Я шел из подвала на двух лапках — одной тер гудящую голову, другой — держался за живот, еще болящий после очередного приступа рвоты.
В этот раз Гальза показал мне настоящее дерьмо. Желание посещать Инферно после него упало сразу в несколько раз. Нет, я по-прежнему хочу попасть в удивительный огненный мир, но теперь — только с Гальзой рядом. А без него — ну нахрен.
И над этим я должен взять контроль? Да ну его к донным духам, это самоубийство.
Когда я подходил к гостиной, я услышал, как Эдвин рассказывал историю о нашем утре Лире. Гиз уже слышала эту историю, так как была на кассе в это время. Волшебница даже помогла Эду оказать мне первую помощь.
— … и насколько я понял, данный дегенерат даже не подумал, что у нескольких из них ничего не вышло, и стоит сменить план.
— Насколько я понимаю, он… — осторожно спросила ведьма.
— Мертв, — кивнул волшебник. — Я узнал всю информацию, что должен был. Вот только мне теперь крайне интересен один факт.
— И какой же?
— Когда состоится казнь Шарага. Точно знаю, что его везут к нам, в Асмин, слышал об этом, когда еще был в городском круге. Но вот дата…
— И чем же важна эта информация?
— А будет хаос, — просто ответил Эдвин. — Шарага вряд ли будут держать в тюрьме. Скорее всего его доставят прямо к плахе, где и его и казнят. Однако, все червивые культы отлично себя чувствуют в городских условиях, — я вошел в комнату, и сидящий на диване Эд мазнул по мне взглядом. — Так что стоит ждать городских боев. Умные люди вряд ли будут выходить из домов в этот день. Однако, по-настоящему безопасно будет попросту уехать из города в эти дни.
— Я могу снова выключить Маяк, и наше поместье окажется за городом.
— Да, полагаю, что этого будет достаточно, — задумчиво кивнул волшебник. — Не думаю, что вермиалисты во время такой сложной операции позарятся на бродячее поместье. В конце концов, у вас есть мисс Призрак.
— И галгара в качестве небольшого сюрприза, — прогудела решетка из-за дивана.
— И галгара в качестве сюрприза, — согласился Эд. — Однако, хочу уведомить, что я желаю посмотреть на казнь Шарага.
— Мистер Моуз, а это не будет опасно?
— Зрителей казни будет очень мало, большая часть присутствующих на площади будет являться военными, медянщиками или черведавами. Однако же, и основной удар сил Тысячи будет направлен на площадь. Нельзя исключать и Червивое Яблоко. Что замышляют эти товарищи, остаётся загадкой. Я думаю, что определенная часть их сил будет неплохой помехой для Тысячи глаз, но в то же время гибель черведавов и освобождение Шарага может оказаться им выгодно. Не знаю, — раздраженно дернул плечом Эдвин. — Действия Яблока невозможно предугадать.
— Мистер Моуз, а есть причина для вашего присутствия на казни?
— А-ага. Я участвовал в Трехдневной войне. Случайно.
— Как это, случайно поучаствовать в войне?
— Я тогда искал двоюродную сестру князя Санго, крошечного княжества из всего одного города. След девушки вел в королевство Гравв, как раз в Содд. Так что я был непосредственным свидетелем последствий открытия Разлома. Столько мелких варага я не резал с самой Битвы Девятнадцати. Девушку, к слову, по итогу нашел. Отбил у двух культистов. Возвращаться к брату она отказалась, но это уже совсем другая история. Подведя итог: тогда я глотнул проблем полной чаркой, а еще поневоле поучаствовал в боевых действиях. Как вы понимаете, к войне у меня самые нежные чувства, — Эдвин фыркнул. — А потому у меня возникли схожие ощущения и на счет Пожирателя Содда. Я уверен, что искренне улыбнусь, когда его голова слетит с плеч.
— С тобой нельзя? — спросил я у Эда, повинуясь внезапному импульсу.
— Нет, — улыбнулся сонитист. — Не пойми меня неправильно, но на нас нападали как раз из-за такой примечательной зверушки, как ты.
— Знаешь, я бы обиделся, но так-то все так. И примечательный, и зверушка.
— Ну, я рад, что ты умный. Умнее многих людей, что я встречал.
— Пытаешься подсластить микстуру? — кисло отреагировал я.
— С одной стороны да, а с другой — ты действительно отличаешься умом и сообразительностью.
Что-то у меня опять дежавю…
— Однако, — продолжил Эдвин. — Я смастерю особый амулет. Нужно будет купить три-четыре стакана воды из Последнего океана, а бронзовая проволока у меня есть. Так что у тебя есть все шансы посмотреть на казнь. Однако, я бы спокойно мог прожить и без казни. Причина туда пойти — совсем другая.
— И какая? — поинтересовался Кот. Ух, когда-нибудь я его за эти импульсы…
— Знал, что ты спросишь. Дауд, как региональный координатор, будет на острие атаки, так что на площади я как раз смогу его поймать, допросить и казнить.
— То есть, все ради этого?
— Ну да. Мне нужен Костер и Табакерка. Это все, что у меня есть.
Дверь, ведущая в магазин, открылась и зацепила колокольчик, висящий над дверью. В помещение вошёл очередной покупатель — рядовой горожанин, ничего особенного.
Лира обслужила его — покупателю требовалось зелье для заживления порезов и слабое зелье для коррекции дальнозоркости. Оплатив покупки он, косясь на все это время молча сидевшего на диване Эда, вышел на улицу.
— Возвращаясь к теме, — продолжил Эдвин. — Тебе, Джаспер, запрещено выходить в город. Хочешь гулять — иди в сад. Прости, но ты очень заметный.
Мне было обидно. В городе было крайне интересно — много людей, чуток призраков, запахи, события и места. Но, все же, я не тупое животное, и могу понять мотивацию Эда. Да и это поможет мне в моей цели — защита Лиры. Так что…
— Понимаю. Без проблем.
— Ну, я рад. Уважаемая мисс Фольди, прошу прощения за мой низменный интерес, но обед скоро?
— Да уже почти! — крикнула из кухни Гиз. К слову, я как раз уловил запах запечённой утки.
— Ну, как раз после обеда я двину в город, узнавать слухи о прибытии Шарага.
***
Я лежал на подоконнике и грелся.
В последнее время из-за всех сражений и болтовни с важными шишками (пусть я в последнем и не участвую) у меня мало времени на такое уютное времяпрепровождение. С удовольствием заменил бы все приключения с культом на такие вот мирные деньки.
Нагретое летним солнцем дерево. Достаточно места для меня и кадки с ромашкой. Солнце, проходя через стекло, теряет определенную часть жара, и поэтому я не растекаюсь лужицей пота, а просто наслаждаюсь.
Лира читает книгу за прилавком. Раз в тридцать секунд я слышу шелест страниц. Быстро читает.
В помещении вкусно пахнет травами и немного спиртом.
Эх, лепота. Побольше бы таких дней.
Лёгкий диссонанс вносили тихие ругательства Гиз, доносившиеся со второго этажа. Девушка тренировалась в управлении структурой материала — заполняла окна стеклом. Пока мы с Эдом ходили на переговоры, девушки собрали в ведра все до единого осколки стекла в доме. И сейчас Гиз, пользуясь своим волшебством, приращивала стеклянные обломки друг к другу, меняя их форму. Вся проблема зеленоволосой девушки заключалась в том, что стекла получались неровные, чуток бугристые, и девушка уже полдня угробила на попытки сделать стекло ровным. Гиз — идеалистка.
Ну да ладно. Я предлагал помощь, но расплавить стекло оказалось недостаточно. Упс. Хорошо, что Гиз наплевать, из чего выплавлять новое стекло.
Сонливость наваливалась на меня все сильнее и сильнее. Побороть ее могло бы лишь какое-то происшествие на улице.
И оно произошло.
Напротив входа в наш магазинчик сел бездомный. Лет сорок, чуть выше Эда. Серые спутанные волосы, залысина, один глаз скрыт под белой повязкой, другой — молочно-белый. Одежда старая и оборванная, но без грязи. В руках трость. Перед ним лежит старая, изношенная шляпа, в ней поблескивает пара монеток.
— Лира, — я повернулся и окликнул девушку, читавшую "Наставление об Отмене".
— Да-а? — протянула она, отмечая карандашом на полях что-то интересное.
— Тут напротив нашего крыльца примостился нищий.
Лира сначала глянула на меня, медленно моргнула, отложила книгу, встала и подошла ко мне. Некоторое время она изучала слепого сквозь окно.
— Пусть сидит, — наконец заключила она. — Многим людям много хуже, чем нам. Надо будет ему сообщить о предстоящей казни. А может и пару молотов подкинуть.
— Кстати о казни. Ты волнуешься?
Лира помотала головой:
— В целом нет. Нас защищают Амелия и Гальза. Я переживаю за мистера Моуза. В конце концов, он не самый худший работник, и без него мы бы не смогли выдержать это испытание.
— Тоже за него волнуюсь. Но уверен, что он справится.
***
Вечерело. Свет больше так не грел, так что я перекочевал с окна на диван. Сейчас я тонул в чувстве зависти к Эду. Почему диван его так любит? Или его уже стоит звать Диван? Проклятье, я даже знаю, почему диван (или все же Диван?) его так любит, но почему?
Ещё раз звякнул колокольчик, вынуждая меня повернуть голову. Начиная с самого утра, это должен был быть восьмой посетитель. Учитывая, что до этого нас посещали четыре или шесть человек в день, то можно считать, что у нас аншлаг.
Однако, вместо нового посетителя, пришел Эдвин. Уставший, чуток заполненный, но целый. Нос подтвердил — от Эда доносился запах вина, осса и пота, но никак не крови. Да неужели, он может не лить кровь как водицу?
Сразу же за ним вошёл ничем не примечательный парень с объемистой матерчатой сумкой за спиной. Мы втроём воззрились на него.
— Здравствуйте, — немного смутился тот от внимания. — У меня посылка для мистера Моуза.
— Это я, — поднял руку волшебник.
— Ох, как забавно получилось, — хехекнул парень, снимая сумку и вручая ее принимающему. — Если бы знал, вручил ещё на улице. В общем, это вам подарок от ваших новоприобретенных товарищей.
— О, спасибо.
Мы все дождались, пока курьер откланяется и покинет магазин. Я едва сдерживал бушующего Кота — обнюхай, ну же, обнюхай! Что-то новое! Быстрее!!!
— Мистер Моуз? — приподняла бровку Лира.
— Я договорился с одним из графов, — честно ответил сонитист. — Он снял с лавки эмбарго и прислал мне инструмент.
— А вы ему?
— Честную попытку убить Дауда.
— В который раз удивляюсь вам, мистер Моуз. Вы так спокойно об этом говорите…
— Моя первая война — Летняя. Мне было шестнадцать. Сейчас мне двадцать восемь. С войной в голове и сердце непросто жить, мисс, и если она хоть раз побывала в вашей жизни, так просто она не уйдет. Извините за откровение, но на войне учили не сомневаться. Если не ты — то тебя. Красные Княжества после Битвы Девятнадцати представляли собой ту же войну ещё долгие четыре года, так что привык, и привык сильно. Я не трогаю невинных, всегда разбираюсь в проблеме. Но если передо мной ублюдок и негодяй — колебаться я не буду.
— Понимаю, мистер Моуз. Спасибо за откровенность. Позвольте же узнать…
— Да мне самому интересно… О, Джаспер!
Ага. Я уже обнюхал все, что только можно. Сумка была в том самом заброшенном цехе — консервы, пиво и немного крови. Внутри сумки лежало что-то деревянное, покрытое лаком и с, судя по всему, конскими волосами. Инструмент сонитиста. Там были ещё какие-то оттенки запахов, но донюхать мне не дали.
Эдвин автоматическим жестом, не задумываясь, отогнал меня, распустил горловину сумки и достал инструмент.
Привычный уже укол головной боли сначала оставил недоумение, а потом лёгкое воспоминание. Нечто среднее между гитарой и банджо, с длинным двурогим грифом.
Гладкие обводы из нежно-коричневого, лакированного дерева. Каплевидный корпус, острие капли смотрело от грифа. Сам гриф состоял из двух толстых металлических столбиков, квадратных в сечении. Струны, идущие от корпуса, были закреплены только на одном из столбиков, сходясь к одной точке — сильное отличие от виденных мною прежде инструментов.
Эдвин неглубоко вздохнул. Я не успел понять, это был звук удовлетворения или недовольства — это могло быть как одно, так и другое.
— Неплохо. А говорил, не найдет, — Эд нежно погладил гриф, и тот отозвался, будто исполинская кошка, нежнейшим звуком. У меня зачесался подбородок, Лира странно икнула, а диван… Плюшевый засранец заревновал — стал твёрже. Проклятье, тут сижу я, а не Эд! Нечестно!
Эд же слушал мурлыканье инструмента.
— Мы подружимся, — удовлетворённо выдохнул он, — Геау-ти-Нно.
— Что? — переспросил я.
— Геау-ти-Нно, — повторил Эд. Гитара замурчала громче. — Имя музы.
Он взял инструмент поудобнее, зажал конец корпуса под мышкой. Его пальцы бегло пробежали по струнам, и сама ткань реальности вдруг словно вздохнула, всколыхнулась. Это был не звук, а то, что следует после него — как если бы у звука была следующая ступень эволюции.
На один аккорд все стекла в доме отозвались как одно — мы с Лирой слышали многоголосый, в разных тонах, хрустальный звон, доносящийся от обычного стекла. Стекла в окнах и витринах, стекла, обнимающего зелья, стекол в часах… Мы услышали испуганный вскрик Гиз, когда волна звука дошла и до ее этажа.
Эд хихикнул, как мальчишка. Волосы волшебника встопорщились и мелко задрожали от проводимой им Мощи. Сонитист ударил по струнам ровно три раза.
Первый удар всколыхнул атмосферу. В воздухе комнаты начали дрожать вращающиеся линзы. Из-за этого свет от желтоватых электрических ламп сменился на беготню целой стайки солнечных зайчиков. Кот заорал, что нам срочно надо это поймать. Но на то он и Кот, чтобы орать, и на то я — это я, чтобы его сдерживать.
Второй удар был обычной музыкой, обычным звуком, но при этом он доносился откуда угодно, но не от Эдвина — из углов комнаты, из кухни, из-за решетки, с второго этажа. Сам Эдвин словно безмолвно застыл, перед тем как нанести третий удар.
С ним древесина пола, штукатурка и обои на стенах пошли объемными волнами. Это выглядело настолько нереально, что меня затошнило. Ни дерево, ни обои не потрескались или как-либо повредились, но тем не менее — они колебались, высота волн достигала порядка полуметра. В таком виде подойти к Эду было невозможно.
Волшебник больше не касался струн. Сначала медленно истаяли воздушные линзы, потом пол со стенами заняли привычное, статичное положение. Последним утих серебристый звон стекла.
Лицо Эда было покрыто капельками пота. Волосы были всклокочены и лежали в беспорядке. По лицу блуждала странная улыбка, в ней было как удовлетворение, так и странная неуверенность.
Волшебник с нежностью отложил инструмент, оправил волосы, вытер пот и выдохнул:
— Ну и ну, давно так не выкладывался. Инструмент в руках словно птичку согнал.
— Птичку? — недоуменно переспросил я.
— Мистер Моуз имеет в виду, что он кратковременно потерял над собой контроль, — пояснила почему-то раскрасневшаяся Лира.
— Но вот не уверен… Геау-ти-Нно — третья нота, и она не то чтобы подходит к моему роду деятельности. Для любопытных котов — в Шуме существует девять нот. Первая отражает хаотический вихрь созидания, а восьмая — ледяную статику завершенности и упорядоченности. Все остальные идут от первого к последнему. Я привык работать с седьмыми и пятыми нотами.
— А девятая?
— С ними запрещено работать. Считай это Запретным искусством от мира Шума. Девятая нота разрушает упорядоченное и останавливает созидание. Чтобы что-то создать, нужно что-то сломать — слышал такое?
— Да.
— Девятая нота — оживший принцип энтропии. Это какофония.
С лестницы послышались шаги, и в магазин зашла Гиз. В руках она держала ведро со стеклянными осколками.
— Мистер Моуз, это было твоих рук дело?
— Ну да, — не видел смысла отпираться Эд.
— Требую устроить концерт, — заявила Гиз с лихорадочным блеском в глазах.
— Да без проблем, — хохотнул волшебник. — Закончим только со всеми культами, и я устрою великолепный концерт. К слову, милые дамы и один взбалмошный кот, казнь состоится послезавтра в полдень, так что с утра надо свернуть Маяк.
***
Весь следующий день я тоже провел очень интересно. Я лежал, потом полеживал. Немного полистал книгу про Инферно. После обеда я валялся, потом я лежбанировал, ну а после ужина старательно производил лежание.
Побольше бы таких дней.
Однако, была и суета. По городу ходили констебли и военные — в боевых мундирах и при оружии. Они предупреждали население о вероятных волнениях завтра в городе. Просили всех воздержаться от присутствия на казни, если только гражданин не имеет Черного сертификата. Только в наш магазин заходило трое констеблей, так что, очевидно, звуки наведенного шороха будут слышны в предместьях.
После ужина все разошлись спать. Все, кроме Лиры — девушка пошла готовить новую партию зелий.
Я же, подчиняясь импульсам Кота, которые старательно гасил весь день, пошел в гостиную.
Размышляя о том, почему я в последнее время сильно подчиняюсь ему, и не скажется ли это на моей жизни, я не заметил, как подошёл к матерчатой сумке, в которой лежал инструмент Эда.
Я с трудом подраспустил горловину сумки и начал обнюхивать инструмент. Влияние Кота? А вот и фигушки. Уже лично мне было интересно.
Так, на грифе остался запах Эдвина. Все ещё древесина, лак, конские волосы, металл. Та-ак, можно принюхаться… хм, цветы? Розы, вроде. И немного тюльпаны. Интересно, почему инструмент пахнет цветами? Проклятье, как много оттенков!
Это все равно что перед обычным человеком поставить мешок с мелкими предметами — кубиками, перочинными ножичками, бутылочками, безделушками и прочим. И вот человек сидит и перебирает, желая узнать, что там лежит.
Влезаю глубже в мешок. Основная масса оттенков шла от отверстия в корпусе. Вдыхаю.
Корица? Собачья шерсть? Снег? Да сколько их тут?! Где побывала эта гитарка?
Надо залезть ещё глубже. Целиком забираюсь в мешок.
Тихий запах древесной стружки. Смола хвойного растения. Чуток гнилых яблок. Чей-то страх. Рулет с медом. Совиные перья, вроде…
Я вдыхал и перебирал ароматы, пока не уснул.
***
Я проснулся утром от того, что кто-то дёрнул мешок. Мое узилище взмыло в воздух, мотнулось и с размаху ткнулось в что-то твердое. Не менее твердые части гитары надавили на мои легкие, так что я даже не мог мяукнуть.
— Мисс Фольди, я пойду. После меня сверните Маяк. Вернусь к вечеру, надеюсь, с победой.
— Желаю удачи, мистер Моуз.
Пока я восстанавливал дыхание, Эд с мешком за плечами закрыл за собой дверь. С испугом я услышал звяк колокольчика.
Проклятье. Проклятье. Проклятье. Как бы Эду намекнуть, что я в мешке? Да неужели он не чувствует мой вес? Любопытно, что он со мной сделает? Как сильно будет волноваться Лира? И что уже она сделает со мной?
Вспомнив о лягушках, я похолодел.
Если Лира узнает, что я пробрался на казнь, то казнят уже меня. Одними лягушками я тут не отделаюсь.
Тем временем Кот выл, что мне надо хотя бы слушать окружающую среду. И, к слову, это было не лишним — город замер.
Я не слышал ничего, кроме пения птиц и шагов волшебника. Ни других шагов, ни разговоров прохожих, ни шелеста призраков (которые сами по себе были редкими прохожими), ни проезжающих всадников.
Так ещё мало того, что я ничего не видел, я даже не мог почувствовать запахов сквозь проклятущий вонючий мешок. Но уверен, что ничего бы толком не почувствовал.
Тем временем Эд все шагал по городу.
Я решил начать извиваться и пинаться, лишь бы Эд заметил. И волшебник не заставил себя ждать.
Сначала я услышал витиеваетое ругательство. Потом мешок снова мотнуло. Моя бочина повстречалась с брусчаткой улицы, воздух снова ушел из лёгких.
И, наконец, я увидел рассеянный свет. Было облачно. Потом, буквально через мгновение, свет заслонил Эдвин. От него пахло испугом и злостью.
— Что? Джаспер?! — изумился он.
— Э-э-э… Хе-хе?
— Донные духи, я думал, ты умный.
— Ты говоришь это коту, Эд.
Я, вертясь как червяк, вылез из мешка и смачно потянулся.
— Ну ладно, поинтересуюсь нормально. Какого ползуна ты забыл в мешке с Геау-ти?
— Ну, она сильно пахнет. Разными вещами. Я не мог не обнюхать.
— М-да, — покачал головой сонитист. — Ты действительно кот.
— А то ты сомневался? — я встал на задние лапки и картинно подбоченился. Эд фыркнул.
— Ну, ты лысый. Спутать тебя с человеком просто. Ну подумаешь, низенький и уродливый…
— Эдвин, я тебя сейчас поцарапаю!
— Хе-хе, ладно тебе. Раз уж выбрался из дома, забирайся в мешок. Будешь огневой поддержкой, зажигалка. Повеселишься напоследок.
— Напоследок?
— Ну, с утра Лира тебя искала. Думаю, что вечером, как все образуется, ты будешь вспоминать тех лягушек с романтичным вздохом.
Я глубоко вздохнул.
— Эд, мне ещё не поздно вернуться?
— Поздно, кот. Я разогревался и применял Шаги по волнам, так что мы уже почти у площади.
— Чего?!
До площади было идти порядка двадцати минут. Эдвин долетел до нее менее чем за пять.
— Говорю, лезь в мешок. Будешь искорками поливать червивых.
— Ты уверен?
— А что тебе остаётся? — хохотнул Эд. — Я немного могу общаться с Геау-ти. Ты ей понравился.
— Инструменту?
— Думай о ней, как о живом существе. У Геау-ти нет тела, но есть душа, а значит и эмоции, привычки, привязанности и все в таком духе. Повторюсь, ты ей понравился, и она будет тебя защищать.
— А от Лиры поможет? — кисло спросил я, забираясь в мешок.
— Не, — легко ответил Эд, немного затягивая горловину. Моя голова и грудь торчали из мешка — лапками я стоял на корпусе Геау-ти.
Эдвин закинул мешок на плечи и немного напрягся. Я прямо телом почувствовал, как мелко задрожали его кости.
Брусчатка под его ногами вдруг неестественно вытянулась. Миг — и мы стояли на высоком округлом столбе, высотой метра в три. Ещё мгновение, и в десяти метрах впереди вырос такой же столб. Наш столб наклонился вперёд, а столб впереди, назад. Когда они почти соприкоснулись, Эд просто перешагнул с одного на другой. За секунду, сделав шаг, он преодолел десяток метров, а вдали вытягивались два новых столба.
Волшебник зашагал вперёд, к площади, где уже была сооружена плаха.