Раньше он всегда любил Чикагские ночи. Город не спал, отовсюду музыка, много алкоголя и драйв машин. Да, сейчас город тоже не спал, но вместо живых людей по округе ходили восставшие трупы, наткнешься на такого и всё — смерть. Но Джон бы предпочел смерть, нормальную без восстания и пожирания чужой плоти.
В эту ночь ему опять не повезло. Рыская в покинутых квартирах, Джон уже трижды нарвался на дохляков. Может кто-то и скажет, что врываться в чужие квартиры в поисках еды и места для ночлега не этично, Джон пошлет их всех куда подальше. Он был не самым правильным до конца света, после него и вовсе не собирался меняться. Как оказалось, навык взломщика пригодиться в апокалипсисе.
Вооруженный несколькими отмычками, не самым острым ножом и пистолетом с последними пятью пулями Джон чувствовал себя голым. Да, в квартирах элитных районов мало полезного для выживания.
— Нужно было идти в гетто.
За последние недели Джон привык говорить сам с собой. А с кем еще? Если он не будет слышать хотя бы свой голос, то точно рехнется. С детства один, он оставался отшельником и сейчас. Его цель выбраться из этого города куда подальше, не везде же твориться этот ужас!
Медленно, из дома в дом он выбирался из огромного центра в сторону черты города. Передвигался ночью, меньше шансов нарваться на людей, нормальных людей. Джон встретил тройку ребят пару дней назад, и даже собирался выйти к ним, но потом увидел, как самый накаченный застрелил одного из своих. И решил. К черту всех. Одному ему будет лучше. Мертвецы жрут других потому что голодны, люди же убивают людей просто так.
Но бодрствуя по ночам, Джон заметил одну вещь, в этих дохляках. Они кажется эволюционировали. Кто-то из них начинал двигаться быстрее, и внешний вид менялся. Да они были «живыми» разлагающимися трупами, но были в них черты людей, их прежних. Но теперь такое было не во всех. Дохляки любят пожрать живую бьющуюся энергией плоть, но некоторые не брезгуют и своими собратьями. Эти то и начинают меняться. Джон видел всего парочку таких вот «личностей», ему очень повезло уйти тогда живым. Их конечности лишались эластичности, вытягиваясь в разы, пальцы были одинаковой длины, ни ногтей, ни волос. А зубы… кажется Джон успел тогда заметить три ряда новых клыков. Его передернуло от отвращения при воспоминании об этом. И это произошло с ними всего за месяц! Что будет через год, если всё это не прекратиться?
— Ещё чуть-чуть и научаться летать.
Начинало светать, пора было искать место для ночлега.
На эту ночь Джон выбрал элитную многоэтажку напротив местного парка для собачников. Странно, куда делись все домашние животные. Джон не встретил ни одного котика или мелкой карманной собаки, пока лазал по квартирам.
Дом был староват. На лестничной площадке ни одного трупа — уже хорошо. Джон смелее стал подниматься выше. Забирался он, как правило, на последние этажи. Тогда меньше шансов, что дохляк заберётся в окно. Наверняка скоро научаться лазать выше и тогда будет совсем «замечательно».
В подъездах не пахло гниющими трупами — ещё один огромный плюс.
Естественно, дом с двумя парковками в нижних этажах. Все с машинами, наверняка давно укатили с этого проклятого места. Джон готов был молиться всем богам, будучи атеистом, чтобы в квартирах была вода. В таких домах наверняка должен быть запасной резерв! Джон не мылся уже несколько дней. Может поэтому он жив, что запах пугает дохляков.
Поднявшись на восьмой этаж, Джон огляделся.
— Вполне неплохо…
Признаков жизни и «не жизни» не обнаружено. Выбор пал на квартиру 8C.
Джон провозился с замком минут десять. Вспотев и вспомнив все маты, которым научила улица, он издал громкоголосый клич победы и засмеялся. Смех эхом прошелся по всем этажам далеко вниз.
— Для богатенько дома замочек слабоват…
Джон вошел в ночлег.
Это была первая квартира, в которой была идеальная чистота. Да небольшой слой пыли отражался в лучах всходящего солнце (здесь была целая панорама!), но все остальное было в отличном состоянии. Джон привык заходить и видеть весь перевёрнутый ассортимент интерьера, здесь все было иначе.
— Определенно стиль барокко.
Он понятия не имел что это за стиль «барокко». Джон знал лишь стиль старых общежитий и заброшек.
Сразу за порогом вырисовывалась большая гостиная. Кожаный диван с огромной плазмой на против. Джон был бы не прочь посмотреть пару баскетбольных матчей, но электричества нет уже сколько недель. Мягкий ковер с чудаковатыми узорами, прозрачный стол под обеды… кто-то жил очень хорошо и богато.
При виде кухни Джон сразу полез по полкам, не забыв заглянуть в холодильник. Много продуктов задорого питания и каких-то порошков в пакетике.
— А чего ты хотел? Найти сочный бургер с беконом…
При мыслях о еде, заурчал живот. Добыв какие-то протеиновые батончики с веселой семейкой на белой обертке, Джон за пару укусов от них избавился. Есть хотелось все равно.
Решив пройтись по квартире, Джон обнаружил что здесь еще две комнаты и одна ванная. Проверив воду, он обрадовался ещё больше. Да струйка воды небольшая и чертовски холодная, но черт возьми, здесь есть вода! Подсушенные батончиками губы тут же прижались к ледяному потоку. Последние дня три он пил одни лимонады, оставленные в брошенных домах.
Немного ополоснувшись, Джону сразу стало легче. Над умывальником висело зеркало, и взглянув в него, Джон кисло усмехнулся. Черные волосы, не расчёсанные неделями, торчали во все стороны, щетина отросла на миллиметров пять. Джон никогда не отращивал бороду, но не найдя ни одного станка, ползая по ящикам, подумал, почему бы не начать. Темно-карие глаза смотрели в отражение устало, закрываясь на ходу.
Джон продолжил экскурсию. Одна из комнат была заперта, Он несколько раз подергал ручкой, но та не поддалась. Может там что ценное? А что ценное сейчас в мире, хорошие вопрос.
Решив заняться комнатой после того как немного проспится, Джон прошел в соседнюю. Спальня просторная, выполненная в теплых желтых тонах. Все вещи сложены аккуратно, будто здесь жил пришибленный перфекционист. Подойдя к двуспальной кровати, Джон заметил рамку с фотографией на прикроватной тумбочке. Рамка деревянная розовая. Он не любил этот цвет. Совсем.
С фотографии на него смотрела молодая вполне себе симпатичная женщина, на её руках такая же улыбающаяся маленькая девочка меньше года отроду. Фото сделано где-то на аттракционах, на фоне были видны очертания колеса обозрения.
«Мама и дочка» — промелькнула очевидная мысль.
Почему-то детских вещей по квартире он не заметил, но что он знал о младенческих штуках.
Поставив фоторамку обратно, Джон без угрызения совести завалился на кровать, позабыв снять загрязненную обувь. Глаза закрылись мгновенно, провалившись в глубокий сон.
Но проспал Джон не долго. Когда очнулся, солнце еще даже не село. Он редко видел сны, но в этот раз Джон видел кошмар за кошмаром. И проснуться он не мог, тело будто парализовала. Он будто слышал тихие вопли где-то совсем рядом. Наверняка, всё дело в большой физической нагрузке по ночам и смертельной усталости. Хотя, вспомнить первые ночи в это новом мире, он и вовсе боялся ложиться спать, а вдруг он проснется таким…
Что же ему делать сегодня, и дальше вообще? По его просчетам, выйти из города он не сможет ещё недели две, а то и больше. Иногда Джон натыкался на целую группу дохляков, на больших дорогах их много шатается. Ему приходилось ждать часами в укромном месте, пока мертвая толпа пройдет мимо. Это замедляло проход. А дохляков все больше и больше.
«Одному уже не так безопасно». Эта мысль долбила его каждый день. Но он так привык быть одному. Джон никогда никому не доверял, и начинать было сложновато. Особенно после той стычке троих мародеров.
— Мародеры, — и сказал так презренно, будто сам был лучше. Они стали такими после всего этого хаоса, а он не был святым и до этого. — Да кому ты вообще нужен!
Обидная правда, колотившая его все двадцать восемь лет. Джон никогда не хотел никого принимать в свою «команду», но только сейчас задумался, а примут ли его. Взломщик он хороший, пистолет он забрал с мертвого копа где-то на улицах, но стрелял не так чтобы хорошо. Ладил с людьми он не очень, как и выполнял приказы чьи-либо приказы.
— Будь, что будет. — Заключил он.
Может ему и понадобиться помощь, по крайне мере до конца города, а дальше он и сам справиться. Точно справиться!
Пару раз он думал взять какую-нибудь тачку и свалить, но дороги перекрыты машинами, а на выезде из города их и подавно больше. И машина может привлечь внимание. Не хорошее внимание.
Немного ещё повалявшись и обдумав всё что к чему, Джон заметил, что солнце начинает скрываться за горизонтом. Вмиг потемнело, на улице кто-то громко завыл от чего на руках побежали мурашки. Уходить не хотелось, но и оставаться плохо.
Тяжело выдохнув, Джон встал с кровати. Кости уныло затрещали.
Осталось взять некоторые припасы, заполнить бутылки водой, вдруг потом повезет меньше, Джон уже хотел уходить, как вспомнил о закрытой комнате.
Зачем ему туда? Что ему нужно. Очевидно, мужчина в этой квартире не жил, Джон не нашел никакой одежды, что ему бы подошла. А футболку пора бы давно сменить, пятна запёкшей крови дохляков неприятно попахивало, если принюхаться. Нужно идти.
Но ноги и любопытство сами принесли его к неизведанной двери.
Замок простейший, даже отмычка осталось целой. Джон прошел в комнату.
А вот и детская! Розовые стены, розовые шкафчики, даже розовый стульчик для кормления! От обилия яркого цвета закружилась голова. Джон понимал, комната для девочки, но здоровый человек в таких цветах не вырастит. И вот же, любопытство удовлетворено, пора делать ноги, но ноги понесли дальше, к одинокой кроватке рядом с занавешенным окном. То, что он увидел, заставило его подкоситься на месте.
— Вот же блядь!
К горлу поступила тошнота, хорошо, что он не поел.
В кроватке лежал свернутый комочек в длину сантиметров сорок. Но что самое ужасное сверток шевелился! Рука, не слушаясь протеста мозга, потянулась к розовому одеялку и отдернула его в сторону. И тогда он все же не выдержал. Джона начало рвать какой-то прозрачной жидкостью, он упал на колени, сложившись в двое.
Светок завыл. Точнее это был не сверток, а та самая девочка с фотографии. Вот только её глаза не задорно смеялись, подражая матери, а залились кровавой яростью. Она была голодная, как другие дохляки, и при виде Джона заворочалась сильнее, переворачиваясь на живот. Красные глаза уставились на него. Зубов у малышки не было, и девочка чавкала пустыми деснами.
Джон потянулся к спрятанному за пазухой ножу, но резко остановился и вскочив на ноги, поспешил к выходу, по пятам за ним доносился животный плач ребенка. Бегом преодолев все лестничные площадки, он выскочил на улицу. В лёгкие сразу проник свежий воздух. В ушах до сих пор звенел вой красноглазой девочки. Затошнило бы снова, да желудок вылезет наружу.
Спустя время, но Джон пошел дальше, прочь от дома, прочь от несправедливой смерти. И в этот момент одиночество свалилось на него новым грузом. Стоило ли оставлять её в таком состоянии, он не смог сделать то, что как рассчитывал, облегчит муки существа. Может смог бы кто другой… Джон в последний раз обернулся на чертов дом, увидел то самое окно в детскую. Хватит ли смелости вернутся сюда потом и завершить это дело.
Один точно не сможет.