После тяжелейшего напряжения последних месяцев, Всеслав Строгов решил сделать небольшую передышку, чтобы набраться сил для новых свершений. Проводив катхоров на запад и вернув Мирину с детьми Видогосту, державный князь объявил в Древгороде праздник по поводу обращения к Элаю нового народа и обретения рустовесцами нового союзника. Пока шли приготовления, он заехал в Вешневодье. Всё же хорошее местечко отстроил себе его покойный дядя Николай Строгов. Приятно было посещать эту маленькую крепость. Ведь впереди ещё было столько дел! Нужно было сокрушить врагов, приструнить союзников и скрепить тело рустовесского государства прочными нитями, которые не дадут ему впасть в новые смуты.
Но к проблемам он вернётся чуть позже. После хороших берёзовых веников, Всеслав отправил парившихся с ним офицеров прочь, а сам лёг на раскалённые доски в парилке и с удовольствием выбросил из головы все мысли. Так приятно было побыть одному и ни о чём не думать. Но не думать ни о чём у Всеслава не получалось. Как только он усилием воли отгонял мысли в сторону, как тут же начинал кружить его поток новых размышлений. Заново начинал он прикидывать какие распоряжения кому отдать, как лучше исполнить задуманное. И вновь останавливался на том, что пока можно не думать. Хоть немного. Немного. А голова уже прокладывала путь для воинства, собирала необходимые для войны налоги и припасы…
Будто бы хлопнула в предбаннике дверь и кто-то задел ногой деревянный ковшик. Всеслав прислушался. Вроде он чётко сказал своим бойцам не беспокоить его. Может кто-то решил подбросить дров в печку? Но заслонку никто не открывал, да и было здесь ещё слишком жарко. Государь поднялся с лежака, оставив после себя большой мокрый след. Увиденное в предбаннике заставило его застыть на месте и одновременно лишило возможности смотреть куда-то ещё. У входа стояла Агата Лоскутова в лёгкой накидке до колен. Шуба в которой она пришла сюда была аккуратно сложена на скамью у двери, сапоги стояли рядом. Красавица лёгким движением сняла с себя накидку, обнажив все свои прелести. Потом правой рукой распустила волосы и её каштановые пряди растеклись по белым плечам. Стройные ноги, круглые бёдра, плоский живот и крупные груди, всё это так идеально дополняло друг друга и сливалось в общую картину женской красоты, что даже такой опытный мужчина как Всеслав стал сомневаться, а доводилось ли ему видеть подобную соблазнительность. Женщина, ни сколько не сомневавшаяся в произведённом на князя впечатлении, лишь протянула к нему руки, готовая для объятий и ласк. Она не была в постели с мужем с самого лета, а сейчас уже зима. Метель и сугробы. Она молода, красива, полна сил и нуждается в мужчине. Долго ещё Всеслав собирается игнорировать её намёки? Нет, он не устоял. Князь уверенно шагнул ей навстречу. Она положила ладони на его мускулистые плечи и посмотрела своими чёрными глазами в его лицо. Всеслав завёл её волосы за спину, любуясь красивой грудью с розовыми напряжёнными сосками. Агата видела, что он готов к соитию, но его неторопливость ей нравилась. Она сулила ещё больше наслаждения в последующем. Всеслав развернул Агату к себе спиной. Красивые икры ног, ягодицы и крепкая гибкая спина, она была неотразима. Он решил взять её сзади? Томительное ожидание было невыносимо. Агата решила наклониться, пусть побыстрее овладеет ей, у них ещё будет возможность разглядывать друг друга после любовных утех. Когда женщина нагибалась, дверь, которую Всеслав толкнул ногой, неожиданно открылась. Его колено, упёршееся в её ягодицы, аккуратно подбросило её в воздух и вместо горячих объятий страстного любовника Агата Лоскутова очутилась в обжигающем холодом сугробе. Сапоги и шуба прилетели следом. Мигом подбежавшая прислужница помогла госпоже вылезти из снега.
Закрыв дверь, Всеслав с трудом отдышался. Вылил себе на голову ведро ледяной воды, чтобы остудить проснувшееся вожделение. «Жена, у меня есть жена», — вслух сказал он сам себе. «Тогда зачем я поселил Агату сюда и зачем я вообще сюда приезжаю?» — спросил он в пустоту, выливая на голову ещё порцию холодной воды.
***
С тех пор как Всеслав Строгов забрал Венделя у Харитона Волкова, тот почти не видел государя Рустовесской земли. Сначала он организовывал переход катхоров в Вечерние земли, потом утрясал дела с Булатовыми, потом куда-то уезжал. Всё это время Вендель жил под охраной в резиденции державного князя. На цепи его никто не держал, но и глаз с него не спускали. Всюду следовали за ним крепкие молодцы из Тайной стражи. И вот, наконец, Всеслав Строгов вернулся в Древгород и готов принять его лично.
Отмытый и одетый в чистую одежду, Вендель явился к Всеславу. По пути он размышлял о том, как приветствовать князя, просто словами или преклонением колен? Вопрос отпал сам собой, когда оказавшийся в малой трапезной сын вождя был встречен возгласом:
— О, вождь, проходи, усаживайся! — Всеслав шлёпнул ладонью по скамье рядом с собой. Помимо государя здесь же был его брат Лютогост и несколько старших офицеров.
— Спасибо, князь, — Вендель научился довольно бегло говорить на рустовесском языке. Оказалось, это довольно легко, если с тобой разговаривают, а не держат на цепи и не пинают ногами. — Только я не вождь. Я это, как его, ушёл который. Не сам.
— Изгнанник?
— Вот, изгнанник!
— С кем не бывает. Я вот тоже изгнанником был. Но вернулся. А ты хочешь вернуться?
— Хочу. Но не на цепь и не на тот островок.
— Я помогу тебе, Вендель, — князь хитро подмигнул. — Если мы договоримся.
— Всё, что угодно. Хочу мстить. Как это… Детям своего отца.
— Братьям?
— Да, братьям. Что мне сделать для тебя, князь? Я ведь не просто так ем с твоего стола. Как у вас говорят: просто так только поросёнка кормят. Да и то, чтобы скушать потом.
— Хах, верно, — посмеялся Всеслав. — Я помогу тебе стать вождём Киврийской державы. А ты будешь моим союзником. Сестру мою в жёны возьмёшь, Дарину.
— Сестру? А сестра не быть с мужем? Как по-вашему?
— Девственница? Нет, она вдова. Мой отец обещал её одному предельному князю. Но тот погиб и её отдали замуж за другого.
— И он погиб?
— И он погиб. У неё сын от мужа. Сын здесь останется. А сестру мою ты себе возьмёшь.
— Возьму, — кивнул Вендель. Всеслав отослал одного из офицеров куда-то.
— Если берёшь Дарину, то получишь хорошее приданное. Пойдём, покажу.
Всеслав и Вендель, сопровождаемые другими офицерами, оказались в казармах рустовесских войск. По команде на плацу построилось воинство, явно не из местных бойцов. И не Гвардия Единого.
— Мой тебе свадебный подарок, — сказал Всеслав, указывая на бойцов. — Полторы тысячи наёмников с Мирлийских гор. Тебе хватит, чтобы стать вождём?
— О, да! Это щедро, очень щедро!
— Бери, — Всеслав протянул Венделю меч в богато украшенных ножнах. Тот с благодарностью принял. — Отныне мы союзники. К весне я соберу корабли на берегу моря и они доставят тебя в Киврийские земли.
— К весне? Зачем ждать? Сейчас зима. Я знаю путь по льду. Мимо таслейских берегов. Я убью братьев и стану вождём! Познакомь меня с Дариной скорее.
***
Не только Вендель в Древгороде радовался новому войску. Как и обещал представитель Сонмища Мудрости, под начало Петру Строгову передали две тысячи молодых парней. Все как на подбор, рослые, крепкие, ловкие. Одно удручало, не было у них ратной выучки. Вообще никакой. И дисциплины тоже. Пришлось отложить грандиозные планы возрождения Вежинского содружества и заняться обучением дружины военному делу. А тут без Корнила Шахова было не обойтись. Не смотря на свой отвратительный характер и безмерное сквернословие только он мог организовать из этой толпы слаженную рать. К тому же в его преданности можно было не сомневаться, её он доказал не раз. Поначалу Пётр подумывал попросить Хотена Юрьева, чтобы тот выделил ему офицеров для обучения. Но взвесив все за и против, отверг эту идею. Он должен показать всем, что своими силами может сколотить боеспособное войско. Пусть Юрьевы, храмы и другие Дома видят, что Пётр Строгов не попрошайка, а вполне самостоятельный князь. Докажет это, сможет создать союз. Не докажет, так и придётся оставаться изгнанником. Деньги на прокорм его дружины поступали исправно, оружие имелось. У владыки Густошумья он попросил лишь место для тренировок. Хотен без возражений выделил его, с интересом наблюдая что будет делать юный князь.
Поэтому всё имевшееся время Пётр Строгов проводил на плацу, тренируясь вместе со своими воинами. Как говаривал когда-то отец, ратник должен видеть своего полководца не только на смотрах или издали во время сражения. Если князь хочет завоевать настоящее уважение и преданность простых воинов, они должны чаще видеть его рядом с собой, обливающегося потом во время упражнений. Будучи владыкой Древгорода, Пётр пренебрегал этим родительским советом. Может быть поэтому, его войско так легко перешло на сторону Всеслава. Теперь такой ошибки он не допустит.
Остальное время Пётр проводил на военных советах, охотах и пирах. Последнее время он приобрёл вкус к хмельным напиткам. Местные умельцы хранили рецепты изготовления крепких настоек, кои Петру раньше пробовать не доводилось. С помощью каких-то приспособлений они выжимали из браги прозрачную жидкость, которую пить было невозможно, потому что она жгла как огонь. Умельцы разбавляли эту жидкость до нужных пропорций, в которых она шла легче. В отличие от пива или мёда, её было достаточно выпить всего пару стопок, чтобы неплохо захмелеть. На застольях князя Юрьева этот напиток подавали настоянный на клюкве и бруснике. Петру нравилось. Вера новых увлечений молодого мужа не одобряла. Впрочем, муж о ней не забывал, всегда возвращаясь к супруге. Исключения были лишь во время учебных походов дружины и княжеских охот.
Корнил Шахов терпеть не мог охоту. По большей части своё время он тратил на муштровку дружины и военные хлопоты. Ещё приходилось участвовать в попойках с офицерами. Нужно было постоянно доказывать Петру свою полезность и незаменимость, поэтому присутствие за столом было не менее важно, чем в казарме. И похоже, Корнилу удалось убедить князя, что именно на нём держатся воинские отряды. Все заботы о бойцах беглого государя были завязаны на него. Без воеводы Пётр был как без рук и без ног, и прекрасно это понимал. Корнил не любил пирушек, но приходилось на них присутствовать. Зато охоту он пропускал с лёгкостью. Поначалу Пётр настаивал на его участии, но потом перестал давить, согласившись, что Корнилу нужно время на отдых.
Пётр Строгов настолько доверял своему первому офицеру, что даже предположить не мог, какие мысли бродят в его голове в свободные минуты. А между тем, в свободные минуты Корнил Шахов размышлял о жене своего господина, Вере Строговой. Когда бывала возможность, он не слишком таясь посматривал на неё во время прогулок, застолий и других подобных событий. И всё глубже и глубже Вера застревала в его голове, вытесняя своим образом другие мысли. Элли, жену Лютогоста, Корнил не любил. К ней он испытывал лишь телесное влечение, ему нравилось обладать ей и слушать её сладкие стоны ночью. Элли была нужна ему для укрепления своего влияния при дворе. Поэтому, когда глупая женщина вознамерилась заключить мир, грозя перечеркнуть всё, чего Корнил смог добиться, он не моргнув глазом убил её. А также её сынков. Эти мелкие засранцы всегда его раздражали. Элли он прикончил с лёгким сожалением. Их с радостью.
Теперь же его мыслями прочно овладела Вера. Любовь ли это? Вряд ли. Про себя Корнил точно знал, что любить не способен. Любовь это удел женщин, а также всяких слабаков и нытиков, которые им уподобляются. Но вот Вера… Когда появлялось время, Корнил следил за женой своего господина. Видеть её как можно чаще стало его тайной потребностью. Потом Корнил понял, что хочет её. Именно Веру и никого другого. Он пробовал поначалу отвлекаться на поблядушек, подобно тому, как делал это Егор Михайлов, пытавшийся в объятиях продажных девок утопить тоску по потерянной супруге. Смешной такой. Наверняка его Агату в тот же день изнасиловали княжеские конники, а потом повесили на дереве. По крайней мере сам Корнил, будь он командиром конного отряда, именно так и поступил бы. Вера не была такой же красавицей как жена главного телохранителя, но обладала своей статью и привлекательностью. У неё был характер. Однажды, после битвы со сваяльцами, Вера подкараулила Егора Михайлова и отвесила ему смачную пощёчину. Корнил был восхищён молодой женщиной. В темноте он подошёл к ней и дотронулся до плеча, когда Вера плакала. Это прикосновение до сих пор грезилось ему во сне. Всё сильнее он хотел обнять её, целовать, снять с неё одежду и войти в её тело, слушая сладкие стоны. Весь вопрос был в том, как Корнилу добиться её благосклонности. Трудная задача, очень трудная.
Вера прогуливалась во дворе резиденции князей Юрьевых. Под её присмотром игралась в снегу дочь Рада и ещё несколько маленьких детишек. Жене беглого державного князя нравилось здесь, в цитадели Дома Юрьевых. В Древгороде ей приходилось исполнять обязанности хозяйки женской половины, что подразумевало множество хлопот. Здесь же она была просто одной из воспитанниц, к тому же на привилегированном положении. А это позволяло практически всё время уделять дочери и мужу. Засмотревшись на детей, Вера не заметила стоящего неподалёку Корнила Шахова. Воевода шагнул к женщине и заулыбался. Та вздрогнула от неожиданности, но тут же взяла себя в руки. Корнил Шахов был ей противен. Более того, она побаивалась этого грубого человека, но показывать свой страх или смущение Вера не собиралась. Она посмотрела на его самодовольную ухмылку и вновь удивилась, что же нашла в этой роже Элли? Дня не проходило, чтобы она не трещала о своей необыкновенной любви. Корнил же тем временем любовался Верой, её личиком, глазами, раскрасневшимися на морозе щёчками.
— Воевода, — деланно удивилась Вера, — что же вы не на охоте со всеми мужчинами?
— Терпеть не могу охоту. Вот пожрать люблю, а охотиться нет.
— А здесь что делаете?
— На тебя любуюсь, — прямолинейный ответ Шахова смутил Веру. Что ему надо от неё?
— Воевода, воевода, — Вера снова взяла себя в руки, — негоже такие вещи замужним женщинам говорить. Это хамство.
— В чём хамство? В том, что я признаю твою красоту?
— А красоту Элли ты тоже признавал? — женщина решила не уступать его хамству. — Признавал, а потом убил?
— Да сколько повторять, — Корнил обречённо махнул рукой, как делают люди, вынужденные по сто раз объяснять простейшие вещи. — Сколько повторять, я пальцем её не трогал. Она вернулась к Лютогосту, а тот из ревности её видимо и прикончил. А потом слух пустил, что это я. Хочешь знать, убивал ли я людей в своей жизни? Конечно, убивал. Я же воин. Я служил в Младшей дружине Дома Строговых, как и мои братья. Я сражался у Каменного идола, был в походе против храма Благопроявлений, бился у хутора Бескрайний Шиш, участвовал в степном походе, когда мы прогнали кочевников из Крайнесточья и на Багровых полях я тоже был. Не веришь? Могу показать тебе шрамы на своём теле.
— Нет уж, не надо мне ничего показывать.
— Вера, — Корнил положил ладонь ей на плечо, женщина быстро стряхнула её, — вот ты возмущена, что я хвалю твою красоту. А знаешь, как трудно мужчине без женской ласки?
— Уверена, в городе множество девиц с радостью одарят нежностью такого могучего воина.
— Хах, — усмехнулся Корнил, — мне они не нужны. Я ведь не Егор Михайлов, чтобы к поблядушкам бегать. Мне нужна ты.
— Что ты городишь такое? Я тебе не ровня, я жена твоего господина.
— Думаешь, ты первая знатная женщина, которая заведёт любовника?
— Это тебя мне что ли в любовники взять? — Вера внимательно посмотрела в лицо Корнила. Насмехается он что ли или серьёзен? Совсем не понять. — И когда же нам с тобой утехам придаваться? И где?
— Да хоть бы пока твой муж на охоте пропадает. А где, найти всегда можно.
— Дурак ты, Корнил! Женщины любят победителей. А ты? Может ты и славный воин, но какие за тобой победы? Один раз ты на битву шёл и без боя всё войско Всеславу отдал. А ещё в любовники напрашиваешься.
— То есть если я буду побеждать на поле боя, то ты будешь ко мне добрее?
— Корнил, одержишь победу в битве, женщины тебя сразу полюбят.
— И ты тоже?
— Ну я ведь женщина, — с дуру ляпнула Вера. Глаза воеводы загорелись вдохновением безумца.
— Ради твоей любви я одержу победу во славу Петра. И не одну. Но и ты запомни, посмеешь меня обмануть, очень пожалеешь. Все очень пожалеют.
— Погоди, Корнил, — Вера попыталась остановить его, но воевода решительной походкой уходил прочь. — Что ты там себе надумал?
— Ты пообещала, — сказал он ей, обернувшись. И от этих слов Веру бросило в холодный пот.
***
Зима, укутавшись в шубу, наблюдала за тем, как Лютогост гоняет на плацу ратников тяжёлой конницы. Это были новобранцы, в основном из простонародья. Очень трудный для обучения ратному делу люд. Раньше было намного проще, когда в конницу набирали сыновей знатных домов, которых чуть ли не с пелёнок усаживали в седло. В ходе войны значительное число из них погибло, оставив князей перед выбором, либо иметь очень небольшие конные отряды, либо вообще не иметь всадников. Муж Зимы Всеслав, подошёл к вопросу воссоздания конных сил с присущей его уму своеобразностью, приказав брать в полки молодых крестьянских отпрысков. «Благородных у нас не хватает, значит возьмём из простолюдинов, — сказал Всеслав, — их можно выучить сидеть в седле и убивать ничуть не хуже». Хлопот с ними было очень много, но постепенно результат убеждал в верности принятого государем решения даже самых последовательных противников такого подхода. Зима посматривала как Лютогост самолично воплощает в жизнь задумки её мужа. После того как Лютогост потерял Элли и сыновей, они с Зимой подружились. Поначалу он просто искал утешения в беседах с ней. Потом, когда боль и злость улеглись, Лютогост и Зима обнаружили друг в друге интересных собеседников. Всеслав одобрил их дружбу, ему было приятно, что брат не впал в чёрное уныние. Да и жене было полезно иметь друзей среди высших офицеров. Мало ли что может случиться в сражении или в походе. Всеслав надеялся, что Зима сможет в случае чего сохранить и приумножить его завоевания и благополучно обеспечить переход власти к их старшему сыну Красимиру.
Закончив тренировку, Лютогост собрал вокруг себя дышащих густым паром юнцов и стал объяснять что-то. Видимо, указывал на ошибки и делал наставления. Мальчишки смотрели на своего старшего полководца как на сошедшего с небес бога, внимая каждому его слову. В сущности так и было. Лютогост был легендарным воином, братом державного князя, сыном ещё более легендарного отца. А они были просто мальчиками из нижних сословий, которых отдали на пожизненную службу в армию, как правило потому, что дома их нечем было кормить. Закончив объяснения, Лютогост приказал расходиться по казармам. Заметив жену своего брата, он помахал ей рукой и, с лёгкостью перепрыгнув через невысокие ограждения плаца, подошёл ближе.
— Всё гоняешь воинов?
— Гоняю, иначе никак. Им до воинов ещё учиться и учиться, а потом сражаться и сражаться. Как там Кира? — Лютогост спрашивал о своей новой супруге, сестре хана катхоров, на которой он был вынужден жениться по условиям договора. Для удобства она приняла новое имя, привычное для слуха жителей Рустовесской державы.
— В порядке всё. Очень быстро всё схватывает, работает как полагается. И язык наш учит. А я катхорский учу, — в доказательство Зима произнесла несколько фраз на языке новых союзников.
— Ну молодец! Мне же в поход скоро. Не успел жениться, снова в разлуку, — посетовал Лютогост. — Всеслав приказал сопроводить Венделя с его отрядом до льдов Киврийского моря, чтобы…
— Чтобы не было проблем с Волковыми, — договорила за него Зима и улыбнулась. — Ну ничего, поход не военный, скоро вернёшься. Я в ваших мужских делах тоже кое-что теперь понимаю.
— Не перестаю восхищаться тобой! Я ведь помню, как наш отец привёз тебя и какая ты была скромная и стеснительная. Даже в свите над тобой подшучивали. А теперь боятся и уважают. Да и в политике многое смыслишь. Это удивительно.
— Слушай, Лютогост, я вот зачем тебя здесь поджидала. Мне стало известно, что летом, когда вы преследовали Петра, вам в плен попала жена его телохранителя, Агата Михайлова. Это так?
— О… Ну… Слушай, — Лютогост закрутил головой в разные стороны, словно ища куда бы убежать, а потом опустил глаза под ноги, — я остывать начал после тренировки. Как бы мне простуду не подхватить. Давай потом поговорим. Мне надо доспехи снять, помыться.
— Это так? — настойчиво повторила вопрос Зима.
— А… Ну… Да, это так.
— Она действительно такая красивая?
— Да, очень красивая.
— Всеслав сделал её своей любовницей?
— О… Ну… Слушай, я не хочу болтать ничего про брата, тем более, что он мой государь. И тебе я врать не хочу. Я тебя слишком уважаю. Поэтому прошу, не задавай мне таких вопросов. Разговаривай с ним сама на такие темы. Хорошо?
— Хорошо, — улыбнулась Зима, — я буду говорить с ним.
***
Плотно откушав в трапезной княжеской резиденции, Миша Воробей решил заглянуть в канцелярию, где ему, как главному придворному хронисту, отвели небольшую рабочую комнатку. Ещё в коридоре он заметил, что в комнате горит свеча. Интересно, кто там уселся, его помощник? Надо сделать ему нагоняй, чтобы без разрешения не шастал. Войдя в комнату, Миша застыл на пороге. За его столом сидел державный князь Всеслав Строгов, с любопытством читая листы хроники, над которой уже несколько месяцев работал Миша.
— О, хронист, заходи, не стой на пороге.
— Государь, приветствую Вас, — Миша поклонился. — А Вы…
— Читаю твою рукопись, первые главы. О моём возвращении в Древгород. Чушь полная. Что это такое? — Всеслав сунул в лицо хронисту бумаги. — Ни стиля, ни слога, ни последовательности.
— Это черновики, — попытался оправдаться Миша.
— Черновики у тебя вот, — Всеслав подвинул ящик, в котором хранились деревянные пластинки с пометками, бумаги с кратким изложением отдельных событий. — А вот это помечено как чистовик. И что я вижу?
— Государь, просто я пока…
— Ты сколько уже трудишься на меня? И знаешь, я тебя взял потому, что углядел в тебе таланты и способности. Хочешь сказать, что я ошибся? Сколько у тебя на руках лишних пальцев?
— У… Меня… У меня нет лишних, — Миша побледнел.
— Я так и думал. Смотри сюда. В черновиках у тебя вполне годные заметки. Многие события ты лично видел. В конце концов, ты можешь у меня расспрашивать и у офицеров моих. С этого дня я беру твоё сочинение под своё особое внимание. Пишешь каждую главу на черновик, показываешь мне, я редактирую. И трудишься на совесть, как полагается. А не так, что между обедами время слегка находишь. Ты понял меня?
— Понял, князь.
— Пойдём сходим кое-куда.
Князь и его хронист вышли на улицу. Вечер был не поздним, но темнота уже плотно легла на Древгород. Освящённая редкими факелами резиденция державных князей грозным силуэтом прорисовывалась на фоне неба. Всеслав привёл Мишу на конюшню. Подозвал к себе бойца из Тайной стражи, указал ему на хрониста: «Вот этому десяток плетей отвесишь. Не слишком увлекайся, аккуратен будь. А ты, Миша, помни. Я тебя нанял для важного труда, а не для того, чтобы ты за мой счёт себе жир отращивал».
После ужина, Всеслав отправился в опочивальню. Зима ждала его там, сидя на ложе. Вид у супруги был очень строгий, она поприветствовала князя подчёркнуто холодно.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Всеслав. — Почему не пришла за стол?
— Присядь, — Зима рукой указала место рядом с собой. — Нам надо поговорить.
— О чём? — Всеслав сел рядом и попытался обнять супругу за плечи, но она сбросила его руку. — Что случилось?
— Я знаю, что летом ты захватил в полон жену телохранителя Петра, Егора Михайлова, — Зима решила бить прямолинейно, без ходьбы вокруг да около. — Как уж её зовут, Агата Михайлова?
— Э… Да, было дело.
— Она твоя любовница?
— Что? Нет, милая, как ты могла так подумать?
— А почему нет? Я слышала, она красавица. Если у тебя с ней ничего нет, то где ты её прячешь и зачем? Пленницу мог бы и в мою свиту привести. Зачем держать её отдельно?
— Не знаю… — Всеслав и сам не мог ответить на этот вопрос. Действительно, почему он не передал её в свиту своей жены, где подобной пленнице было бы самое место. Зачем он ездит к ней в острог, даже когда выяснилось, что использовать сына Агаты и Деяна Булатова будет невозможно. Подозрения жены были небезосновательны. — Любимая, послушай. Мы столько вместе прошли. Я тебя люблю. Я помню как ты закрыла меня своим телом тогда, на дороге, когда нас догнали князья Вежинского содружества. Я тебе клянусь, что не сплю с Агатой Михайловой. У меня с ней ничего нет.
— Лжец! — Зима встала с ложа и, повернувшись к мужу спиной быстро разделась. Позволив Всеславу увидеть своё обнажённое тело, она быстро забралась под покрывало и легла на бок, отвернувшись в сторону. Князь воспринял её поступок как намёк на примирение. Раздевшись он лёг рядом и потянул супругу на себя. Не оборачиваясь, Зима вырвалась из его объятий. — Уйди! Не трогай меня!
— Ну ты чего? Иди сюда. Я не заслужил твоих обид. Давай, иди ко мне.
— Уйди! Езжай к любовнице, пусть она тебя ублажает!
— Значит так вот?
— Да, так! — всю ночь, Зима проспала на боку, отвернувшись от мужа.
«Хорошо», — подумал про себя Всеслав и ранним утром отправился в Вешневодье. Когда Агата вышла из спальни, она вздрогнула от неожиданности. Около её двери стоял державный князь и молча смотрел на женщину. «Государь? Мне не доложили, о Вашем приезде, — Агата улыбнулась. — Приехали снова бросить меня в сугроб?» Всеслав решительно шагнул к ней, взял за талию и прижал к себе. Накрыл ртом её нежные губы и не отрываясь от них, принялся срывать с Агаты одежду. Она слабо, лишь для порядку сопротивлялась, одновременно умело поощряя его действия. Раздев её донага, князь разделся сам и повалил женщину на ложе. Шумно вдыхая воздух, Всеслав резкими нетерпеливыми движениями, каждое из которых наполняло комнату её стонами, овладел женщиной. Почувствовав его в себе, Агата ликовала. Теперь государь Рустовесской земли в её руках! Наконец, их общее напряжение достигло предела, вылившись в сладостное наслаждение. Она ощутила в себе его липкое горячее семя, а он без движений застыл на ней, дыша как после бега. Агата погладила его волосы, прижала к своей груди голову князя. «В следующий раз, — нежным слегка обиженным голоском прошептала она ему в ухо, — не смей брать меня так грубо, я ведь живой человек и нуждаюсь в ласке». «Да», — ответил он, целуя её грудь и шею. Впереди их ждёт ещё многое, в этом Агата Лоскутова теперь не сомневалась.