Грязь, вонь и разруха, вот три слова, которыми можно было охарактеризовать окружение. Трущобы всегда были не слишком приятным местом, но отчего-то, сегодня были особенно ужасны.
Молодой парень, около семнадцати лет торопливо перетекал от одного закоулка к другому, то и дело озираясь. Мелкий дождь уже давно намочил короткие темные волосы, а синие глаза сновали туда-сюда, пытаясь обнаружить возможную угрозу.
Помимо некоторых банд, которые резали друг друга целыми днями, были и прочие опасности, которых его учили избегать. И не то что бы страх, но как минимум чувство самосохранения толкали паренька все сильнее и сильнее.
Одет он был отнюдь не богато. Простенькая серая рубаха, сшитый кое-как жилет, темные штаны на размер больше и многократно подшитые башмаки. Впрочем, для жителей Трущоб даже такая одежда была вполне себе сносной.
Добравшись до особо темного переулка, парень тихо постучал в дверь, продолжая озираться. Не прошло и минуты, как маленький, почти незаметный глазок озарился светом и спустя секунду дверь отворилась.
На свет показался худой старик со спутанной седоватой бородой. Однако, одет он был не бедно. Просторный белый медицинский халат сиял в своей чистоте, что было большой редкостью для этих мест.
— Добрый день, господин Штольц, — поздоровался парень.
— Хм… — многозначительно протянул старик, оглядывая хмурое небо, — отнюдь не добрый, молодой человек. Заходи.
Паренек прошел внутрь, и стоило двери закрыться, как он тут же ощутил тепло, исходящее от горящего в комнате камина. Спустя пару секунд осмотра, стало ясно, что перед ним оказалась довольно хорошо обставленная гостиная, от которой шел темный коридор, с не менее темной дверью в конце, за которой четко раздавались болезненные стоны.
— Полагаю, мои травы у тебя? — раздался слегка недовольный голос старика.
— Да, маме было нелегко такое отыскать, но все получилось.
— Отлично, отлично, — уже с большей мягкостью проговорил Штольц, — надеюсь, я не доставил Ванессе проблем своим заказом?
— Что вы, совсем нет, — ответил парень, скосив взгляд на темную дверь, — а можно спросить…
— Там оперблок, — сразу же ответил старик, — место, где я занимаюсь своими пациентами. Как раз причина, по которой мне нужны эти травы, сейчас и издает эти звуки. Ну не будем о нем, — Штольц прервался, оглядывая паренька, — ты ведь Гаспер, верно?
— Все верно. Гаспер Крауль.
— Хо, — на устах старика впервые появилась улыбка, — находясь здесь, начинаю не поспевать за ходом времени.
— ? — немым вопросом изогнул бровь Гаспер.
— Твоя мать приводила тебя на лечение, когда ты был еще мелкий. Сколько уж лет то было…
— Да, она упоминала, — быстро свернул тему Гаспер, понимая, куда начинает дуть ветер, — вот травы.
Парень положил небольшой мешочек на стол, и уже через пару секунд Штольц внимательно оглядывал содержимое. Он вдумчиво вдохнул запах сушеных трав, отломил кусочек, со странным выражением лица пожевал, после чего удовлетворенно кивнул.
— Ох, сойдет. Не бог весть что, но спасибо что хоть это есть.
Врач сразу же засуетился, доставая ступку и пестик и параллельно разогревая замысловатый прибор, состоящий из трубок, колб и прочего.
— Насчет денег…
— Да, да, — не глядя ответил Штольц, — она говорила, я принесу к вечеру. Кому как не мне знать, как местная шпана обдирает сверстников.
Гаспер проглотил обиду, не показав виду. Разумеется, было ясно, что он тоже являлся объектом «любви» банды хулиганов, чей лидер звался Бартом. А тут уж заведено так, либо ты подпевала шакала, либо ты его дичь.
При всей мерзостности Трущоб, далеко не все люди здесь были сумасшедшими, нищими, грубиянами и задирами. Были и вполне образованные люди, которым просто не повезло в жизни. Да, уровень преступности в этом районе был как нигде высоким, но, увы, такова жизнь. В любом городе можно найти Трущобы, где закон будет стоять ниже инстинктов.
Собственно, сломанная в прошлом месяце нога была как раз делом рук Барта и его шайки. Гаспер, несмотря на все свои потуги, оказался загнан в угол. Обычно он отделывался парой синяков, однако в тот раз ему свезло, он умудрился прорваться через заслон подпевал и со всей дури зарядить Барту по лицу. Собственно, расправа не заставила себя долго ждать.
Да, возможно не самый умный был ход. Но Гаспер не был тем типом людей, которые могут спокойно терпеть даже самую мелкую несправедливость. Всю свою жизнь он прожил с жаждой мести ублюдкам, и вот, впервые у него получилось сделать хоть что-то. И пусть платой стала сломанная нога, синяк на лице Барта заставлял душу Гаспера отплясывать, стоило тому вспомнить эту картину. Ну… вернее, заставлял до определенного момента.
Ну а нога… Нога уже на вторую неделю была в полном порядке. Такая вот у Гаспера была необычность, с самого рождения он отличался поразительной скоростью восстановления. Да, подобные «необычности» были нормой для жителей Трущоб, просто у всех они были разные.
Считалось, что магия, которая пронизывала не только её пользователей, но и все живое, могла даровать силу даже Белым, если те старательно цеплялись за жизнь и постоянно находились на грани смерти.
Белыми здесь называли всех, у кого не было способностей к магии, то есть, подавляющее большинство. Однако это не значило, что такие люди не способны её использовать. Как правило, даже Белые, при должном усердии, могли обучиться простейшим рунам и глифам. Да, жалкие крохи, в сравнении даже с необученным Пробужденным, но для бытовых нужд и сражений между собой, даже подобное являлось немыслимым превосходством. Именно поэтому подобными навыками владели, как правило, только офицеры стражи. Кто-то выше рангом обычно был уже либо магом, либо дворянином.
Пробужденные же, это люди, которые являются проводниками и пользователями мистических энергий. Зачастую дар не показывает себя до шестнадцати лет, но потом наступает явление, зовущееся Пробуждением, отчего и складывается название. Человек получает возможность не только пропускать через себя, но и взаимодействовать с текущей через них маной. Как правило, взаимодействие такое бесконтрольно и инстинктивно, вплоть до момента, когда маг учится контролировать эти процессы. Тогда он понимает и как разделять энергии на стихийные и как их заключать в контуры, а некоторые, от природы гениальные люди даже умудряются самостоятельно учиться обращению к Стихиям, грубо говоря, покровителям и богам, благодаря которым в мир и изливаются те или иные энергии.
Более того, Пробужденные частенько были билетами в лучшую жизнь для бедных семей, из-за того что один только статус мага даровал большие возможности и не менее большие заработки. От того каждый родитель втайне и мечтал, чтобы его ребенок стал Пробужденным.
— Ну, тогда я пойду…
— Угу… — отрешенно кивнул Штольц, отворяя перед парнем дверь на выход, — да прибудут с тобой Стихии.
— Да помогут они нам всем, — дежурно ответил Гаспер, покидая помещение.
Стихии… те, кто стоят за сотворением мира и его поддержанием. Почти все из них время от времени представали перед человечеством, диктуя свою волю или представляя своих чемпионов… или же не чемпионов, а кое-кого куда сильнее.
Всего стихий восемь. Огонь, Вода, Земля и Воздух считались самыми молодыми, теми, кто пришел уже после непосредственного создания мира. Собственно, именно они чаще всего спускались на Землю, а также были самыми популярными в освоении. Во многом из-за простоты и доступности.
Следующим поколением являлись Жизнь и Смерть. Что первая, что вторая в основном являлась лишь перед своими поклонниками, а именно, перед лекарями и перед некромантами. Однако было бы заблуждением думать, что чаша весов склонена в сторону Жизни, ведь помимо некромантов, коих, разумеется, гораздо меньше, чем лекарей, были еще представители нежити, которые тоже являлись адептами Смерти. И если скелеты, личи и зомби еще являлись откровенным злом, те же вампиры имели смешанный статус в обществе. Некоторые кланы были вполне мирными и стремящимися к сотрудничеству с человечеством, а некоторые… наоборот. Впрочем, почти все ковены в общей сложности лежали к союзу с людьми, а уж их внутренние споры и распри были далеко не интересны человечеству.
Ну и последним поколением, были Свет и Тьма, самый спорный дуэт среди поклонников. Суть была в том, что если Свет обладал огромным количеством адептов, из того же Ордена Света, то вот Тьма почти не имела последователей. Баланс, казалось бы, полностью отсутствовал, ведь магов, которые пользовались магией Тьмы, почти не встречалось, это были либо семьи потомственных отшельников, либо просто уникумы. Да и с учетом силы Ордена Света, к таким людям было не самое радужное отношение, так как ходили слухи, что если объявляется последователь Тьмы, паладины его по-тихому убирают.
Плюсом выступал тот факт, что Тьма была единственной стихией, которая за всю историю ни разу не показывалась человечеству. Были даже споры о её существовании, якобы, предки просто трактовали Смерть как две разные стихии, однако дискуссии обычно разбивались об тот факт, что магия Тьмы все же существовала и пусть крайне редко, но практиковалась.
Тем временем, Гаспер торопливо направлялся домой. Просьбу матери он выполнил, а потому, причин задерживаться больше не было. Последнее, что ему хотелось бы видеть, так это рожа Барта и его прихвостней, а с их бездельем никогда не угадаешь, где умудришься натолкнуться. Тем более, Гаспер прекрасно видел, что один из прихвостней Баунтли следовал за ним от самого Штольца.
И словно вторя мыслям Крауля, до его ушей донесся знакомый ржач. В последнюю секунду он успевает остановиться в переулке, однако это не спасает. Именно через него компания решила проложить свой путь.
Уже предчувствуя будущие события, Гаспер смотрел, как на него вышло четыре туши, а иного слова для них он подобрать не мог.
— Опаньки! — удивленно воскликнул пухловатый парень, одетый в наиболее дорогой черный камзол. Карие глаза впились в тело Гаспера, а русые, причесанные волосы едва ли не отражали солнечный свет, — какая встреча!
Вышеупомянутый Барт предстал во всей красе. Сын крупнейшего работодателя района, господина Баунтли, который держал лесопилку и угольную шахту, на которых горбатились добрые три четверти всего мужского населения Трущоб.
Гаспер попытался сдать назад, но крепкие руки цепко схватили его сзади. Тот, кто следовал за ним от самой клиники, наконец показал себя.
— Ну куда ж ты, Газпердик? — гнилостно ухмыляясь, проговорил Барт, — давненько мы тебя не видели, аж заскучали.
Злость медленно закипала в душе Крауля, но тот понимал, что вряд ли что-то сумеет сделать. После того успеха, Барт крепко запомнил, что жертву надо сначала обездвижить, а уже потом издеваться.
— У меня ничего нет, Барт, — с трудом выдавил Гаспер.
— У тебя для нас всегда кое-что есть, — загоготал Баунтли, делая пас рукой. В следующую же секунду один из прихвостней крепким ударом выбил из Гаспера дух.
В глазах потемнело, однако Крауль не выдал ни звука. Он хорошо знал, что если он будет стонать или кричать, лишь продлит свои муки. Как и обычно, Гаспер попытался уйти в себя, пытаясь совладать с кипящей яростью. В такие моменты, ему помогало лишь одно…
«Мир слишком жесток, чтобы усложнять его гневом. Не злись и не изливай ярость, сынок, ведь любой вопрос можно решить без нее»
Мантра, которая на веки вросла в голову Гаспера. Слова матери, которая всегда говорила ему о бессмысленности гнева и ярости. Каждый день, на протяжении своих почти восемнадцати лет он слышал это. И прекрасно помнил, каким взглядом смотрела на него мать, когда он однажды сломал руку одному из прихвостней Барта. Как она ушла вечером, чтобы выразить «сожаление» отцу этого парня, который угрожал заявить о Гаспере страже. И особо хорошо он помнил, с каким лицом мама вернулась на утро. Именно тогда он дал себе клятву, что больше никогда не выпустит свой гнев, несмотря ни на что. Ведь каждый раз, не зависимо от того, какова причина этого гнева, он не способен дать человеку лучший путь.
Тем временем, Гаспера повалили не землю. Несколько болезненных ударов пришлись на живот, голову и спину. Однако старая схема отлично работала, очень скоро запал обидчиков испарился.
— Скучно с тобой последнее время. Такой смелый был, но видать мамочкина шлюховатость заставила умолкнуть…
Гаспер четко расслышал, как заскрипели его зубы. Такие оскорбления были нормой с того самого случая, однако каждый раз он едва ли не срывался. Лишь понимание, что агрессия вызовет лишь усугубление ситуации, раз за разом останавливало парня от попыток защититься.
— Ладно, парни, оставим убогого, — ухмыльнулся Барт, напоследок плюнув на свернувшегося на земле Гаспера. Аналогично поступили и его последователи.
Магия… Это слово всегда воодушевляло Гаспера. Сколько раз он ворочался в постели, представляя, как однажды проснется Пробужденным и отомстит. Как перевезет семью в хороший район и добьется лучшей жизни, чем эта.
Но, увы, этого не произошло. Уже совсем скоро ему исполнится восемнадцать, а Пробуждение всегда происходило в шестнадцать лет. Гаспер надеялся, что его дар исцеления это знак, но оказалось, что нет.
И теперь, все чаще Гаспера посещали мысли об ужасе происходящего. На свете столько магов и Арбитров, но даже так Трущобы продолжают жить своей жизнью, никем не охраняемые и пылающие беззаконием.
Впрочем, Гаспер прекрасно понимал, почему все именно так. Как правило, людей в Трущобах, стоило им Пробудиться, тут же отлавливали и убивали, особенно таких как Гаспер, живущих со статусом «дичи».
Более того, зачастую, такие «счастливчики» даже не успевали толком осознать, что именно с ними произошло. Трущобы место хоть и дикое, но крайне живое, здесь каждый второй житель, увидев что-то странное в поведении подростка, сразу же бежит докладывать, а уж если кто увидит светящиеся глаза — характерный признак взаимодействия с маной, то скорее уж сам бросится голову снять.
Понять их можно. Гаспер лично знал пример, из-за которого в любых Трущобах действовали такие законы. Когда ему было лет двенадцать, мама рассказывала, как в соседнем городе был полностью сожжен целый район тамошних Трущоб, ибо вернулся полностью обученный маг, жаждущий отомстить за свою семью, свою юность и прочее. И если смерть богатеев еще была оправдана в некоторой степени, то вот мирные жители уже не были в чем-то виноваты. А это был просто один из многих примеров, где Пробужденного упустили, когда тот удирал из Трущоб.
Потому, в какой степени даже хорошо, что Гаспер не стал Пробужденным. Так он успокаивал и подбадривал себя, когда мысли заходили о несправедливости. Ведь все еще оставался шанс накопить достаточно денег с лесопилки, отучиться в городской школе, после чего устроится на какую-нибудь более достойную работу. А там уж постепенно можно и полностью переехать хотя бы в соседний район, расположенный уже внутри стен города.
Когда Барт и его компашка ушла, Гаспер со стоном поднялся, стирая с себя слюни и держась за ноющий бок, куда зарядил один из самых крупных подпевал. Парень медленно побрел в сторону дома, поминая добрым словом погоду, ведь хотя бы она пошла ему навстречу, сменив моросящий дождь на солнце.