сваяльцы. С тех пор как они предали меня и Вежинское содружество в битве на Багровых полях, война не прекращается. Их отряд вновь появился недалеко от города.
— Я могу помочь в его обороне? — Пётр решил первым предложить своё участие. Ему будет нужна поддержка Дома Юрьевых в борьбе против Всеслава, а значит дружбу необходимо всячески скреплять.
— Как хорошо, что ты сам заговорил о помощи! У тебя ведь полсотни бойцов?
— Восемьдесят шесть. Мы готовы вместе с Вашими ратниками оборонять город.
— Отлично, замечательно! Поднимай свой отряд. Кстати, сваяльцы ещё не подошли к стенам. Я предупреждён заранее. Биться будем на реке.
Восточные ворота скрипнули и на тракт потекла позвякивающая оружием колонна войск. Старшая и Младшая дружины, Железное войско, Поместное войско и ополчение, после тяжёлых потерь прошедших лет ставшее обязательной составной частью всех княжеских ратей. Без наспех вооружённых копьями горожан и крестьян воинства предельных князей уже не могли обходиться. Конница двигалась впереди, за ней шла пехота. Смешанный отряд Петра Строгова находился в хвосте колонны. Вёл его Корнил Шахов. Сам же изгнанный державный князь ехал рядом с Хотеном Юрьевым. Потревоженные жительницы Белошумья вышли на улицы, провожая обеспокоенными взглядами своих защитников. Пётр разглядывал чёрные остовы домов, поросшие травой — остатки разграбленного и сожжённого сваяльцами посада. Это случилось четыре года назад, когда их войско покинуло поле битвы, а остальным силам Дома Юрьевых пришлось оставаться. Всеслав и его союзники были уничтожены. Но пока шло сражение и решалась судьба побеждённых, сваяльцы успели разграбить многие станы Густошумья, по которым они отступали в свои земли. На их пути лежала столица предела, которую они тоже атаковали. Прорваться в город не смогли, Поместная стража и горожане стояли насмерть. Но зато разграбили и сожгли посад. С тех пор шла непрерывная война. В прошлые столетия усмирять непокорных сваяльцев приходили ратники со всех уголков Рустовесской державы. Теперь не так. Юрьевы бились с ними один на один, что и обусловило затяжной характер противостояния. Ни одна из сторон не имела сил добиться решающего успеха.
Рустовесь в этих краях была не так полноводна как на юге, у Древгорода. Но тем не менее это была значительная река. Через час с лишним пути войско ведомое Хотеном Юрьевым оказалось у стоявшего на берегу маленького острога. Задачей гарнизона этой небольшой крепости было принять на себя первый удар сваяльцев, задержать их и подать сигнал о нападении. Так происходило уже много раз и сегодняшний день не стал исключением. На берегу стояли лодки и ладьи. Группа воинов штурмовала крепость, она была малочисленной и довольно плохо вооружённой. Более крупный отряд строился ниже по течению, явно ожидая княжеской рати. Эти были с доспехами и большими щитами. Большинство держало в руках излюбленное оружие этого племенного союза — боевые топоры. Над воинством врага развевались чёрные знамёна с ликом лешего, который показывался из тьмы лишь зелёными глазами и окровавленной пастью. С правого фланга находился конный отряд. Пётр, указывая рукой на всадников обратился к Хотену Юрьеву:
— Но ведь племенные союзы не имеют конницы.
— Ах, — улыбнулся тот, — ты путаешь. Племенным союзам запрещено иметь боевые отряды всадников. Но они всегда могут их создать, если ослушаются. Вот сваяльцы никого больше не слушают и поступают по собственной воле. Ну что, — обратился князь Юрьев к своим офицерам, — вновь пришло время битвы!
Войско Юрьевых развернулось в боевые порядки и ощетинившись копьями поползло в сторону сваяльцев. Петру и его людям было приказано оставаться в резерве. Пожав плечами изгнанный державный князь стал наблюдать за полем боя. Враги обменялись порциями стрел, вырвавшими из их рядов несколько десятков бойцов. Сваяльцы, не дожидаясь пока к ним подойдут Юрьевы, сами ринулись на них в атаку. На берегу Рустовеси, около острога закипела кровавая сеча. На удивление Петра, Хотен Юрьев выставил вперёд не Железное войско, а обычное городское ополчение. Свирепые сыновья лешего, размахивая своими топорами, сломали построения ополченцев и принялись беспощадно рубить их. Тем временем сваяльская конница налетела на княжеских всадников. Конники Юрьевых стремились ударить грудь в грудь, как привыкли. Но сваяльцы действовали иначе. Они метали во врага дротики и стрелы и быстро убегали, лишь при необходимости отмахиваясь от наиболее быстрых конников своими саблями и топорами. Как только Юрьевы отходили обратно, сваяльцы вновь на них набрасывались. И этот кровавый хоровод похоже был нескончаем.
Тем временем из леса показались новые воины под чёрными знамёнами. Не тратя время попусту, они накинулись на Юрьевых. Предельный князь похоже не ожидал такой увёртки. Он как раз собирался бросить Железное войско на помощь ополченцам, терпящим жестокий урон. Теперь же пришлось разворачивать тяжёлых копейщиков против нового отряда. Поддержку ополченцам теперь могли оказать только лучники, которые уже растратили солидную часть своего боезапаса. Железное войско сошлось с новым отрядом. Исход сражения вновь оказался под вопросом. Сваяльцы и Юрьевы убивали и умирали не в силах нанести решающего удара. Однако Пётр заметил как свирепые лесные воители постепенно давят ополченцев. Ещё немного времени и оборона их рухнет окончательно, заполнив поле у берега реки сотнями убегающих людей, переставших быть войском. Неведомо откуда пришедшее понимание озарило разум Петра Строгова. Он понял где сейчас у сваяльцев самое слабое место. Молча вынул меч и приказал своим воинам следовать за ним. Это случилось настолько внезапно, что Егор Михайлов даже не успел отговорить своего князя. Находящийся неподалёку Корнил Шахов лишь довольно улыбнулся и прикрикнул на замешкавшихся бойцов: «Вы слышали князя, шваль поганая, в бой!»
Конные и пешие воины Петра Строгова врезались во фланг того сваяльского отряда, что теснил ополченцев. Натиск был настолько неожиданным, что сваяльцы попятились. Это придало сил ополченцам и они, сомкнув ряды, тоже атаковали врага. Завязалась кровавая рукопашная схватка. Вокруг Петра теснились, убивая друг друга ополченцы Юрьевых, его собственные люди и сыновья лешего. Задребезжав, впилась в его щит пущенная сваяльским лучником стрела. Пётр бил мечом пеших врагов. В это мгновение кто-то подрубил ноги его коня и заржавший испуганный зверь рухнул в людскую кашу. Увидев, что его князь упал, Егор Михайлов сам немедленно соскочил с коня и оказался рядом, готовый прикрыть своего господина. Но Пётр был невредим. Он поднялся и тут же схватился со сваяльскими ратниками. Егор встал рядом. Видя, что князь бьётся на равных рядом с ними, воины очень приободрились. Сваяльцев начали оттеснять к воде и лесу. Изгнанным молодым князем овладело удивительное воодушевление, будто кровь его лихорадило от какого-то чудесного эликсира. Пётр не чувствовал ни боли, ни усталости, круша всё на своём пути. Такого в его жизни ещё не бывало. Беспощадно орудуя клинком, он отрубил руку одному из сваяльских пехотинцев. Другому едва не снёс начисто голову, расколов череп вместе с дешёвой железной шапкой. Когда бой закипел уже под стенами острога, над войском сваяльцев раздался гул боевого рога. Дувший в него музыкант изо всех сил выводил своеобразный мотив. Тотчас сваяльцы бросились убегать. Часть из них устремилась к лодкам и ладьям, другие поспешили в лес.
Хотен Юрьев приказал трубить отбой. Княжеские воины остановились, посматривая как сваяльцы отходят. Лишь Пётр Строгов, размахивая своим мечом кричал о том, что нужно добить врага. Егору Михайлову пришлось преградить князю дорогу и это едва не стоило телохранителю жизни. Пётр рвался в бой не обращая никакого внимания на уговоры. Егор подсёк его подножкой и усадил на землю, отобрав меч.
— Господин, что с вами? Угомонитесь!
— Ты чего меня успокаиваешь? Их нужно добить! Немедленно!!!
— Здесь так не делается, государь, — Хотен Юрьев, с уважительной улыбкой смотрел со спины своего коня. — Это не такая война.
— А какая это война? — Пётр, прищурив глаза от солнца поглядел на предельного князя. Постепенно безумство рукопашной схватки отпускало его. Он понемногу начал соображать.
— Сваяльцы не бежали. Они организованно отступили. Если бы мы бросились за ними, то в лесу попали бы в засаду.
— Откуда это известно? Разведка?
— Нет. Сваяльцы так всегда делают, это их манера войны. Два года назад похожая битва была. Мы побеждали, бросились их преследовать. В итоге я потерял четыреста воинов и своего троюродного брата. Если бы сам ринулся вдогонку, тоже погиб бы.
— Князь, — перебил их разговор Егор Михайлов, — пришлите своего лекаря. Разве Вы не видите, что государь ранен?
— Ох ты! — Пётр с удивлением осмотрел своё тело, словно впервые его заметил. Кольчуга была порвана в двух местах. Из предплечья торчал обломок стрелы. Льняная рубаха в которую он был одет отяжелела от пропитавшей её крови. Голова молодого князя закружилась.
Столы в Ратном зале резиденции предельного князя Густошумья были накрыты кушаньями. Несколько жаренных поросят, грибы с картошкой, свежевыпеченный хлеб, сыр, очищенная лещина, уха. Хотен Юрьев приказал выкатить несколько бочек мёда, браги и пива. Предельный князь пил со своими ближайшими офицерами и военачальниками. По правую руку от него сидел забинтованный Пётр Строгов. Волей хозяина стола он был объявлен главным героем сегодняшней битвы. Молодой князь слегка морщился от болевших ран, которые лекарь почти час зашивал и обрабатывал всякими мазями. Улыбался всеобщему славословию и наслаждался хмельными напитками, дурман которых, смешавшись с горячкой сечи, наполнил голову неповторимыми ощущениями. Ему доводилось бывать в битве, у хутора Бескрайний Шиш. Но лишь сейчас он понял своего брата Лютогоста, который утверждал что наслаждение битвы нельзя сравнить ни с чем.
— Вот, — вновь заговорил Хотен Юрьев, поднявшись со скамьи, — ещё раз скажу. И любого, кто посмеет усомниться, я зарублю лично! Вот он, — пузатая деревянная кружка с мёдом, которую держал князь, качнулась в сторону Петра, — настоящий, истинный сын моего господина и друга Лесьяра Строгова. Сегодня он лично бился как и подобает великому государю. Увидев его храбрость, мои воины одержали победу. Но не только храбрость позволила нам победить. Пётр, как и подобает истинному полководцу, узрел слабое место врага и смял его! За моего друга, гостя и господина Петра Строгова!
— Спасибо, князь!
Мужчины в который раз приложились к напиткам, после чего вновь принялись закусывать. Севший за стол Хотен Юрьев помахал кому-то рукой. К ним подошёл человек в одеждах хранителя. С почтением поклонился.
— Пётр, друг мой. Я помню, что привело тебя под мою крышу. Я помню твою просьбу. Я благодарен тебе за помощь, что ты оказал мне в сегодняшней битве. Та кровь, что ты выпустил моим врагам и твоя кровь, пролитая на мою землю сегодня служит укреплением нашей с тобой дружбы. И вот этот человек пришёл сюда как лишнее подтверждение тому, что наша дружба крепка. Как первое бревно, что мы закладываем в стены нашей совместной борьбы. Говори, — обратился Хотен Юрьев к хранителю.
— Государь, — хранитель вновь поклонился, — меня послали к Вам мудрейшие храмов пресветлых богов по своему общему согласию. Я уполномочен предложить Вам их посильную помощь в возвращении Вас на престол.
— И… В чем она заключается? — усталость и хмель вязали разум, но Пётр пытался соображать. — Эта помощь…
— Сонмище Мудрости видит в Вас законного защитника благоверия и готово предоставить вам денежные и материальные источники, достаточные для содержания двух тысяч воинов.
— Имея такое войско я мог бы претендовать на возрождение Вежинского содружества…
Егор Михайлов, покачиваясь от усталости и хмельных напитков, вышел из Ратного зала, чтобы посетить удобства. В ведшем на улицу коридоре путь ему преградила хрупкая женская фигура. Не смотря на полумрак он узнал её. Вера Строгова, жена его господина. Хлёсткий звон пощёчины разлетелся по всем углам пустующего коридора. Резко обожжённая женской пятернёй щека мгновенно протрезвила голову и вернула силы. Кто учит женщин так бить?
— Дрянь! — короткое как дротик ругательство жалило в самое сердце.
— Вера…
— Молчать! Ты главный телохранитель моего мужа.
— Вера…
— Молчать! Утром Пётр был цел и невредим. Почему вечером он весь изранен? Почему лишь воля богов, а не твоё усердие вернули мне мужа завёрнутым в бинты, а не в погребальный саван?! Как вышло, что он вообще оказался ранен?
Егор молчал. А что он мог сказать? Уже тысячу раз за этот день он сам задавался этим вопросом. Но разве вина телохранителя в том, что его князь решил ринуться в самую битву. Что он мог сделать — стащить его с коня и, опозорив перед всем войском, уволочь обратно в город? Она вновь метила ему в щёку, но рука её зависла в воздухе, перехваченная Егором. Вера попыталась вырваться, но железный обруч пальцев на её запястье сковал руку намертво. Она попыталась ударить его кулаком в грудь, но вторая рука также оказалась захвачена. Егор встряхнул Веру, пытаясь привлечь её внимание.
— Я сейчас закричу!
— Зачем? Знаешь… Твой муж воин. И он князь. Князь сам выбирает свою дорогу. И она как правило ведёт на поле битвы. А там уже лишь боги решают сядет он вечером за праздничный стол или ляжет в могилу, — Егор оттолкнул Веру в сторону и пошёл дальше. Затем оглянулся, — Не смей меня больше бить… Мне это обидно.
Вера села у стены и закрыв лицо ладонями заплакала. Накопившаяся за день тревога прорвалась наружу. Её муж едва не погиб сегодня. Сидит весь израненный и пьяный в окружении этих гнусных людей, которые и затащили его в битву. Почему? Почему они не могут просто жить вдвоём, любить друг друга и растить общих детей? Неужели если попросить Всеслава он не простит своего родного брата? Поля и леса Рустовесского государства завалены костьми полегших в братоубийственной бойне мужчин. Сколько можно? Сквозь пальцы Веры текли горькие солёные слёзы, плечи её дрожали. Чья-то ладонь легла ей на плечо и дружески встряхнула огорчённую молодую женщину. Вера подняла глаза, ожидая увидеть мужа. Но рядом никого не было. Со стороны Ратного зала доносились весёлые пьяные выкрики.
***
Дождливая ночь завернула в чёрные тучи луну и звёзды, сделав уличный мрак совершенно непроглядным. Обитатели крепости ложились спать. Всеслав Строгов разместил своих людей на постой, а сам отправился в терем. Ночи становились холоднее и прикосновения лившего с неба дождя тоже были стылыми и неприятными. Всё говорило о приближающейся осени. Конечно, время ещё есть. Будут ещё жаркие деньки, но им не удержаться надолго.
Агата Лоскутова ждала державного князя в горнице. Поднявшись туда, Всеслав невольно засмотрелся на женщину. Расшитая красно-жёлтыми узорами блузка и зелёная юбка подчёркивали стройность её фигуры и нарочито выделяли крупные овалы груди. Юбка была сшита так, что когда женщина сидела, её длина вполне позволяла любоваться белыми икрами ног и коленями. Волосы она тщательно вымыла и заплела в две косы. Агата выглядела очень привлекательной, явно стремилась понравиться Всеславу. Что ей и удалось. Заглядевшись на неё, князь не обратил внимания на свежевыпеченный хлеб и пиво, которые стояли на столе. Агата вежливо поклонилась и пригласила князя за стол.
— О, свежий хлеб! То, что нужно с дороги. Спасибо! — Всеслав отломил кусок и сразу положил его в рот. — Очень вкусно, ещё горячий.
— Я сама испекла. Хорошо, что ты приехал, государь. А то я стала думать, что ты забыл про свою пленницу. И дела вверенного моему управлению острога тебя тоже не волнуют.
— Хах! — усмехнулся Всеслав. — Почему же забыл? Много дел просто разных. Вот держали путь из Солоплажа, появилась возможность, я и заглянул.
— И как дела у тебя, господин? Все ли твои домашние здоровы?
— Всё хорошо. Недавно у меня родился сын. Назвал его Олегом, в честь павшего в битве князя Олега Волкова, моего друга и подданного. Жена уже оправилась. Нянчится с ребёнком.
— Поздравляю тебя, государь! Рождение сына всегда праздник для мужчины.
— Скучаешь по сыну? — неожиданно спросил Всеслав. — Ведь у вас с Егором Михайловым сын, если я всё правильно помню?
— Да, ты правильно помнишь. Он отослал его к деду, в свой родовой острог. Хотел позлить меня. И у него это очень хорошо получилось. Его увезли как раз незадолго до того как ты вернул себе Древгород. А для чего ты ездил в Солоплаж? — Агата попыталась свернуть с неприятного для неё разговора.
— Тогда ответь мне вот на какой вопрос, — Всеслав сделал вид, что не услышал Агату. — Я знаю, что ты была любовницей Деяна Булатова. Это ведь так? — жёсткий взгляд Всеслава сверлил её красивые чёрные глаза.
— Если ты знаешь, зачем спрашивать? — Агата сжала губы и напряжённо поправила со лба прядь волос. Что он хочет этим добиться, узнать насколько она легкодоступна?
— Отвечай на вопрос.
— Да, я была его любовницей. Я делила с ним постель и наушничала про его планы твоей сестре Мирине. Она обещала мне за это своё покровительство. Мне и моей семье. Её муж Видогост хотел тогда стать предельным князем. Я помогла ему.
— Мирина обманула тебя?
— Нет, она выполнила всё, что мне обещала.
— Ты была любовницей Деяна несколько месяцев. Достаточно долгий срок. Скажи, в результате вашей связи ты забеременела? — Заметив, что Агата мрачнеет, Всеслав улыбнулся. — Я спрашиваю не из праздного любопытства и вовсе не для того, чтобы тебя обидеть. Дело вот в чём. Скоро я поведу войско в Крайнесточье. В случае успеха мне понадобится кто-то, на кого я смогу опереться. Если от Деяна остался ребёнок, да ещё и от знатной женщины…
— Вон что, — Агата сразу же поняла, что задумал державный князь. — Но я вряд ли тебе помогу. Не потому, что не хочу. Я и правда забеременела от Деяна. Осенью четыреста четырнадцатого года я родила сына.
— Сына?! — удивлённо перебил её Всеслав. — Вот это да! А всё говорят, что у Булатовых одни девочки рождаются. Когда я был в походе, ещё до поражения, ко мне пришли крестьяне из мест, что на границах Гужвоземья и Крайнесточья. Они представили мне малыша и поклялись, что это сын Деяна, которого родила от него крестьянка.
— Да, — улыбнулась Агата. — он рассказывал мне, что переспал с какой-то крестьянской вдовой по пути на Великий Совет. Значит и она родила сына? Но ты не дал мне договорить. Уже через месяц младенца забрали у меня. Таковы были условия Мирины. Его отвезли в храм Агуна и Кесы на воспитание. Я даже не давала ему имени. Зачем? В храме его всё равно назвали бы по другому. И я не знаю, что с ним сейчас и где он. Может учится на дружинника или на хранителя. Может умер от болезни. Я не знаю, — Агата стёрла тыльной стороной ладони выступившие на глазах слёзы.
— А кто помимо Мирины и Видогоста знал про сына Деяна?
— Хм, — Агата задумалась, — его сестра Вера, твой брат Пётр. Он прятался тогда в Миргороде и взялся сопроводить моего малыша в храм. Сказал, что доехали нормально. Несколько прислужниц знали. Да и в свите про меня слухи ходили, но это просто слухи. Да нет, государь, у тебя не получится использовать моего сына. Он там под другим именем. Никто в храме не знает кто он на самом деле. Он сам не знает кто его мать и отец. Даже я наверное не узнаю его, если увижу.
Пока Агата грустила, Всеслав съел хлеб и выпил пиво. Похоже, Лоскутова права. Её сына от Деяна он использовать не сможет. А жаль! Очень хорошая вырисовывалась комбинация. Можно попробовать поискать ту крестьянку с её сыном. Если они конечно не сгинули в водовороте смутных времён.
— Где твоя спальня? — спросил Всеслав Агату.
— В северной половине. Комната там тёплая, уютная, — томно сказала женщина, сверкая чёрными глазами. — И ложе большое.
— Вот и славно. Ложись спать. А я лягу в южной половине.
Раздевшись, Агата какое-то время просто лежала, слушая звуки дождя, доносившиеся с улицы. Своими расспросами державный князь потревожил её успокоившуюся было душу. Мёртвый любовник, сбежавший муж, отнятые дети. Ей стало невыносимо грустно. Вешневодье было очень маленьким острогом и земли вокруг него тоже были мизерными. Особых хлопот управление этим хозяйством не доставляло, а значит и времени много не требовало. Нужно сделать так, чтобы Всеслав приезжал сюда чаще. Родить от него ребёнка и скрасить жизнь заботой о младенце. Привязать к себе державного князя назло всем, кто думал, что с Агатой можно обращаться как с безвольной вещью. Женщина встала с постели, накинула на голое тело льняную рубаху и, шлёпая босыми ногами по дубовому полу, отправилась с южную половину. Найти комнату в которой спал Всеслав не составило никакого труда, она уже знала терем лучше тех, кто его строил. Агата плавно толкнула дверь, готовясь использовать свои таланты обольщения. Но дверь была закрыта изнутри. Она толкнула ещё раз. Точно заперто. Агата сжала костяшки пальцев, чтобы постучаться, но потом передумала. «Значит не сегодня, — решила она. — Но ты всё равно от меня никуда не денешься, государь Рустовесской державы».
***
В Большом Зале княжеской резиденции Миргорода повисла напряжённая тишина. Офицеры переглянулись и многозначительно положили руки на мечи. Стражники сжали копья покрепче. Девушки из свиты прикрыли ротики ладошками и в ужасе попятились назад. Мирина поёрзала на престоле, приложив все усилия, чтобы сохранить невозмутимость. Офицеры, писари и придворные стали переводить свои испуганные и удивлённые взгляды на жену Видогоста, оставленную князем управлять его землями, покуда он в походе. Что прикажет она после услышанного от иноземных гостей? Мирина же застыла в нерешительности. Вопрос был явно не её уровня. Широкоплечий кочевник звякнул кольчугой и повторил вопрос, который толмач немедленно перевёл. Погромче, чтобы ещё раз услышали все:
— Мы, гордый и свободный народ катхоров, требуем у вас земли и воды!
— Земли и воды? — переспросила Мирина. — Но как это понимать?
— Понимать так, что нам нужна ваша земля и ваша вода!
— Полковник Поместной стражи, оставленный Видогостом командовать гарнизоном Миргорода, наклонился к госпоже и еле слышно проговорил:
— Давайте просто убьём их. Мои люди справятся очень быстро.
— Убийство послов это прямой повод к войне, — возразила Мирина. — А вопросы войны и мира не в моей власти. Это может решать только владыка княжества.
— Ну и что будем делать?
— Мирина встала с престола и обратилась к жутким посланникам.
— А сколько времени у нас, чтобы обговорить вашу просьбу?
— Госпожа, это не просьба, — уточнил от себя толмач. — Послы явились донести до вас требование хана катхоров.
— Пусть так. Когда великий хан ждёт нашего ответа?
— К началу зимы, — посланник презрительно глянул на возвышавшуюся над ним женщину.
— А когда начнётся зима по календарю катхоров?
— Зима приходит в тот день, когда первый раз падает снег!
— Хорошо, к зиме вы получите наш ответ.
Мирина села на престол, жестом подозвала полковника Поместной стражи. «Пусть их накормят и сегодня же проводят к Засечной черте, — сказала она офицеру. — Немедленно прикажи приготовить коня и отряд сопровождения. Я сейчас же брошусь догонять мужа».
***
Видогост, вольный государь своего собственного княжества, был доволен собой. Он вывел в поход против Всеслава Строгова очень могучие по нынешним временам силы. Пять тысяч конных и шестнадцать тысяч пеших воинов. Всё, что можно было собрать в ослабленном долгой войной Крайнесточье. Вряд ли под рукой у Всеслава больше войск. Грядущая битва решит, быть или не быть Дому Булатовых самовластными повелителями своего княжества.
На привале был проведён военный совет, по окончании которого Видогост решил немного поспать в своём шатре. Когда сон уже почти утянул его в свои глубины, вошёл часовой и доложил, что прибыла Мирина. «Кто?», — князь присел на расстеленной медвежьей шкуре и протёр глаза. Он ожидал чего угодно, только не этого. «Да пропусти ты!», — оттолкнув часового, Мирина вошла в шатёр. «Что случилось, любовь моя?» — Видогост обнял супругу. Охранник вернулся на свой пост.
— Успокойся, — твёрдо сказал князь, крепко прижимая жену к своей груди. Такой испуганной он не видел её уже очень давно. Хотя рассказ супруги его очень сильно насторожил. Неведомые пришельцы с востока появились в самый неподходящий момент. — Ничего страшного не случилось. Не первый раз к нам приходят кочевники.
— В таком количестве ещё ни разу не было. Тридцать тысяч конных и семьдесят тысяч пеших воинов!
— Ну… Посол мог просто соврать.
— Вряд ли. Их провожал офицер с Засечной черты. Он подтверждает. Катхоры специально прошлись вдоль нескольких крепостей, показывая свою силу. Если посланник и врёт, то не сильно. Хан катхоров и правда привёл десятки тысяч воинов.
— И как раз в то время, когда я повёл войско на Древгород! — Видогост со злостью хлопнул кулаком в ладонь и гримаса ярости исказила его лицо. — Буду биться с Всеславом, ослабну настолько, что катхоров мне не победить. Пойду на восток, в спину мне ударят Строговы. Проклятие!
— И как же быть?
— Я не знаю, — Видогост почувствовал себя мышью, которую загнали в глухой угол сразу два злобных кота. И никакой лазейки, чтобы выскочить нет. — Я не знаю, — повторил он. — Хотя…
***
Низкие серые облака повисли над просторным полем, зажатым с трёх сторон густыми лесами. Утром казалось, что польёт дождь, но до сих пор было сухо. В восточной части простора построились войска Видогоста. Над лесом то и дело покачивающихся копий колыхались их родовые знамёна — чёрный глаз в золотом круге на красном поле. Были здесь и подвластные Миргороду пехотинцы вилушканцев. Неимоверными усилиями, подкупом и угрозами смог Видогост Булатов затащить их в поход. Полки этого племенного союза стояли под сенью знамён с зелёной ящерицей, ползшей по бледно-розовому полю.
В западной оконечности луга выстроились войска державного князя. Их было явно больше, чем ожидал Видогост. Помимо серебряных восьмиконечных звёзд Дома Строговых и скрещённых копий племенного союза успонов, взору владыки Крайнесточья предстали знамёна на которых красовался шар, разделённый двумя большими кругами на четыре двуугольника жёлтого, синего, зелёного и красного цветов. Воины, стоявшие под теми знамёнами в почти идеальных шеренгах имели вооружение не похожее на то, каким пользовались ратники рустовесских земель. По всей видимости это и была та самая Заморская Гвардия Всеслава, о которой ходило столько слухов. По правую руку от гвардейцев над пешими и конными полками были видны знамёна с копьём, мечом и топором, скрестившимися на бледно-голубом поле. Волковы. Значит и они тоже здесь. А где ратники Дома Волковых, там и… Где же они? Где? Да, так и есть. В запасе, позади основной линии державного войска можно было увидеть флаги с ёлкой на жёлтом поле, гербом племенного союза шумян.
Всеслав Строгов в последний раз оглядел свои войска, бросил взгляд на неприятеля и, повернувшись в седле, обратился к находившимся рядом с ним офицерам, в числе которых были Харитон Волков, Лютогост и Волк Озеров:
— Ну что, все готовы? Ты готов, Харитон?
— Да, государь, готов. Скорее бы в битву!
— Хорошо. Кстати, всё хочу спросить тебя, что за киврийца ты таскаешь за собой на цепи?
— А, этот? Вендель, сын Вилфрида Крепколобого. Мои люди взяли его накануне похода. Грабежом занимался.
— Того самого Вилфрида?
— Ага.
— Хм… Это интересно… Ладно! План сражения утверждён, каждый своё место знает. По местам! — со стороны войска Булатовых донёсся треск барабанов. Правда, это была не команда к началу битвы.
— Смотри, брат, — Лютогост указал рукой в сторону врага.
Вся первая линия воинов Видогоста, от левого крыла до правого, склонила копья, уперев их остриями в землю. Это древнее действо означало, что совершающая его сторона просит не нападать. Ратники расступились и в центре построения удивлённые бойцы державной рати увидели женщину, возвышавшуюся на лошади яблочного окраса. Женщина распустила волосы, подняла высоко над головой зелёный платок и направилась в сторону державного войска. Всеслав переглянулся со своими людьми и удивлённо пожал плечами. Преодолев половину разделявшего врагов пространства, женщина остановилась, продолжая держать на вытянутой руке зелёную ткань, символ жизни. Всеслав приказал своим людям ждать. Велел, чтобы Миша Воробей поехал за ним и поскакал к странной вестнице.
— Мирина?! Что ты здесь делаешь?
— Всеслав, брат мой, я приветствую тебя!
— И я тебя приветствую, — державный князь не видел свою сестру не меньше восьми лет, с тех пор как гостил в Миргороде, будучи ещё наследником Лесьяра. — Что привело тебя на поле битвы?
— Я здесь не ради войны, а ради мира. Я хочу упросить тебя не проливать сегодня кровь.
— Вот как? — Всеслав засмеялся. — После стольких лет войны, после того как твой муж хотел убить меня раненого, подсылал ко мне убийц в Яблочный и Древгород, ты просишь не проливать кровь? О, кстати, ещё он привёл сюда большое войско.
— Брат, — Мирина дружелюбно улыбнулась, — вражда в нашей земле идёт уже давно. А я просто женщина, просто мать своих детей. Я ничего не смыслю в мужских делах, они мне загадочны и неинтересны. Мы в беде и я прошу твоей помощи.
— С каких пор Булатовы просят о помощи Строговых?
— Всеслав, я не смыслю в мужских делах, — повторила Мирина. — Я лишь прошу тебя. Во имя того, что я твоя сестра. Во имя моих детей, твоих племянников. Во имя наших общих родителей. Позволь моему мужу поговорить с тобой!
— Когда меж двух враждебных ратей появляется красивая женщина и умоляет не устраивать кровопролития, можно ли отказывать? Зови его.
— Мирина повернулась назад и помахала платком. Через несколько минут к ним подъехал Видогост.
— Приветствую державного князя! — сказал он.
— И я приветствую самовластного государя княжества Крайнесточья! — Всеслав взвесил на ладони золотую монету, поглядел на неё, читая отчеканенные на аверсе письмена. — Да, не спутал. Князь Крайнесточья. О чём будем говорить?
— Кто это с тобой? — Видогост указал на человека в писарских одеждах.
— Его зовут Миша Воробей, он мой личный хронист. Пишет историю моих походов и битв. Можешь смело рассказывать всё в его присутствии. Это твой шанс остаться в истории. Так о чём будем говорить?
— О войне. Совместной войне. Я хочу просить тебя о помощи.
Выслушав просьбы Видогоста, Всеслав поехал к своим людям и поведал им обо всём.
— Ни в коем случае! — высказал своё мнение Лютогост. — С Булатовыми никакого мира. На него напали? Это его тягость. Не наша. Если бы нам пришлось воевать, пришёл бы он на помощь? Даже смешно так думать.
— Он устроил резню на Багровых полях, убив тысячи безоружных пленников. В том числе и бойцов Дома Волковых. Такое нельзя прощать, — слова Харитона Волкова трудно было оспорить.
— Я против помощи Видогосту, — Волк Озеров тоже был категоричен. — После той битвы он главный призывал убить тебя, раненого. Если бы не вмешательство твоего брата и меня, тебя бы убили. К тому же он и после присылал убийц. Но как только на него напали, он вдруг просит твоей помощи? А когда получит её, снова всадит нож в спину? Пусть сам повоюет с кочевниками. А мы поглядим что выйдет.
— Что же, я уважаю ваше мнение, други мои. Но склоняюсь всё же внять просьбам Видогоста.
— Ты простишь его, государь? — Харитон Волков был в ужасе.
— Нет. Никому и ничего я прощать не собираюсь. Но бог подарил нам прекрасную возможность добиться намного большего, чем просто месть. Мы ведь воюем за всю Рустовесскую землю, а не за малые интересы. Эти восточные кочевники открыли перед нами большие возможности.
Когда Всеслав в сопровождении Миши Воробья вернулся на середину поля, Видогост и Мирина уставились на него молча, с замиранием сердца ожидая, что же решил державный князь.
— Не буду врать, — сказал Всеслав, — мои полководцы против того, чтобы помогать тебе. Но войском командую я и решения тоже принимаю я. Поэтому твоё предложение временно отложить наши распри принимается.
— Ой, я так рада! — встряла в мужской разговор Мирина. — Спасибо тебе, Всеслав! Я люблю тебя!!!
Всеслав Строгов и Видогост Булатов спешились и на глазах обоих воинств обняли друг друга. Десятки тысяч голосов разорвали гнетущую тишину. Простые ратники громогласно радовались союзу.