Походные кухни королевской армии варили обед.
Ночь, вопреки ожиданиям прошла почти, спокойно, никакие демонические голоса из радиоприёмников никого не пугали — те, единожды сработали, около первого часа ночи, всего на несколько минут, но трансляция, внезапно оборвалась.
Хотя, весь старший командный состав, пропавший ещё вчерашним утром, так и не объявился.
Гвардейцы находились в полной растерянности и поговаривали о том, что после обеда, нужно будет сниматься с лагеря и возвращатся назад, ведь если в этих лесах водится что — то такое, что извело таких живучих сволочей, как Король и зайцы, то, явно, оставаться здесь небезопасно.
Каково же было всеобщее ликование, когда на опушке леса появился Его Величество собственною персоной!
А за ним выскочили и зайцы — тут общеармейские радости сразу поутихли.
Король, с мешком за спиной, под крики «гип — гип ура!», спустился в лагерь, где его обступили гвардейцы, безумно радовавшиеся тому, что вожделенные паркоместа, которые им были обещаны, внось обрели реальные очертания.
На плече у Короля сидела жирная, мерзкого вида обезьяна, она скалилась на всех, и показывала непреличные жесты, которым успела научится у Зайца с которыми, всю дорогу, вела активный диалог на пальцах.
Наличие у монарха нового питомца, вызвало оживлённый интерес в рядах войск.
— Да — да, — подтверждал догадки гвардейцев Король — это та самая волшебная обезьяна, проповедница любви и мира, именно она!
Примат скалился на солдат, испражнялся себе в ладонь, клал в рот и пережевав, метко плевался в военнослужащих фекалиями.
— Ну с таким — то союзником, победа нам обеспеченна! — радовались солдаты.
— Как вы смеете, скоты неблагодарные! — возмущался Король — Это со мной победа обеспечена!
Величество раздал с дюжину пощёчин, воспринятых гвардейцами, как милость, ведь лучше стерпеть пощёчину от самого Короля, чем быть сведённым с ума волшебной педерастической обезьяной, и ушёл к себе в шатёр затребовав подать ему трапезу.
После плотного обеда командование изволило почивать и почивало весь день, ночь и ещё полдня включительно.
Король проснулся от того, что ему стало душно. Едва приоткрыв глаза, первое что он увидел — это была морда обезьяны, которая, пристроившись у него на плече, мирно похрапывала. Он бросил взгляд на мешок с деньгами — тот был, уже, наполовину пуст — обезьяна любила покушать. Этот факт заставил Короля пошевелиться, ведь если вовремя не восполнять кормовую базу для волшебного примата, неизвестно насколько долго хватит его привязанности. Вернее — известно, что вынуждало заметно торопиться.
Король отдал распоряжение готовиться к выдвижению и приказал подать себе завтрак, они, вместе с обезьяной, плотно подкрепились. Король — рябчиками с шапиньонами, а обезьяна, по скромной привычке, долларами ША.
К выходу Короля — главнокомандующего великая армия, уже, была готова к продолжению похода. Государь занял своё место на заднем сидении лимузина, с обезьянкой на плече.
Колонна начала своё движение и медленно, как длинный жирный удав, поползла по дороге, покидая прекрасный горный край.
К концу дня последний автомобиль королевской армии оставил позади просторное горное ущелье и войско вышло на равнину.
— Скоро — скоро мы увидим мою столицу, — предвкушал Король — самый величественный и невероятный город в мире.
Обезьяна, разделяя радость хозяина, приплясывала у него на плече, одновременно выбирая вшей в королевской шевелюре и с большим аппетитом их поедала.
Заяц, которого страшно беспокоили паразиты (именно он наградил ими Короля, да и всю армию) тоже попытался пристроится под чистку к обезьяне, но та, только, рыкнула на него и швырнула ему в морду свежим каллом. По всей видимости паразиты у Короля были вкуснее, чем на Зайце, хотя, вроде бы, произошли из одной колонии.
На следующий день армия выехала на четырёхполосное шоссе вёдшее в столицу, до которой теперь оставалось чуть больше ста миль. Путь к победе был открыт!
Но!
Его Величество в прошедшие годы почти не выезжал из столицы колёсным транспортом, а всё больше самолётами, потому, то, что встало на пути у армии, оказалось для него полной неожиданностью.
Элитные посёлки.
Высокие особняки за каменными заборами.
Бесконечным их количеством было обсаженно всё, до самого горизонта.
— Я, конечно, не сомневался, что при мне всем было очень хорошо жить, но что бы до такой степени, — пробурчал Король себе под нос.
— Что будем делать? — спросила Зайчиха.
— Объезжать конечно, — сказал Король — если мои гвардейцы дорвутся до таких богатств, то мы не скоро сдвинемся с места. Здесь годами можно грабить. Сейчас я погляжу сколько их и как проще объехать, — Король вышел из машины, бросив дверцу открытой.
Выйдя, он взглянул на следовавшие за ним автомобили с солдатами, те, тоже, повыбирались из транспортных средств и немигающими глазами, в которых выражалось чрезвычайное изумление, таращились на тысячи и тысячи особняков разбросанных по долине.
— Что вылупились! — гаркнул на них Король — Учитесь! Люди много трудились и вон какие хоромы себе отгрохали. Не то, что вы. Лодыри и бездельники! Если бы не я, что бы с вами было? Я вас обул, одел, накормил! А ну по местам, живо!
Гвардейцы покорно, как овечки, заняли свои места, в чём была большая заслуга волшебной обезьяны, которая теперь служила Его Величеству и творила ночные радиоодурманивания в его пользу, прививая солдатам покорность и искореняя малейшие паростки критического мышления.
Его Величество стал впереди своего лимузина и со словами:
— Лети — лети, мой дельтаплан! — и подбросил обезьяну над головой.
Зайцы обрадованно улыбнулись, рассчитывая, что Король таким образом решил избавить мир от жирного примата — разбив его об асфальт, но к их огорчению, округлый волосатый комок завис в воздухе без всякой поддержки и, потихоньку, крутя толстым коротким, как обрубок, хвостом, стал набирать высоту. Обезьяна, постепенно поднималась всё выше и выше, пока не превратилась в крошечную чёрную точку в небе и поплыла под облаками.
Король в это время стоял зажмурив глаза и ритмично покачиваясь.
Скоро обезьяна спустилась с неба и сев Величеству на плечо, стала тереться мордой о его заросшую щёку.
Король сел в лимузин, лицо его выражало неудовольствие.
— Ситуация очень непростая, — высказал он результат разведки.
— А ты что, по — обезьяньи понимаешь? — спросил Заяц.
— Не говори глупостей, — Король нахмурился, а обезьяна швырнула Зайцу в морду новую порцию фекалий — просто, тот кто является хозяином этого волшебного зверя, может видить его глазами и говорить его ртом.
— Говорить? — теперь удивилась и Зайчиха, сидевшая спереди, рядом с водителем.
— Ну не прямо словами, — пояснил монарх — но нужную информацию донести до сознания может. Это ж волшебная обезьяна!
— И педерастическая! — напомнил Заяц.
— И это тоже, — согласился августейший — но не в этом дело! Я увидел, что эти элитные посёлки целиком окольцовывают столицу. Ехать прийдётся заумным маршрутом, выбирая дороги возле которых ещё нет особняков или, только, идёт строительство. Дай — ка атлас и карандаш! — приказал он и Заяц подал кипу бумаг и карт.
Король быстро отыскал атлас автомобильных дорог, раскрыл в нужном месте и уперев в бумагу грифель карандаша потянул линиюю, со множеством искревлений и поворотов. Закончив он передал атлас Зайчихе, сказав:
— Пусть ведёт по этому маршруту!
Зайчиха поставила открытый атлас перед водителем и отвесила ему оплеуху, для внимательности.
— А может, ну его! — предложил Заяц — К чему нам петлять, как заяц? Поедем напрямую, через посёлки. Если ты боишься за разложение армии из — за мародёрств, — Заяц тронул лапкой локоть Короля, но тот бросил на косого такой злобный взгляд, что он её мгновенно отдёрнул — так ты положись на нас с сестрой. Ты же знаешь — мы всегда за дисциплину!
— Вы за навязывание её другим, — уточнил Король — к себе вы собственных требований не выдвигаете. Знаю я вас. Первыми начнёте грабить, — он из — под косматых бровей взглянул на Зайца — а ты ещё и нажрёшься в говно.
Заяц поник.
У него уже закончился запас алкоголя и он, действительно, хотел нажраться. Не вышло.
Навстречу колонне, по противоположной полосе, потрескивая тёмным дымком из выхлопной трубы, приблежалася старый изношенный автомобиль, неизвестной марки.
Король, даже, удивился — об его армии, уже, шла такая слава, что всякий завидевший её из далека, старался побыстрей изчезнуть из поля зрения, а эта колымага ехала прямо навстречу и остановилась напротив королевского лимузина, выбросив облако дыма.
Из колымаги вышли двое холопов, стянули с голов поношенные шляпы и, склонившись пополам, приблизились к королевскому лимузину.
— О, великие господа, — заговорил один из них, обращаясь к пассажирам лимузина — не благоволите ли вы препроводить нас к Его Величеству Королю Многоземельному?
— Совсем ослеп, скот! — прогремел монарх — Не видишь, что ли — Король перед тобой! Я — Великий Король — завоеватель!
— Не казни о, Великий! — хлопы упали на колени — Не по своей воле мы тебя потревожили! Нас хозяева к тебе навстречу выслали!
— Чего им надобно? — Король набундючился, что бы хлопы чувствовали с кем говорят.
— Велели кланяться тебе о, Великий! — хлопы ударились лбами о шоссейное покрытие — Слава о тебе и твоём непобедимом воинстве дошла до наших господ.
— Это я сам по себе — непобедимый, — уточнил Король — а воинство — это так, для антуража.
— Наши господа просят тебя, — хлопы жалобно глядели на августейшего — не входить на территорию посёлков!
— Ишь чего захотели! — скривился Король, решив сблефовать — Моё королевство — иду куда пожелаю! И почему ваши господа сами не пришли ко мне на поклон?
— Они побоялись о, Великий, что ты во гневе страшном их порешишь, а нас им не жалко! — запричитали хлопы.
— Ах, они наглецы! — вспылил Король — Как они посмели не явиться на поклон к своему законному государю! Прислали пару вонючих хлопов и думают, что я, после такого, не войду в посёлки и их всех не покараю!
— Это не всё о, Великий! — хлопы в волнении положили руки на дверцу автомобиля, но Король, одним негодующим взглядом, отбросил их на пару шагов, и они заголосили с почтительного расстояния — О, Великий! Господа предлагают тебе за то, что бы ты не разорял ихних имений и обошёл их — регулярно поставлять продовольствие и топливо, а так же, камаз гружённый деньгами.
— Камаз — камаз, — Король постукивал себя пальцем по нижней губе, делая вид, что раздумывает, потом покосился на хлопов и спросил — я, надеюсь, там валюта?
— Евро! — заверили хлопы.
— Будешь евро кушать? — Король пощекотал, сидевщей у него на плече обезьяне торчащий пупок, а та радостно заукала и выпустила газики — Так уж и быть, — нехотя произнёс Его Величество — я сжалюсь над особняками ваших господ, но что бы камаз с деньгами был здесь через час! Не успеете — пеняйте на себя. Я всё сказал! — Король отвернулся от хлопов, надменно выпятив нижнюю губу.
Хлопы отползди от лимузина подальше и, запрыгнув в колымагу на которой приехали, покатили в обратном направлении.
— Послушай, — Зайчиха обернулась к Королю — ты лучше, не называй себя завоевателем. Это не очень красиво звучит в геополитическом свете.
— А как? — Король не заморачивался по вопросам терминологии и мысль, высказанную Зайчихой, не очень понял.
— Ну как — то по — другому, координально по другому, например: Король — освободитель! — предложила Зайчиха.
— А! Начинаю понимать, — сообразил августейший — это как воровство называть приватизацией.
— Где — то так, — согласилась Зайчиха.
Камаз наполненный деньгами, по всей видимости был наготове, так как был доставлен вдвое скорее крайнего срока. А хлопов, вечером, высекли, ибо их задачей было поторговаться и уговорить Короля на половину камаза, но те, с перепугу, выложили сразу всё!
Итак армия, а самое главное — командующий состав были обеспеченны самым необходимым и началось маневрирование. Но Король даже не представлял себе какими сложностями это обернётся. Маневрировать колонной в пару тысяч автомобилей на коротких отрезках дороги, постоянно сворачивая — это была ещё та задача. Скоро маршрут прочерченный Королём был исчерпан, а посёлкам не было ни конца ни края.
Зайчиха предложила двигаться по навигатору, но и это не помогло — чудо современной техники не успевало за ежедневно возводившимися особняками.
— Ну ладно при мне, но как они и без меня умудряются так хорошо жить, это же невозможно! — поражался Король, выходя из лимузина, что бы очередной раз запустить в небо педерастическую обезьяну, которая доедала, уже, второй камаз денег, затребованный Королём вопреки изначальным договорённостям.
Но, как известно, сколько верёвочке не виться…
Уже первые белые мухи закружились в воздухе, ночи стали морозными, а королевское войско нарядилось в, дальновидно прихваченные с собой, писцовые и собольи шубы, когда колонна машин наконец вырвалась из бесконечного лабиринта элитных посёлков и на горизонте, укутанные дымкой тумана и смога, замаячили первые высотные здания столицы.
Король вышел и глубоко вдохнул.
Даже здесь, в чистом поле, припорошённом первым тонким слоем снега, вдалеке от мегаполиса, чувствовался запах перенаселённой столицы — удушливый запах гари с гадко — кисловатыми нотками. Шум сигналов автомобилей стоящих в долгих пробках доносился неразборчивым, еле слышным, нескончаемым гудением.
— И как мы будем это брать? — при виде гигантского города, застилавщего весь горизонт Зайчиху охватила робость и, даже, паника.
— Что значит как? — басовито спросил Король, вздёрнув вверх мохнатую бровь — Как хозяин берёт свою собственность — вот как! Победным маршем! Парадом войдём!
— Возможно, что так мы и войдём, но этого никто не заметит, — осторожно сказал Заяц, он неотрывно глядел на очертания города вырисовывшиеся вдали — мы же, со всей нашей армией, в тамошних масштабах, будем не более чем песчинка в пустыне.
— Да, — согласился августейший — но это при условии, что они не знают о нашем приходе. Так что нужно всех оповестить о возвращении истинного хозяина этой страны.
— И как ты это сделаешь? — Зайчиха нервно затянулась тонкой кубинской сигаретой, вдетой в длинный мундштук слоновой кости.
— С помощью своего любимца, — Король вынул из кармана шинели купюру в сто евро и вскормил, сидевшей на плече обезьяне — он свой хлеб ест не зря, — монарх погладил человекообразное по большому выпирающему пузику.
— Да уж хорош у него хлеб, — завистливо проскрипела Зайчиха, выпустив из носа две струи сизого дыма.
Король засучил рукава, поплевал на огрубевшие ладони и, взяв обезьяну подмышки, подбросил её под углом в девяносто градусов, но этим запуск примата не был ограничен, государь, высоко подпрыгнув, поддал носком пынехода под кроваво — красный зад своего любимца и зверь, со скоростью ядра выстреленного из мортиры, полетел в небо по направлению к городу.
Обезьяна неслась по воздуху, отвислые щёки её тряслись, а крохотные глазки слезились от встречного ветра. Она кометой пронеслась над кипящей столицей.
Вначале над её пригородами, потом вдоль центральной десятиполосной дороги, над широким мостом переброшенным через зловонную реку, несщую бурлящие пенистые воды, отравленные всеми возможными тяжёлыми металлами.
Обезьяна просвистела между небоскрёбов бизнес — центров, где шла торговля страной оптом и в розницу, и, только, высокие боссы, сидевщие в кабинетах верхних этажей, от безделья занятые лицезрением из окон, заметили, как мимо них промелькнул толстый зверёк, на такой скорости, что определить его причастность к какому — то определённому виду, было затруднительно, потому, исходя из сложения промелькнувщего существа, все склонились к мысли, что это, всё — таки, свиньи полетели, что предвещало неотвратимый крах на фондовом рынке.
А обезьяна летела и не было ей преград на заданном пути.
Она показала неприличный жест встретившемуся ей вертолёту на котором летел какой — то толстосум, решивший вылететь на выходный к третьей семье, но завидев пролетавшую мимо обезьяну, он тут же набрал номер главного редактора собственной газеты и приказал ему готовиться к координальному развороту идеологического вопроса, а уже отпечатанный тираж немедленно сжечь.
Сверкая красным задом, покрывшимся влажной испариной от холодного воздуха, царившего в верхних слоях, обезьяна долетела до центра столицы и зависла перед чёрной, как смоль башней, гранитные блоки которой были отполированны до того гладко, что примат мог видеть в них своё отражение. Чёрная башня была самым высоким строением во всём Многоземельном Королевстве.
Обезьяна задрала морду кверху — шпиль чёрной башни исчезал высоко в чёрных тучах постоянно круживших над башней вместе со стаей, вечно каркавшего, воронья.
Обезьяна фыркнула, много раз ей уже приходилось взлетать на вершину чёрной башни, но каждый раз это давалось ей всё труднее — должно быть возраст сказывался.
Примат звертел коротким хвостом с удвоенной скоростью и пошёл на вертикальный взлёт.
Тучи чёрные едкие от них першило в горле, от чего обезьяну каждый раз сотрясало от приступов удушливого кашля, а лететь через них было так тяжело, будто нырнуть на дно бассейна заполненного нефтью.
Прорвавшись сквозь тучи, обезьяна лапой нащупала холодный тонкий шпиль, чернотой своей сливавшийся с клубящимися чёрными массами, и вцепившись в него поползла на самую верхушку, тонкую, как острие иглы.
Взгромоздясь на верхушке обезьяна, постоянно покачиваясь, что бы удержать равновесие, закрыла маленькие глазки и затянула рокочущим голосом свою волшебную песню — с такой высоты её услышит каждый!
Отправив обезьяну на задание, Король приказал разбить лагерь, уверенный, что к следующему утру к нему из столицы выйдет делегация и нижайше преподнесёт ему ключи от города, но утро началось не совсем так как он ожидал.
В королевский шатёр вбежала Зайчиха, по её виду было понятно, что она крайне взволнованна — постоянно путалась в подоле меховой шубы и падала.
— Вставай, Величество! — бесцеремонно обратилась она к государю, сорвав с него одеяло.
— Пшла вон, скотина! — как обычно ответил Король и потянул одеяло на себя.
— Лучше вставай! — настаивала Зайчиха — Твоей непобедимой армии грозит повальное дезертирство!
— Фух! — устало выдохнул Король — Ты что специально мне плохие новости приносишь? Удовольствие от этого получаешь? — он откинул с себя одеяло — Как же я тебя ненавижу! — честно признался он Зайчихе.
— Ой, удивил! — Зайчиха схватилась за сердце — Будто есть кто — то в мире кого ты не ненавидишь!
— Это потому, что все скоты и твари неблагодарные, другого и не заслуживают, — Его Величество всегда отличался не самым мягким характером, но по утрам он был особенно не в духе.
Король сел за столик, выпил полбокала белого вина и поглядел на себя в маленькое зеркальце — растрёпан, борода нечёсанна, глаза заспаные, в общем, — красавец.
— Ну что там у тебя? — соизволил он осведомиться.
— Не у меня, а у тебя, — поправила его Зайчиха и предложила — выйди и погляди.
Король снова грустно вздохнул, набросил на плечи полковничью шинель и вышел за Зайчихой из тёплого шатра, и чуть не был сбит с ног молодым гвардейцем, летевшим без оглядки и пребывавшем, по — видимому, в состоянии крайней паники.
Всё остальное войско мало чем отличалось от своего сотоварища.
Все бегали, вопили, прыгали в машины, даже не собирая лагеря, пытались куда — то ехать, но вместо этого лишь таранили друг друга.
— Да — а — а, — произнёс Король и с укором поглядел на Зайчиху — распустили вы с братом армию, нечего сказать. Кстати где он? Я для чего ему генеральское звание пожаловал?
Тут мимо Короля пронёсся и сам Заяц, даже без мундира, с выпученными остекленелыми глазами.
— Допился, — сделал вывод Король.
— Да ты на небо погляди! — Зайчиха ткнула вверх толстым лохматым пальцем.
Король задрал голову, близоруко сощурив глаза, и был вынужден признать, что в доселе безупречной голубой выси появились заметные изменения.
Самолёты тысячами стальных крыльев закрывали небо, накрыв тенью весь королевский лагерь. Гудя, они тучами, как пчёлы из улья, летели со стороны столицы.
— Нас в труху разбомбят! — Зайчиха схватилась лапой за подол королевской шинели.
— Вот же ты — дура! — Король выдернул шинель — Это же чартерные самолёты! Господа узнав о приближении к городу моей армии, на всякий случай, убегают. Они всегда так поступают при малейшей опасности, дорожат своей жизнью и здоровьем, и богатствами — адекватные люди, не то что чернь, тех и землетрясением от их лачуг не отгонишь.
Его Величество влез на багажник лимузина и замахал руками дабы привлечь к себе всеобщее внимание.
— Гвардейцы! — заорал он — Вы — жалкие трусы! Остался один шаг до моей победы, а вы малодушничаете! Цепляетесь за ваши жалкие жизни! Помните — вы рождены, что б сказку сделать былью! Для меня!
По выражениям лиц гвардейцев читалось, что речь монарха не особо взбодрила.
— Это не боевые самолёты! — прокричал он указывая на заполонивщшую небо авиацию — Это чартерные самолёты, на них летят господа, стыдно не знать! Но вам — то, скотам, не ведом вкус и чувство стиля, вы брезгуете элементарным комфортом и летаете в забитых битком пассажирских самолётах, да к тому же эконом классом, как будто есть ещё куда экономить! Вы за грош удавитесь и не хотите работать, потому никогда не пользовались чартерными рейсами!
Гвардейцы облегчённо вздохнули — опасность оказалась ложной.
— Что вы за командиры такие, — спустившись с машины Король отчитывал Зайчиху — что в армии дисциплину поддерживать не можете? А окажись эти самолёты действительным налётом боевой авиации? А? Да вы в таком страхе должны солдатню держать, что бы им лучше было под танки лечь, быть разорванными на клочки, чем отвечать перед вами!
Зайчиха молча выслушивала упрёки в свой адрес, но морда её скривилась, от желания послать государя подальше.
Заяц, только, подоспел, одна лапа его была продета в рукав кителя, наспех надетая фуражка съехала на бок и повисла на обрубке правого уха.
— Что делать? — пыхтел он — Куда бежать?
— Отбегались уже! — грубо ответила брату Зайчиха срывая на нём злость и плюнула ему в рожу.
Косой быстро запахнул китель и, весь в орденах, красивый и блестящий плюнул сестре в ответ. При чём его заряд сильно превышал по мощности сестринский.
Зайчиха плюнула ещё раз, но в братскую морду не попала, слюна осела на боевых наградах.
Это было оскорбление нестерпимое для боевого генерала!
Потому Заяц промочал.
Он задумал вечером нагадить в казан в котором сестре готовят мясное рагу. Будет знать, как оскорблять героя войны!
Внезапно раздался гром.
Все инстинктивно задрали головы вверх.
Оказалось — это вовсе не стихия разбушевалась, просто чартерные самолёты так густо наводнили ясное небо, что привело к неизбежному столкновению пары из них. Один самолёт, испуская клубы чёрного дыма, ушёл в крутое пике, а второй, отброшенный ударом, протаранил летевший рядом самолёт, а тут следующий, и покатилось! Устланное самолётами небо начало окрашиваться фейрверками алых взрывов.
— Ха — ха! — рассмеялся Заяц.
Вдруг что — то просвистело в воздухе, раздался хлопок удара, Король и зайцы обернулись на звук — водитель, сидевший за рулём королевского лимузина был превращён в смятку.
— Что произошло? — Зайчиха не решалась приблизиться к автомобилю.
Король, как бесстрашный лидер, внимательно оглядел изуродованные останки, затем опустил руку куда — то под кресло, а когда поднял — в неё был зажат увесистый золотой слиток перепачканный свежей кровью.
— Похоже они вывозят золото, — Король обтёр слиток о полу шинели и бросил его на заднее сидение — жаль кресло теперь не отчистишь, — грустно сказал он — а я хотел эту машину в «музей победы» выставить.
Тем временем вспышки взрывов в небе уже, практически, покрывали весь рой воздушных машин.
Снова свист и ещё одни гвардеец, беззаботно ковырявший в носу превратился в кровавую кашу на дне пробитой в асфальте воронки, и снова снарядом послужил слиток драгоценного металла.
— Да они все перегруженны золотом! — в ужасе высказала страшную догадку Зайчиха.
Подтверждение её слов пришло быстро.
Град золотых слитков обрушился с неба, дробя и кромсая землю.
Слитки попадали по автомобилям, прошивая их насквозь, и машины отвечали на это разнобойным воем сигнализаций.
Армию, как обычно, охватила паника.
— Бежим! — загорланил Заяц, сбрасывая, только, надетый китель.
— Стоять! — гаркнул Король на собравшихся разбегаться в разные стороны гвардейцев — Наше единственное спасение в городе! Назад нам не повернуть, а всё вокруг столицы будет разбомбленно! Только в город! За мной! — он сам прыгнул за руль лимузина, быстро вышвырнув из него останки водителя и вдавил педаль газа изо всех сил.
Колона двинулась.
— Подними верх! — истерично орала Королю на ухо Зайчиха, а заяц забился под седение.
— Дура! — хохотал Его Величество — Ты ещё зонтиком прикройся!
Золотые слитки сыпались с неба градом, выбивая воронки в сырой жирной земле, вслед за ними обрушивались обломки самолётов, и, вновь, золотые слитки!
У одной из машин слиток разворотил двигатель, следовавшие за ним, в панике, вместо того, что бы спокойно объезжать, повыворачивали на обочины, и понеслись в разные стороны, подпрыгивая на кочках и завязая в грязи.
— Идиоты! — высмеял их Король, увидев этот манёвр в зеркало заднего вида.
И был прав, вероятность попадания золотым снарядом для убегавших поперёк дороги кратно возрастала. Не прошло и пары минут, как все поддавшиеся панике, потеряв все автомобили, пытались спасаться на своих двоих, но всех их, вскорости, накрыло смертоносным золотом.
Золотые слитки нещадно громили все округи столицы, создавая из них лунный пейзаж.
Один слиток, прошил насковзь багажник королевского лимузина. Машина вздрогнула, как живая, а Зайчиха, с безумным писком, полезла под седенье к брату, пытаясь прикрыться его тщедушным телом.
Короля же золотом было не удивить — он крепко держал баранку, борода его развевалась на ветру, зубы щёлкали — глазища свёркали, он весело гоготал, наблюдая в зеркало, как разносит очередную машину из армейской колонны.
Через две — три минуты королевский лимузин влетел на столичные улицы, Его Величество ознаменовал это дело длительным зажатием клаксона.
Зайцы, поняв, что опасность миновала, выбрались из своего убежища и вертели головами по сторонам.
Сбавив скорость, они ехали по широченной дороге окружённой строями железобетонных небоскрёбов упиравшихся макушками в небеса.
Улицы и переулки были совершенно пустынны, на них не было ни души, даже в больших, с человеческий рост окнах, не была ни одного любопытного лица.
— Однако, что — то нас тут не особо встречают, — с подозрением произнесла Зайчиха, а Заяц, испуганно сглатывал слюни.
— Да кому вы нужны без меня? — Король презрительно хмыкнул и, привстав, оглянулся назад, что бы хоть на глаз, оценить примерное количесто потерь.
Великая королевская армия изрядно поредела, около одной её трети полегло под беспощадной золотой бомбардировкой, что не могло не порадовать государя, ведь, теперь можно было меньше заплатить.
— Потерь нет! — констатировал Король ущерб нанесённый армии.
— Да выходит и ты — то не сильно кому — нибудь нужен, — заметила Зайчиха — что — то я не вижу, что бы тебя приветствовали восторженные массы.
— Должно быть стесняются, — предположил Король — бояться, что я их ругать буду. Кстати, правильно боятся.
— Глядите! — воскликнул Заяц и указал на стоявшую на перекрёстке маленькую худую фигурку с толстой сумкой через плечо.
Фигуркой оказался чумазый мальчик, со стопкой свежих, только отпечатанных газет. Он сам подбежал к лимузину, подал Зайчихе один экземпляр, не спрося за это никаких денег, и, поклонившись, убежал.
Зайчиха, несколько удивлённая, развернула издание и зачла с первой полосы:
— Редакция нашей газеты спешит поздравить всех жителей столицы и всего королевства с радостным и знаменательным событием! Сегодня Его Величество Король Многоземельный, наш законный государь и повелитель торжественно вернулся в свою столицу! Ура!
— Видите, — с самым равнодушным видом сказал Король — я же говорил, что меня здесь ждёт торжественная встреча.
— Так где же встречающие? — Зайчиха поглядела по сторонам и, действительно, увидала, как построившись цепочкой, из переулка выходят какие — то люди, каждый из них держал в руках по транспоранту с приветственным лозунгом.
Это начинали подводить первых бюджетников.
Школы, профессиональные училища и высшие учебные заведения, только успели получить разнарядки и начинали гнать своих питомцев и преподавательский состав для праздничного въезда Его Величества.
Пустынные улицы постепенно заполнялись шумными толпами. Появились и милиционеры, взявшиеся за регулировку проезда, с целью обеспечить колонне королевской армии беспрепятственный проезд, и, попутно, хватавшие всех кто осмеливался открыто высказывать недовольство возвращением государя.
Отточенные социальные механизмы быстро отойдя от шока из — за внезапно сменившейся власти, завертелись в многолетнем настроенном ритме. Люди дружно выстроились по обеим обочинам дороги и, как было велено начальством, душевно приветствовали Короля.
Его Величество, с абсолютно равнодушным видом, восседал уже на заднем сидении лимузина (за рулём его сменил член рядового состава), он устало зевал, демонстрируя, как ему докучает этот всеобщий восторг от его появления.
Заяц же, наоборот, стоял во весь рост, сверкая орденами, и приветственно помахивал лапкой в ответ на ликующие крики.
Зайчиха просто сидела, закутавшись в шубу и грызла край мундштука, так как сигареты у неё вышли.
Народ ликовал!
В большом тронном зале украшенном гобеленами с королевским гербом, под десятью хрустальными люстрами с позолотой негде было яблоку упасть. Живое море людей — все в роскошных костюмах, сверкая драгоценностями и жемчужными улыбками ожидали каждый своей очереди на честь засвидетельствовать Королю многоземельному своё низкоподданическое расположение. Они скопились в дальней половине зала и по очереди, кто с супругой или каким другим родственником, по выкрику церемониймейстера, переходили по узкой красной ковровой дорожке тянувшейся через второю половину зала к подножию золотого трона, на коем, под алым балдахином, восседал Его Величество.
— Его превосходительство — королевский прокурор и его превосходительство сенатор верхней палаты парламента! — церемониймейстер ударил окованным концом посоха по мраморному полу, вызывая на поклон к государю сразу двух влиятельных господ, ибо были они братьями.
Два толстых увальня, с зализанными гелем седыми волосами, затянутые в костюмы от Версаче, с рыцарскими лентами через плечо, да с орденами, размером с блюдце, за усердную службу на благо отечества, робко вышли вперёд, и взяв друг друга за потные ладошки, быстро перекрестились и, вперевалочку, как две жирных уточки, заковыляли по красной дорожке, помеж двух рядов королевских гвардейцев — усачей в меховых шубах.
Его Величество вальяжно раскинулся на троне, выставив вперёд одну ножку в алых панталонах и белых чулках, он поигрывал носочком усыпанной бриллиантами туфельки (тяжёлые уродливые пынеходы он забросил).
Выражение лица у Короля было утомлённое, он с самого утра принимал желавших облобзать его руку, а стоявший рядом Заяц, в парадном кителе, обтирал королевскую руку после поцелуев батистовым платочком. На плече у августейшего примостилась педерастическая обезьяна, в лапах у неё была толстая пачка денег, часть из которых уже была у примата в пасти, и обезьяна, тщательно работая челюстями, пережёвывала излюбленное лакомство.
— Любопытно куда это моя сестричка — шельма подевалась? — разговаривал Заяц с государем, натирая ему ручку перед предстоящим целованием.
— Соскучился? — лениво спросил Король.
— Что ты! — Заяц закончил вытирать руку и провёл рукавом по наградам на кителе, ему показалось, что они, слегка, запылились — просто предпочитаю точно знать где она находится, для собственной же безопасности.
— Так она получила от меня маленькое имение с пятью десятками хлопов, — Король внимательно разглядывал медленно приближавшихся к трону двух толстяков — и, представь, сразу его продала, и, последнее что я о ней слышал, купила билет на поезд следующий на загнивающий запад.
— Вот же сука, — огорчённо произнёс Заяц — а обещала, что меня управляющим надзирателем к себе возьмёт.
— Опять тебя обманули, — без малейшего сочувствия сказал монарх.
— Я бы на её месте тоже так сделал, — признался Заяц.
— Не бойся, я тебе при дворе местечко найду, — пообещал Зайцу августейший и протянул подошедшим, для поцелуя, руку.
Сенатор страстно припал бескровными холодными губами к пухлой королевской руке, укрытой искусно вышитым манжетом.
Не менее, а то и более жарко припал к королевской руке королевский прокурор.
Когда целование окончилось, Король передал руку Зайцу под протирку, а сам, искосо глядя на не смевших поднимать головы чиновников, с притворным сомнением спросил:
— А что господа, не виделись ли мы с вами как — то вечером в леску? Не припоминаете?
Чиновники побледнели ещё сильнее, и не находясь, что ответить упали, уткнувшись лбами в пол у ног Короля.
— Прости нас, Величайший! — молили они — Ты же тогда, как холоп был, а мы в своих угодьях любого хлопа замордовать вольны! К тому же и пьяненькие мы были! Сжалься над нами, мы будем тебе верно служить, пока ты при власти!
— Ну ладно — ладно, — Король сделал милостивый жест рукой — будет вам! Если я благородных господ казнить стану налево и направо, то кого же мне тогда на должностя ставить? Не холопов же!
Сенатор и прокурор угодливо захихикали.
Король склонился над ними — дал каждому по пощёчине и отпустил со словами:
— Проваливайте, сукины дети!
Сенатор и прокурор поползли задом, волоча грузные животы по ковровой дорожке и прокурор тихонько прошептал сенатору:
— Если его ещё раз свернгнут — мы с ним поквитаемся.
Сенатор согласно кивнул.
Король откинул на подлокотник трона край горностаевой мантии и спросил у Зайца:
— Ты не слышишь, будто какой — то надоедливый шум?
Заяц прислушался — нет, в зале царила полная тишина, никто не решался и слова вымолвить.
— Ничего не слышу, — сказал Заяц.
— Это потому что у тебя ушей нет, — указал на заячьий недостаток Король — а я вот слышу, будто на улице шумит кто — то, ступай, узнай, что да как, и накажи всех кого поймаешь.
Заяц отсалютовал, приложив лапу к козырьку фуражки, и удалился, поставив пока на своё место лакея, дабы временно исполнял его обязанности.
За разговорами с Зайцем Король пропустил поимённое представление уже шедших к нему господ.
Перед троном предстали, склонившись в поклоне, маленький человечек с плоским лицом от подбородка до лба изуродованном чудовищными шрамами, рядом с ним стояла юная златоволосая дама в роскошном платье и тяжёлом бриллиантовом колье на тонкой бархатной шейке.
— Подними голову, — повелел Король даме и внимательно вгляделся в её порозовевшее от смущения личико — Кого — то вы мне, мадам, напоминаете. А не доводилось ли мне гостевать в вашем доме? — спросил Его Величество.
Юная особа залилась ещё более густым румянцем и скромо пряча глаза, созналась:
— Всё верно, Ваше Величество, вы соизволили оказать честь нашему дому, погостив у нас три незабываемых дня! — она быстро подняла глаза на Короля, в них стояли слёзы искренней благодарности — Вы принесли настоящее счастье в наш дом!
— Припоминаю — припоминаяю, — закивал Его Величество — ты, если не ошибаюсь, мечтала стать королевской супругой, верно?
— Почти так, Ваше Величество, — признала юная дама — но с маленькой поправочкой, супруг не обязательно должен быть королевских кровей, у меня нет по этому поводу никаких предубеждений, мне не важно его происхождения, главное что бы человек был хороший, вот… И богат, как король.
— И правильно, — поддержал Его Вличество — давно пора отказаться от подобных пережитков старины и жить по — современному! Товар в обмен на деньги! — он улыбнулся — Но и как же ты обрела своего супруга?
— Я же говорю — всё благодаря вам! — юная прелестница не удержалась и припала в благодарственном поцелуе к королевской руке — Вы же приехали к нам на угнанной машине! А её владелец розыскал свою собственность — так мы и познакомились!
— Что ты говоришь! — Король покачал головой — Так сей почтенный старец и есть твой супруг?
— Да, это я, Ваше Величество, — тихо произнёс досели державшийся максимально незаметно маленький человечек и робко поднял голову, демонстрируя лицо иссечённое огромным количеством шрамов — мои молодцы разыскали угнанный у меня автомобиль и взяли под арест троих местных жительниц, у которых автомобиль и был обнаружен. Я их, ясное дело, на самоличный допрос с пристрастием — так и мы и познакомились, — он нежно улыбнулся своей юной супруге.
— А куда подевались та мерзкая старуха и наглая маленькая девчонка? — Король поглядел в зал, словно удивлённый, что те не пришли.
— Так я их в темницу бросил, — снова улыбнулся молодожён — на пожизненный срок!
— Зато меня в жёны взял! — юная дама нежно взяла супруга под руку — Теперь я законная супруга начальника тайной полиции. Пятая.
— Пятая? — переспросил Король — Это что ж ты, любезнейший, столько раз разводился?
— Что вы! Как можно! — опроверг постыдные подозрения в свой адрес начальник тайной полиции — Все при мне. Гарем — с!
— Ага, — понимающе произнёс Король — а что у тебя с физиономией приключилось? Никак цилюрник неудачно побрил?
— Нет, Ваше Превеликое, — смущённо покачал головой начальник полиции, уже понимая к чему клонит Король — несчастный случай вышел. Я с преданными сотрудниками в бассейн с хищными рыбками провалился. Один я выжил. Всех остальных рыбки порвали, а на мне — отравились.
— Отравились говоришь, — Король намотал край бороды на палец — так ты же, голубчик, ядохимикатами хотел и меня травить? Думал, что я не припомню?
Педерастическая обезьяна злобно оскалилась на начальника тайной полиции, испражнилась в ладошку и швырнула содержимое в лицо королевскому обидчику.
— Простите, — пролепетал начальник тайной полиции, не смея обтереть лица — поймите, работа такая — с…
— Да понимаю, — Король сделал успокаивающий жест — возможно и мне понадобится кого — нибудь отравить. Так что ты мне ещё пригодишься.
— Только прикажите, Ваше Величество! — начальник тайной полиции ударил себя в грудь — я для вас любого ядом накормлю! Полные кальсоны насыплю! Ведь вы знаете, Ваше Превеликое, что лучшее дело — это пару вёдер отравы в кальсоны всыпать и выставить на мороз!
— Вижу, ты свое дело знаешь и любишь, — улыбнулся Король, и опустил лапу обезьяны, которая собиралась запустить второй порцией фекалий в начальника тайной полиции.
— Обожаю! — сознался тот — С детства всех травил! Это именно я разработал и научно обосновал наивысшую эффективность кальсонного протрава. Под контролем специального НИИ исследования проводились — пошли сто мужиков в баню мыться, а я им всем в труселя химиката засыпал!
— И чем эксперемент закончился? — поинтересовался Король — Всех перетравил?
— Не совсем, — начальник тайной полиции с грустью опустил обезображенную голову — меня поймали и побили. Так и не удалось мне докторскую защитить.
— Не расстраивайся, — утешил его государь — у тебя ещё будет такая возможость. Ступайте, — он лёгким жестом руки отпустил начальника тайной полиции и его молодую пятую жену.
— Главный полицеймейстер королевства! — проквакал церемониймейстер и трижды ударил посохом по полу.
У Короля свело скулы, ему уже хотелось переломать этот посох на спине стукача.
На красную дорожку вышел человек в парадной милицейской форме, орденов и прочих наград на груди его было пожалуй, даже, больше чем у Зайца, а на бедре красовалась позолоченная праздничная дубинка, как символ беспощадной милицейщины.
Подойдя к трону, главный полицеймейстер, снял голубую фуражку и встал на колено перед королём.
— Для меня честь склониться перед моим королём! — отчеканил он — Я всегда был вам предан, и всё время вашего незаконного удаления от трона продолжал служить вам, всеми силами приближая сегодняшний день! В моём лице вы, Ваше Величество, имеете самого верного слугу, который будет с вами, как в дни славы, так и в дни забвенья! Клянусь честью!
Король слушал все эти излияния в пол уха, попутно кормя обезьянку пачкой английских фунтов, к которым она питала особую слабость, а та, в благодарность, откинув локон белоснежного королевского парика, запустила лапу ему в волосы и искала там паразитов.
— Это всё? — спросил Король у полицеймейстера, даже, не глядя на него.
Тот расстерялся и, не зная как ответить, склонился ещё ниже.
— О твоей преданности своему законному повелителю мне известно не понаслышке, — Король, наконец, обратил свой взор на полицеймейстера, и в глазах его сверкнул недобрый огонёк — ведь именно ты вызвался сделать контрольный выстрел в своего государя.
Полицеймейстер затрясся, зубы его застучали, фуражка выпала из рук. Он, со всего маху, шлёпнулся на пол и растянулся, выпростав руки и ноги.
— Простите старого дурака! — взмолился он, кусая ковровую дорожку — Я же тогда был в умат пьян! Я, вообще, заядлый алкоголик! У меня приступы белой горячки каждый месяц случаются, меня бы в клинику изолировать надо, да никто не смеет, я же полицеймейстер — не позволяю! Это всё проклятое зелье виновато, оно меня постоянно с пути праведного сбивает! Водка виновата — не я! А у меня при моей слабости к тому же оружие имеется, разве так можно? Ясно же, что я напьюсь и начну стрелять! На прошлой неделе я троих так укокошил. Вообще ни за что! Меня, даже, судить осмелились! Но, как только на суде стало известно, что я был пьян — меня сразу оправдали. Нельзя же судить человека, если в момент совершения преступления он был не трезв! Тем паче если он — главный полицеймейстер королевства!
— Так это была водка виновата? — спросил Король.
— Она! — полицеймейстер ударил кулаком по полу — Проклятое зелье подвело!
— По — моему оно виновато лишь в том, что тебе не удалось выполнить задуманное, — предположил Король.
Полицеймейстер затих — не знал, что ещё придумать.
— Ты пойми, — продолжал Его Величество — я, конечно, ценю людей преданных трону, но должен же я, в честь восстановления на престоле, хоть кого — то значимого казнить. Иначе как подданные почувствуют, что истинный король вернулся на трон?
— А можно обойтись без крайностей? — умоляющийм голосом спросил полицеймейстер.
— Никак, — отрицательно покачал головой Король, а обезьяна, в подтверждение его слов, нервно запрыгала на королевском плече, издая угрожающие звуки — сейчас, только, придумаю для тебя что — нибудь пострашнее.
По залу протупотели мягкие лапки — это вернулся Заяц и, забрав у хлопа платочек, принялся отирать им руку государя.
— А, это ты, — очнулся от прикосновения Король — ну что, выяснил?
— Ага, — кивнул Заяц.
— И что? — спросил у него Король, раздражённый тем, что приходится переспрашивать по два раза.
— Да ерунда, — Заяц поплевал на платок и собирался им протереть королевскую руку, но тот вовремя её отдёрнул — говорю же, ничего особенного. Чернь расшумелась, всего — то делов, — пожал плечами косой.
— Что значит «чернь расшумелась»? — Король выровнялся на троне — Кто позволил?
— Да никто, в общем, и не позволял, — Зайца удивляло такое сурьёзное отношение Короля к такому пустячному вопросу — просто они узнали, что ты сегодня устраиваешь приём и пришли под ворота просить у тебя хлеба, а когда им ответили, что ты не изволишь к ним выходить — они сломали ворота и всей толпой завалились на площадь пред дворцом.
— Я — Король! — сверкнул глазами Его Величество — У меня нельзя ничего требовать!
— Так они и не требуют, — напомнил Заяй — они — просят.
— Ну и этого, тоже, не дозволенно, — слегка смягчился августейший — ишь ты! Нашли, где попрошайничать. Им должно быть известно — я милостыни не подаю. Если они хотят есть — пускай идут трудиться! Я, вот, всю жизнь, в неустанных трудах, потому и стол у меня отменный. А они — лодыри. К тому же ещё и скареды. Хлеб — это не икра, он гроши стоит, могут пойти и купить. Насколько мне известно пекарни наши этот самый хлеб выпекают в изрядном количестве. Муки в королевстве, тоже, предостаточно. Великолепная мука! Из опилок и целлюлозы. Чего же этим скотам не хватало?
— Да, в принципе, они были всем довольны, — Заяц пытался остудить разгорячившего Короля — много ли хлопам надо? Хрючела какого — нибудь, из помоев, полная миска да сухарь — вот и вся ихняя радость, что взять с таких уродов? Но тут, ввиду того что Твоё Величество изволило вести завоевательную войну в королевстве…
— Освободительный спецпоход, — исправил его Король.
— Он самый, — соглашался Заяц — так вот этой нестандартной ситуацией тут же поспешили воспользоваться дельные и толковые люди с коммерческой жилкой, сторонники свободного рынка.
— Можно попроще? — вздохнул августейший.
— Можно, — не отказал косой — цены на продовольствие подняли до невиданного доселе уровня, объясняя это тем что, мол, спецпоход, сами понимаете, грех не нажиться. Ну а цена, которая единожды была поднята вниз не опускается никогда — такой он, прозрачный рынок.
— Вот почему я должен это всё знать? — простонал король, театрально закатывая глаза, как это любила делать его супруга — Мне это на зачем? Я сижу себе во дворце — кушаю белужью икру, почему я должен выслушивать жалобы каких — то холопов, до которых мне никакого дела нет?
— Ты же сам посылал меня узнать… — оторопел Заяц.
— Я посылал тебя, что бы заткнул им рты и выпроводил вон, — капризничал Его Величество, а обезьяна на его плече, улавливая настроения хозяина, корчила безобразные гримасы.
— Как я это сделаю? — оправдывался Заяц — Их там тьма тьмущая. Мне, как — то, уже хамы намяли бока, повторять никакого желания не имею.
— Ах, — Король в отчаяньи запрокинул голову — кто же избавит меня от этих скотов!? — простонал он.
— Я! — раздалось с полу.
Король уже совсем забыл про растянувшегося на ковровой дорожке главного полицеймейстера королевства.
— Ты? — с недоверием спросил Его Величество — И как ты собираешься это сделать? Твои — то архаровцы где сейчас? Пока они соберуться, пока сюда доедут — долгая песня получается.
— Зачем мне кто — то? — полицеймейстер подскочил на колено и, сняв с пояса дубинку, угрожающе ей потряс — Да вы, Ваше Превеликое, извольте только приказать — я скотов в один миг изгоню! Будь на то Ваша воля!
— Ну что ж, — произнёс Король уже более мягко — дерзай, я дозволяю. Справишься — помилован будешь и на должности останешься. А — нет…
Полицеймейстер не стал дослушивать, что будет с ним если не справится, ибо и так это хорошо знал и, задрав над головой дубинку, стремглав выбежал из тронного зала, придерживая на голове фуражку, дабы не слетела.
— Любопытный персонаж, — промолвил глядя ему вслед Король — я, ведь, когда подписывал ему назначение, даже, в глаза его самого не видал. Кто — то за него словечко тогда замолвил, я и подписал.
— А разве это разумно? — спросил удивлённый Заяц.
— Конечно, — ни секунды не сомневаясь ответил Король — я, тогда, за хорошие деньги эту должность продал. Но вот мне любопытно, неужели он справится. Если не справится, тоже не плохо, можно будет ещё раз должность продать. Но пойдём всё же взглянём на это зрелище, — он поднялся с трона, перебросил подол длинной мантии через руку и прошёл через зал, цокая каблучками туфель по мрамору, к выходу на балкон.
Лакеи отворили ему дверцу и Его Величество вышел на широкий и длинный, как взлётная полоса, дворцовый балкон — сад, стоявший на двенадцати колоннах.
Заяц, позвякивая орденами, скакал рядышком.
Обезьяна швырялась в лакеев фекалиями.
Король подошёл к высоким перилам и возложив на них руку, взглянул вниз.
Дворцовая площадь была залита людским морем, шумным и крикливым.
Хлопы, завидев своего государя, сперва замерли — не веря такому счастью, а затем площадь и самые стены дворца потряс ликующий приветственный крик толпы. Шапки, поношенные и дырявые, взметались в небо:
— Виват Его Величеству Королю Многоземельному! — кричала толпа, принявшая появление Короля, как знак, что цены на хлеб таки будут сниженны.
— Какие корыстолюбивые ничтожества, — всё понял Король — за жалкую булку хлеба готовы любого приветствовать.
— Дрянь, а не люди, — согласился Заяц, он влез на перила и свесил задние лапки — я за булку кланяться бы не стал. За солидные деньги или, что бы должность пожаловали для кормления — это можно. А за булку хлеба — нет. Зачем? Я же не голодный.
В этот момент толпа испуганно закричала и подалась назад.
Поначалу Король и Заяц не видели что происходит и только могли расслышать испуганные крики в толпе:
— О, Боже! Это — милиционер! Спасайся кто может! Нам конец!
А потом из — под балкона выкатился главный полицеймейстер королевства, сверху он был похож на шарик, и Король с Зайцем узнали его только по голубой фуражке.
Он смело кинулся на толпу, орудуя дубинкой — люди бросились от него бежать, но в толпе они падали, топтали друг друга, спеша скрыться с площади.
Холопам ещё сильно везло, что полицеймейстер, едва сделав с десяток шагов, останавливался, хватаясь за сердце, и с пол минуты стоял, переводя дух.
Толпа медленно, словно жиле, вытекала с площади на аллеи, меж строёв кипарисов, ведшие к воротам, и нужно отдать им должное, ни один, даже ради спасения собственной жизни, не посмел побежать по газону, а когда им приходилось, в давке, запрыгивать на скамейки, они, предварительно, снимали с ног башмаки.
Вот такой удивительный народец достался в управление Королю Многоземельному.
А главный полицеймейстер, как не медлителен был, всё же смог наловить пару десятков смутьян. Делал он это по принципу игры в латки — стоило ему коснуться хоть пальцев кого — то из убегавших, как тот останавливался, и не смел уже двигаться с места, считая себя арестованным.
Картина выдалась презабавная и принесла много удовольствия Королю, а Заяц, даже, захлопал в ладоши. Если бы он знал, что так можно ловить холопов — он бы и сам, с удовольствием, погонялся за ними. Тем более, что после излова, пойманных полагалось предать пыткам.
— Славно — славно, — приговаривал Его Величество повиснув на перилах.
— Кстати, — внезапно обратился к нему Заяц — ты тут обещался, что должность мне при дворе подышешь. Можно мне что — нибудь наподобие этого, — он указал пальцем на полицеймейстера ведшего арёстованных хлопов.
— Нет, такую нет, — покачал головой августейший — у тебя будет более ответственный пост.
— Какой же? — от любопытства у Зайца даже перестали течь слюни.
— Будешь придворным шутом, — обрадовал его Король.
— Что? — с Зайца спала фуражка.
— Не надо благодарностей, — сразу отмахнулся Король — меня всё время забавляло, как ты потешно танцуешь, так что теперь это будет твоим повседневным призванием. Завтра пойдёшь к королевскому портному, что бы с тебя сняли мерку.
— Это ещё зачем? — Заяц удивлялся всё больше.
— Как зачем? — Король выпрямился и строго поглядел на косого — Шутовской костюмчик на тебя сошьют, с бубенцами и погремушками. Будешь кривляться на потеху придворным, а за это тебе будут швырять куски с королевского стола.
Заяц скис.
— Нет, если не хочешь, я не наставаю, — смягчился Король, заметив не радужное настроение Зайца — бери узелок под мышку и можешь быть свободен. У меня на такую должность пол королевства желающих. Стол, кров, зимой — тепло, летом — прохладно. Да любой холоп на такое место за милую душу заскочит. Они за меньшее и не такие издевательства претерпевают.
— Ну почему же сразу не согласен? — спохватился Заяц, утирая с физиономии фекалии, которыми в него швырнула обезьяна — Просто я ожидал чин повыше получить, но и от этого отказываться не стану. А что делеть? Да, придётся пресмыкаться перед старшими, смеятся вместе с ними над собой, а кому можно, тому и булавкой под задницу кольнуть, короче, обычная должность, ничем от иных не отличается.
Ещё поглядев с балкона на то, как главный полицеймейстер отправил арестованных хлопов в милицейское отделение (отправил в буквальном смысле слова — приказал им идти туда и они пошли), Король и Заяц вернулись в тронный зал.
При появлении монарха все гости синхронно сглотнули.
Королю показалось, что у него тянет правую руку. Он поглядел на неё. Под кружевами манжета налился разноцветный синяк в форме губ.
— Эдак они меня меня за день искалечат, — пробормотал он про себя Король и, повернувшись к толпе гостей, объявил им — на сегодня выражений преданности достаточно! Все кто не упел, смогут приложиться к королевской руке на следующее неделе.
Гости разочарованно загудели.
— Баста! — прикрикнул на них августейший — Я, хоть, и совершенное создание, но и мне нужен отдых. Так что мы отложим все дела и наславу покуралесим! — он ударил в ладоши и, почти под самым потолком тронного зала, на изящном балкончике, появились две большие музыкальные колонки. По гудению, исходившему из динамиков, явствовало, что колонки включенны. А затем, на том же балконе появился популярный эстрадный исполнитель Многоземельного Королевства, он поприветствовал публику, поклонился Королю, рассыпаясь в длительных комплиментах в адрес Его Величества, пока, наконец не надоел тому позарез.
— Пой, скотина! — Король топнул каблучком.
Исполнитель, от страха даже не дождался, когда заиграет фоногрмма и, вцепившись в микрофон, брызжа слюной заорал куплет популярной танцевальной песни:
— Чита — дрида,
Гоп ца — ца!!!
Лапца — дрица,
Уп ца — ца!!!
Лакеи закатывали в тронный зал столики с шампанским и закусками.
Намечалось грандиозное веселье.
— А ну — ка, полюбуйтесь какого шута я добыл во время странствий! — похвастал перед гостями Его Величество, вытолкнув вперёд Зайца — Давай — ка, косой, спляши! Позабавь нас! — приказал августейший.
Заяц вздохнул, но ничего не поделаешь, должность есть должность и она обязывает.
Косой сорвал с безухой головы фуражку и, хлопнув ею об пол, пустился в пляс.
Гости образовали вокруг плясуна широкий круг и покатывались со смеху, глядя на трясщуюся, как у паралитика голову старого зверька, на его кривые кульбиты, и особо ухахатывались, когда он неловко падал, звеня орденами, и пытаясь быстро подняться, падал ещё смешнее.
Один Король пока не смеялся.
У него для гостей был угатован ещё один сюрприз.
— Вижу вам понравились глупые кривляния моего шута! — и Король, под общие одобрительные апплодисменты, поднял бокал с шампанским — Но знайте, кто его не перетанцует, тот попадёт ко мне в опалу!
Гости на секуду замерли, до них доходил смысл сказанного, а когда дошёл, они, задрав юбки и поскидывав сюртуки, одновременно ударились в дикий пляс. Визжали и блажили, закидывали ноги выше головы, выдавали неповторимые по безумию пируэты.
— Слабенько — слабенько, — Король прихлёбывал шампанское.
В этот момент обезьяна спрыгнула с королевского плеча и приземлилась прямо в центр пятиярусного белого пушистого торта, превратив его в кашу, и стала поедать его, запихивая сладкие куски в пасть, тут же, в остатки торта она испражнялась, перемешивала всё это и продолжала есть.
— Ну что вы, живей не можете? — подзуживал Король гостей, а те, только что из кожи не выпрыгивали, пытаясь угодить государю — Мне кажется я знаю, что вам может помочь, — монарх хитро улыбнулся — тут как раз дипломатический борт прибыл и кое что привёз!
Он взмахнул платочком, подавая сигнал, и из — под потолка, выдуваемый через решётки вентиляции, в тронный зал посыпался ослепительно белый снег, он кружил между люстрами, налипал на хрусталь, и медленно оседал на головы почтенной публики.
— Да это же венесуэльский снег! — не веря в такое счастье, закричал один из гостей, которому этим самым снегом запорошило всё лицо.
Гости, с истошными визгами, стали ловить полные пригоршни венесуэльского снега и, блаженно фыркая, зарывались в него лицами.
Король оказался прав, снежок придал празднетству необыкновенной бодрости и размаха!
Плясали на головах, плясали стоя друг на друге, некоторые впадали в такой раж, что выбегали на балкон и спрыгивали с него прямиком на дворцовую площадь и, пока, лакеи догадались растянуть тент, что бы ловить развеселившихся сверх меры гостей, уже многие из них успели совершить последний в жизни прыжок.
Сам Король, сбросив с себя мантию, пустился в пляс! Гости, схватившись за руки, бешенным галопом, водили вокруг августейшего хороводы в семь кругов.
Его Величество выплясывал так, что сломал каблуки на туфельках! Сбросив обувь он продолжал выпрыгивать в одних чулках, а белый напудренный парик он вертел в руке над головой!
И на всё это сыпался и сыпался белый чистый венесуэльский снег…