С собой мои печали навсегда,
Чтоб в землю я вернулся - гадкий сгусток
Ее частиц - и разложился там
На элементы, породив любого
Иного гада - не меня, - став миром
Для мириад рожденных вновь червей!..
Тесак мой! Я проверю: рассечет ли
Он сохлый ствол волчарника (мой образ
Со дня рожденья) так же, как срезал
Живые ветки в роще.
(Укрепляет тесак рукоятью в земле, лезвием кверху.)
Он готов
И ждет моей груди... Ну, взгляд последний
На светлый день, не видевший уродов,
Подобных мне; на солнце, что напрасно
Сияло мне. Как весел птичий хор!
Но пусть; не жду я стонов надо мною,
Мне звонкий щебет будь надгробным звоном,
И палый лист - надгробием, и ропот
Ручья вблизи - элегией моей...
Ну, мой тесак, стой твердо: я бросаюсь!
В тот миг, когда он устремляется на клинок,
движение воды в водоеме приковывает его взгляд.
Вода без ветра взволновалась!.. Но
Ужели рябь мою изменит волю?
Нет!.. Вновь бурлит! И явно не от ветра,
А от какой-то внутренней, глубинной,
Упрямой силы недр земных... Что это?
Туман! И все?
Из источника встает облако; Арнольд всматривается в него; оно рассеивается,
и высокая черная фигура выступает вперед.
Что нужно? Говори!
Ты дух иль человек?
Неизвестный
Но в человеке
И дух, и плоть. К чему ж два слова?
Арнольд
Видом
Ты человек, но можешь чертом быть.
Неизвестный
Так и людей зовут иных; обиды
Не вижу я ни в той, ни в этой кличке...
Но ты хотел свершить самоубийство;
Свершай!
Арнольд
Но ты мне помешал.
Неизвестный
Слаба же
Твоя решимость, коль тебе мешают!