Танцуют в фойе и большом зале, до половины освобожденном от кресел. Оркестр помещается в глубине сцены.
Отечески поглядывает на веселую кутерьму представитель обкома партии Георгий Калоев. Инструктор ни на шаг не отходит от него.
Оркестр заиграл красивую и грустную мелодию.
Калоев подходит к нетанцующей молодежи и по-дирижерски вскидывает руки.
— Ну, хором…
Ребята нестройно запевают.
— Веселей! — кричит Калоев. —
Поют ребята.
Калоев дирижирует хором. Песня явно не получается. Певцы все больше и больше скисают и наконец умолкают совсем.
Оркестр, чтобы исправить положение, играет бурную плясовую.
На круг вышли всего две-три пары.
Большая группа молодежи — будущие студенты — столпилась в углу и о чем-то взволнованно переговаривается.
— Товарищи, на круг! — кричит парень с красным бантом на рукаве, словно свадебный шафер.
Никто не откликается на призыв.
Калоев недовольно хмурит брови.
Парень с бантом бросается к «студентам», подхватывает Нюру Озеркову и начинает с ней отплясывать. Они не находят подражателей, да и сама Нюра, освободившись от кавалера, возвращается к товарищам.
— Маркин! — окликает Калоев парня с бантом. Тот подходит.
— Что смолкнул веселья глас? — шутливо, но с опасной ноткой спрашивает Калоев.
— Да беспокоятся они, что Трубникова нет, — смущенно говорит секретарь райкома комсомола Маркин.
Калоев надменно вскинул бровь.
— А представителя обкома партии им мало?
— Боятся — вдруг он справок не даст, а без справки никуда не сунешься.
— Передай им — справки будут! — покраснел Калоев. — Это я, Калоев, говорю!
— Да ведь они такие… — мучительно мнется секретарь. — Для них Трубников — закон… А он не пришел…
— Ну, так он придет!
Щеголеватые сапоги шагают по влажной после недавнего дождя земле, наступают в плоскую лужу, давя в ней отражение месяца, подымаются по ступенькам крыльца.
Трубниковская собака, такая злая в недалеком прошлом, подняла голову, раздумывая — вылезать ей из-под крыльца или нет, и, лениво зевнув, закрыла глаза.
Трубников сидел в носках на постели и читал какой-то журнал. Он, конечно, слышал, что кто-то вошел, но поднял голову, лишь когда Надежда Петровна окликнула его.
— Егор, к тебе пришли!
— Добрый вечер… Моя хозяйка, — представляет Трубников Надежду Петровну.
Та шагнула было к Калоеву, протянув дощечкой руку, но тот будто не заметил ее, и рука женщины опустилась.
— О твоем аморальном разложении мы поговорим в другом месте! — с яростью бросает Калоев Трубникову. — А сейчас кончай волынку, гражданин председатель!
— Я вроде еще не заключенный. — Далекая усмешка тронула сухие губы Трубникова.
— Это я от многих слышал, — почти устало сказал Калоев. — В общем, ты сейчас придешь, скажешь ребятам напутственное слово, а потом катись на все четыре стороны. У тебя в распоряжении десять минут.
Проходя мимо освещенной изнутри боковушки Кочеткова, Калоев вдруг свернул к ней и резко отдернул занавеску. Сидящий на койке Кочетков поднялся.
Несколько секунд Калоев молча сверлит его взглядом, задергивает занавеску и выходит.
— Давай ордена, мать! — сказал Трубников Надежде Петровне. — Сегодня надо быть во всем параде!
Меж тем «веселия глас» окончательно замолк в клубе. Даже оркестрантам надоело играть впустую, и они с унылым видом выливают слюни из труб.
Ребята шушукаются по углам.
Вдоль стены прохаживается Калоев и инструктор. Калоев нервно поглядывает на часы.
— Совсем разложился… Удельный князь, многоженец!.. Как такого партия терпит?!
Но вот будто ветром разнеслось по клубу: «Трубников! Трубников!» — и весь народ хлынул в зал.
Калоев удовлетворенно улыбнулся — председатель был точен.
Вместе с инструктором по культуре Маркиным и другими официальными лицами Калоев занимает место на сцене, имея за спиной оркестр.
Грохнули аплодисменты, вновь задымились лучи юпитеров, застрекотали кинокамеры. Оркестр сдуру заиграл туш.
Калоев поморщился. Но когда в конце зала показалась небольшая фигура Трубникова при всех орденах, нашивках и медалях, аплодисменты стали под стать горному обвалу. Калоев, осудив себя за мимолетную досаду, мелкую для такого деятеля, как он, тоже захлопал беззвучно, едва разводя ладони. Появление Трубникова было триумфальным, но триумф этот принадлежал Калоеву.
Трубников поднялся на сцену.
— Слово имеет председатель колхоза «Труд» Трубников.
Лучи юпитеров скрестились на небольшой коренастой фигуре, обледнив смугловатое лицо. Тишина, лишь стрекочут кинокамеры.