Прозвучавший звонок разбудил замершую, словно в спячке ученическую массу. Все ожидали традиционной для полковника команды.
— Господа курсанты! Встать! Равняйсь! Смирно! Вольно! Разойтись! — стоя за партами мы выполняли эти нехитрые строевые команды.
Ученики рванули к выходу, производя массу шума. Я тоже поспешил вместе с основной массой, пока Юсупова не учудила очередной номер и влился в компанию друзей, уже собравшихся вместе в холле.
— Доброе утро, Адам Константинович! — первой поздоровалась со мной японка.
— Доброе утро, Наоми-Сан!
— Доброе утро! — княжна Карабашева тоже присоединилась к приветствиям.
— Доброе утро, Лейла Нориевна! Ольга Алексеевна, — поприветствовал княжну и Богданову.
Со Снигаревым Юрой и Губайдуллиным Ильдаром я успел пересечься утром до урока, поэтому мы просто поприветствовали друг друга кивком головы. С Орловыми я приехал вместе в одной машине, но по прежнему относился к ним с прохладцей, позволяя им дозревать.
— Адам Константинович, Ваше вчерашнее приключение наделало много шума. Вместо занятий всесмотрели трансляции с места событий. Учителяза своими столами делали вид, чтопроверяют журнал и тетради, а учащиесястарательно изображали погруженных в учебу зубрил, уткнувшись в экраны телефонов.
— Вы так мужественно стреляли из пулемета! — вознесла руки Сэйва, пожирая меня восторженными глазами, — это было так воодушевляюще! Особенно при замедленном показе! Медленно двигающиеся части оружия, зависающие в воздухе гильзы. Это круче любого блокбастера!
— Наоми-сан! На мой взгляд уложенные мордой в пыль бандиты смотрелись не менее фотогенично! — мой друг Ильдар не прекращал своих попыток втереться в доверие к японке, которая была ему очень симпатична. Но объект его восторженного внимания или не замечала его усилий, или же по своей коварной женской природе водила его за нос, порхая вокруг меня и повышая градус интереса моего друга к ее особе.
— Не соглашусь с Вами, Ильдар Ришатович! При замедленном воспроизведении огромный пулемет с силой бьет Адама Константиновича в плечо, а он так зло прищуривает глаз и продолжает стрелять! Это действительно восхитительно смотрится! — вклинилась в игру башкира и японочки Лейла.
— Что же мы стоим здесь? Пойдемте в кабинет истории, — постарался я отвлечь моих друзей от этого потока патоки.
Пора прекращать это препирательство в честь меня героического. Пока я пытался увести моих одноклассников подальше от кабинета, чтобы оказаться подальше о Мадины, она появилась в дверном проеме и направилась прямиком ко мне. Взгляд голубых, почти синих глаз, казалось пытался просверлить во мне дырку.
— Здравствуйте, друзья, обратилась она сразу ко всем присутствующим разом, — доброго Вам утра!
— Доброе утро, Мадина Бекмурзовна, раздалось со всех сторон.
— Мадина Бекмурзовна, Вы вчера смотрелись просто очаровательно, настоящая амазонка, защищающая свою жизнь и беспощадно карающая врагов. Я обязательно распечатаю у себя скрин и украшу им стену в своём кабинете, в Вашего позволения, разумеется! — без всякой задней мысли наивно произнес Ильдар, не подозревая, что его невинные слова заденут японку.
— Я думаю, Вам не нужно разрешение Мадины Бекмурзовны. Я думаю сотни тысяч прыщавых юнцов уже сделали это без всякого разрешения, — в Наоми взыграло ретивое.
— Ну не только юноши, но и взрослые тоже восхищены отвагой Мадины Бекмурзовны. Я сам слышал как наши охранники говорили о ней в самых восторженных тонах, — заявил банкирский сынок Русанов, незаметно подошедший во время нашего разговора и бесхитростно вступивший в затеянную Наоми пикировку.
— Эти мужланы из охраны падки на любое смазливое личико, — это уже наша кавказская княжна решила вставить свою иголочку под Мадину.
— Ильдар Ришатович, я разрешаю Вам распечатать мой портрет. Более того, я Вам его подпишу! Александр Ильич, рада услышать от Вас новость, что умудренные жизнью мужчины героической профессиисочли, что я вела себя достойно в столь драматических обстоятельствах. От профессионалов вдвойне приятно получить лестную оценку, — княжна произнесла эту пафосную речь с поистине царским видом и тут вывернула все так, что ее подруги остались ни с чем.
— Мадина Юсуповна, прошу Вас мне тоже разрешить сделать распечатку и подписать ее! — обратился с просьбой Снигарев, за что получил локтем в бок от Ларисы, но даже не подумал отступать.
— И мне! — хором произнесли Гена Орлов и Русанов Александр.
— Разумеется, мои дорогие друзья, — Мадина с победным видом взглянула на одноклассниц, у которых не прошел номер с подтруниванием над княжной.
Меня уже начал напрягать этот разгул всяких активисток, устраивающих на моих костях свои женские игрища.
Несмотря на всю мою рассудительность, возвращающееся юношеское мировосприятие сильно отвлекало ресурсы моего мозга на эту извечную человеческую тему. Словно песчинка, попавшая в пусть и огромный, но точный механизм, тема взаимоотношений с моими многочисленными знакомыми противоположного пола сбивала с нужного настроя и могла вылезти в самое неподходящее время. Даже в период медитаций, когда я погружался в самые глубокие слои своего сознания, шальная мысль могла вывести меня из особого состояния, в котором я находился. Или во время виртуальной тренировки по единоборствам воображаемый соперник вдруг приобретал облик Мадины, загорающей на пляже, сбивая напрочь концентрацию. А во время проработки кодов программ. разрабатываемых мною для атаки Дедала, часто всплывали образы аппетитно выглядевшей Новиковой или Ласки.
Все это очень сильно напрягало. А больше всего злило то, что стремительно развиваясь интеллектуально и физически, я сильно деградирую в эмоциональном плане, скатываясь с своему биологическому возрасту.
С разговорами мы дошли до кабинета истории. Ведя внутри себя борьбу с подверженностью бабскому влиянию, я я отчаянием понимал, что пока не могу одержать в ней победу. Холодная часть моего рассудка, оставшаяся от меня прежнего требовала проявить твердость и продемонстрировать самому себе моюВолю, которая могла рушить планеты. Но одновременно юношеская часть меня, уже крепко сформировавшаяся тихо, но настойчиво нашептывала, что не стоит сопротивляться, надо брать от жизни все, зачем себя ограничивать. И этот тихий шепот пока что побеждал над властным и громким голосом рассудка. Это меня очень злило, накапливая напряжение, которое некуда было выплеснуть. Я частично ушел в подсознание, пытаясь как-то преобразовать скопившееся раздражение во что-то полезное. Но продолжающееся общение моих друзей, в которые вплетались сладкие голоса моих одноклассниц, выводил меня из этого состояния и я раздражался еще сильнее., потому, что вспомнил в добавок ко всем моим несчастьям еще и Венеру.
Поэтому я даже обрадовался, когда увидел в холле среди толпы школьников крупную фигуру в форме курсанта Высшего Военного Императорского училища. Я сразу понял что этот невесть как проникший сквозь ряды охраны в школу здоровяк ни кто иной как претендент на руку Венеры Измайлов Игорь Анатольевич. Наконец-то будет достойный объект, который позволит мне избавиться от накопившейся злобы и раздражения.
Увидев нас он сделал шаг навстречу.
— Сударь, Я ищу Таташова Адама, Константиновича, — обратился он без приветствий прямо ко мне, в нарушений многочисленных правил и пунктов этикета, развязав тем самым мне руки, хотя я и так не собирался ни с кем расшаркиваться.
— Ищите дальше. А я здесь причем? холодно ответил я. А мои друзья только сейчас сообразили, что их неугомонный товарищ опять попал в переделку.
— Я вызываю Вас на дуэль! — напыщенно произнес курсант, гордо вздернув подбородок и выпятив грудь вперед.
— Я с индюками не дерусь, я их на суп пускаю, — ответил я, — впрочем, меня вызвали, мое право назначить время и оружие. Здесь и сейчас, только кулаки и ноги.
С этими словами я шагнул вперед, и нанес короткий апперкот по выставленной вперед челюсти. Какая досада, этот вояка отправился в нокаут с одного удара.
— Чем больше шкаф тем сильнее грохот, — разочаровано бросил я обходя достаточно объемную тушу поверженного жениха Венеры, — Увижу рядом с Венерой, накажу.
Вокруг, конечно же нашлись операторы-доброхоты, которые уже выкладывали ролики с Сеть. Малолетние уроды, дайте зрителям хотя бы вчерашние кадры с моим участием переварить. Нет надо все как в конвейере потоком гнать.
Прибил бы гадов. Но нельзя. Дети-цветы жизни. Видно мое состояние как-то проскочило в моем взгляде, потому, что внезапно холл почти опустел и рядом со мной остались только друзья, которые тоже неуютно себя чувствовали. Тяжело находиться с отмороженным типом, который время от времени массово отправляет на тот свет кучу нехороших людей, когда он в скверном расположении духа. И это они еще про Сахару не знают.
Уже ни на кого не глядя я зашел в кабинет и направился к своему месту. Присел. Никто из класса пока не зашёл в кабинет. До конца перемены было еще десять минут, поэтому все предпочитали провести время вне пределов тесного помещения. Посидев секунд тридцать я решительно поднялся с места и направился к выходу. Мои друзья по прежнему стояли кучкой у входа. К ним присоединились некоторые одноклассники и ребята из параллельного класса. Успокоенного мною курсанта уже не было. Сам ушел или ему помогли меня не интересовало.
— Я сейчас вернусь, — буркнул я в сторону друзей и пошел в другое крыло школы, дойдя по коридору до которого я поднялся на третий этаж. У Венеры должен был состояться урок физики и ее одноклассники стояли возле кабинета. Тамбовцева стояла в окружении подруг и о чем-то с ними беседовала.
Парни из ее класса повернулись в мою сторону с интересом и двое из них явно собрались блеснуть остроумием, но, взглянув на меня быстро отбросили эту мысль и даже отступили на шаг назад. Очень правильный инстинкт самосохранения. Измайлов слишком быстро сдулся и пока что я был очень зол на всю эту Вселенную, что устроила мне эту вакханалию с многочисленными девицами. Вместо того чтобы заниматься серьезными делами, я отвлекаюсь на каких-то малолетних девиц, у которых на уме одни принцы. Только Венера всегда была со мной в прошлой жизни и в этой. Я подошёл к девушкам, которые с интересом обернулись ко мне. Лишь одна Тамбовцева насторожилась, прекрасно уловив мое состояние. Ее подруги собрались было отпустить по своему обыкновению скабрезные шуточки насчет меня и Мадины, но, я так взглянул на них, что желание блеснуть остроумием у них мгновенно улетучилось. Быстро распрощавшись и искоса посматривая на меня они отошли подальше от нас, а часть из них зашла в класс.
Мы молча стояли с Венерой напротив друг друга глядя друг другу в глаза. Через минуту мы, не сговариваясь повернули и направились к лестнице.
Все также молча мы вышли во двор школы и направились к хвойной аллее, расположенной на территории школы.
Тропинка из гранита отполированная за десятилетия ногами школьников, проходила среди раскидистых елей, источающих хвойный аромат под лучами солнца. Мы вышли на тропинку, окольцовывающую небольшой пруд с дикими утками, облюбовавшими этот небольшой водоем. Медленно отмеряя шаги мы молча обходили по тропинке пруд. Венера молчала, также как и я. Нам не нужны были слова в прошлой жизни, мы всегда понимали друг друга без слов. Вот и в этой новой жизни, совсем еще юная подруга, с которой мы никогда не жили вместе полностью понимала и чувствовала меня всего. Ей стоило огромных усилий выдержать тот натиск моих эмоций, которые захлестнули ее. Я пытался их удержать, чтобы оградить ее неокрепшее сознание от той нагрузки которую нес в себе и в итоге на нее обрушилась лишь крохотная часть того, что я испытывал сам. Но для молоденькой, только начавшей жить девушки это было запредельно много. Она понимала, что я ограждаю ее от самого себя и что чудовищная душевная боль испытываемая ею, всего лишь ничтожная частичка от того, что приходится нести в себе мне. Все, что копилось во мне с момента попадания сюда, все что я тщательно отбрасывал в сторону, а как оказалось на самом деле прессовал в себе смело создаваемые барьеры и рвалось наружу. Боль от потери моего мира, от утраты моего народа, который я выпестовал с привел к могуществу. Боль от того, что пришлось начинать все с самого начала. Она чувствовала слабые отголоски бушевавшего во мне шторма, хоть и не понимала причин. Но вот мое горе от утраты прежней Венеры и наших сыновей она каким-то образом совсем придавило ее. Она каким то образом поняла, что я терзаюсь от потери. Но до нее не могла дойти причина. Если она рядом, почему я в отчаянии от ее потери и о каких еще детях может идти речь. Мы уже не отмеряли шаги по аллее, а просто сидели на белой садовой скамье и смотрели на важных цветастых селезней, плавно рассекающих водную гладь. Мы смотрели на пруд, но ничего не видели, потому что моя борьба с самим собой продолжалась. Венера держала мою руку в своей ладони м поглаживала ее другой рукой, что подействовало на меня как выключатель, запустивший процесс восстановления моего душевного равновесия. Я сумел закрыть брешь, сквозь которую обрушил на бедную девушку неподъемную ношу и продолжил искоренять бушевавшую во мне истерику уже не выплескивая наружу негатива. Но моя подруга прекрасно чувствовала и знала, что борьба во мне не закончилась, что она продолжается и ее суженому приходится нелегко и она ничем не может ему помочь.
Но это было не так. Одно ее присутствие придавало смысл моей борьбе. А моя рука впервые в этом мире оказалась в ее руке, мы впервые здесь коснулись друг друга. И она, как ни странно, узнала это прикосновение, я понял это по удивлению, которое она испытала, едва коснувшись меня. Она знала мою руку, несмотря на то, что касалась ее впервые. Как такое может быть, но Венера невероятным образом сумела считать с меня информацию, касающуюся ее самой.
Она продолжала поглаживать мою ладонь, и каждое прикосновение ее тонкой и тёплой ладошки заменяло в моей душе умиротворением клокочущую ярость.
Постепенно я ликвидировал последствия срыва, так неожиданно накрывшего меня в самом неожиданном месте. На мое счастье здесь оказалась Венера, без которой могло произойти страшное. В прошлый раз все закончилось моей необдуманной вылазкой в Сахару, где я сломал руку, едва не попался аборигенам и обзавелся Лаской. И ведь тогда не было даже намека на истерику. Обычное раздражение едва не привело к печальным последствиям. Что могло бы произойти сегодня, не окажись рядом Венеры, даже трудно представить. Я накрыл своей ладонью ее ладонь и наши руки оказались вместе. Освободившись от всякого негатива в душе я от всего сердца поблагодарил подругу, спасшую меня от самого себя.
Я всеми силами старался загладить свою вину за ту боль, которую ей довелось испытать из-за моей минутой слабости.
Теперь ее накрыло всеми чувствами, которые я испытывал к своей подруге. Вся моя теплота, вся моя благодарность, все мое уважение матери моих детей накрыло ее с головой и я понял, что опять этот поток слишком силён для юной девушки и постарался ослабить его. Но на этот раз положительные добрые мысли и эмоции она впитала без последствий и без остатка. Тогда я отпустил на волю всю степень моей признательности к ней и все мои чувства, в которых она просто утонула и плыла, перебирая и изучая их. Когда она добралась до наших отношений в моей прошлой жизни она была сильно озадачена и я едва успел убрать то, что ей знать было еще рано. Но краешек она ухватила и была сильно озадачена и смущена.
А я наконец-то принял, что прежняя Венера и сыновья живы здоровы в старой Вселенной, что я сполна выполнил там свою миссию и что ушел оттуда вовремя, на пике своего могущества, освободив мир от электронной нежити, убивавшей все живое по заданной миллионы лет назад программе. И что они должны пройти свой путь, набить свои шишки и совершить свои деяния.
А я более чем щедро вознагражден. Я вновь обрел потерянную там маму. И здесь есть моя Венера.