Так как теперь он стал полноправным членом нашего дома, для него раскрылся кошелек всей нашей семьи и у него сразу же появилось много друзей.
Как я уже говорил, в дни моей "командировки" во Францию, я близко сошелся с "корсой" Бонапартов и сия приязнь перешла и на Карла. Не прошло и полгода, как сын мой стал "теневым министром финансов" в свите претендента на французский престол - Наполеона Людовика Бонапарта и главным его кредитором. (А сие - в Крови дома фон Шеллингов!)
В среде бонапартистов подвизался и никому не известный тогда романист Александр Дюма - сын наполеоновского генерала Дюма. История сына моего оказала возбудительное влияние на фантазию романиста и вскоре он написал пухлый роман под названием "Граф Монте-Кристо".
В романе сием - безвестный юноша Эдмон Дантес по ложному обвинению томится в угрюмой тюрьме, а затем - внезапно возвращается в свете Славы и денег, чтобы отмстить всем обидчикам...
Что характерно, - во Франции по сей день никто и не ведает, что подлинное имя блестящего барона фон Геккерн - Жорж Дантес и что ему в молодости довелось "познать - почем фунт лиха".
Сыну моему роман пришелся по вкусу, порадовал он и его жену урожденную Гончарову. Граф Монте-Кристо привез с собой восхитительную красавицу "из восточных краев" - сие и есть красавица Гончарова, - недаром что ее родная сестра стала - "Первой Красавицей Российской Империи"!
Идея же, что блага пришли чрез умудренного опытом "старца Фера" - тем более польстила моему мальчику, ибо в старце сием он углядел мой портрет. (Я уже стал Гроссмейстером "Amis Reunis" и ежели вы задумаетесь над именем аббата из "Графа де Монте-Кристо", вы уловите явную связь.)
Сын мой раскрыл свой кошелек, все прежние романы Дюма были переизданы многотысячными тиражами и прежде безвестный автор тех же "Трех мушкетеров" в одно прекрасное утро проснулся богатым и знаменитым, как Крез.
Дружба сия зашла далеко, - сын мой, как истинный Меценат, приблизил к себе романиста, тот "поделился своим отблеском Славы" и они стали жить "рука об руку" - "Писатель-Творец" и его "Благосклонный Издатель".
За частыми посиделками "за рюмкой чая" сын мой стал много болтать, пересказывая все то, что я ему рассказал за время наших общений в дни жизни в Империи. И...
Вообразите себе, - что вынес из всего этого жалкий писака! На его вкус выходило, что в крупнейшей, богатейшей и могущественнейшей из Империй нашего времени на престоле творилось - черт знает что!
"Рижская ведьма" - самая богатая женщина мира - безжалостная правительница и отравительница, кою все зовут не иначе как - "паучихой". (В набросках Дюма против имени моей матушки стоит - "Екатерина Медичи". "Яд Медичи".)
Сын ее - профессиональный шпион, убийца и провокатор (так записано в набросках Дюма к "Королеве Марго"). Мало того, - он необычайно красив, обладает воинскими талантами и мужчины бросаются в объятья его быстрее, чем - женщины. (В набросках против имени моего - "Генрих д'Анжу - Генрих III". "Миньоны Генриха". "Профессиональные убийцы - шут Шико".)
Дочь - ... (Я не могу привести, что написал сей хам про мою сестру Доротею. Против имени ее стоит просто - "Марго".)
Племянник и родственник - блестящий, но увы - недалекий Генрих де Гиз, - претендент на престол. (Намек на самого Nicola, - де Гиз в трактовке Дюма мягко говоря - "ограничен".)
Другой племяш - слабый и безвольный, несчастный Карл. (В набросках "бывший русский царь Александр в сущности был хорош, но - чудовищно слаб, этим пользовались".)
Еще один - весьма популярный и умный, но крайне неудачливый - адмирал Колиньи. (В набросках - "Не получается Колиньи - не понимаю, - почему Сперанскому сопутствовала неудача. Возможно - как и Колиньи, - хронический неудачник".)
Наконец, - распутный и беспечный Генрих Бурбон. ("Константин Романов нравится мне. Ему чудом удалось избежать смерти в Пасху 1812 года, так же как и Бурбону в ночь Святого Варфоломея. Потом до него-таки добралась эта братия, но...")
Вообразите же, что в один прекрасный день на прилавках появляется "Королева Марго" (якобы написанная по мемуарам маркиза Брантома), да еще с такими подробностями, что все сразу же понимают - о ком все это написано!
Скандал случился чудовищный, сын мой публично рассорился с бумагомаракой, сестра в сердцах сказала при всех:
- "Господи, что ж нам не везет так с этими неграми?! Батюшка твой пригрел, приласкал одного - так тот ему в душу напакостил, теперь - ты... Чертово семя сии черномазые..."
(Ежели вы не знали, дед Александра Дюма - чистокровный арап, равно как и - дед Пушкина.)
Сын мой запретил всем своим типографиям публиковать хоть что-нибудь из Дюма и уж тем более - что-то платить. Пока у романиста сего денег - горы, но он привык жить на широкую ногу, а новых поступлений нет и - не будет. (Прочие книгоиздатели научены горьким опытом - лучше не перечить в деньгах дому фон Шеллингов!) Правда, он этого пока что - не осознал...
Но вернусь к главной теме. В мемуарах Брантома, коими вдохновлялся Дюма, восстанавливая последние дни династии Валуа, отсутствует сцена принятий решения по Варфоломеевской ночи. (Сам Брантом ее, конечно, не видел и не решился "оскорбить слухом" клан Медичи, - на трон взошла племянница Екатерины Мария Медичи - жена Генриха Бурбона Наваррского.)
Так вот, - сцена сия в "Королеве Марго" целиком списана с того, что случилось в Санкт-Петербурге весной 1812 года. Я поделился сим с моим сыном, а тот - Дюма и - поехало...
Мы с матушкой, моими адъютантами - Петером, Андрисом, графом Аракчеевым и всеми прочими нашими прибыли в Зимний на тайную встречу с царственным кузеном.
Докладывала ему моя матушка, я же подавал документы - по мере надобности. Счета на продажу оружия, наблюдения таможенных служб, донесенья агентов в стане противника, протоколы татар из Артиллеристского ведомства о характере и местах заложенья взрывчатки в подвалах церкви...
С каждым словом моей милой матушки, с каждым поданным мной документом Государь все бледнел, серел и мрачнел.
Наконец, он рухнул предо мною и матушкой на колени, стал рвать волосы на себе и, как будто бы задыхаясь, выдавил из себя:
- "Что вы требуете от меня?! Что вы ко мне - привязались?! Ну, убейте же их - всех убейте!!!"
Матушка моя обняла за плечи племянника и ласково шепнула ему на ухо:
- "Без Вашего указания мы не можем ввести в столицу верных Вам егерей! Успокойтесь, сын мой - вы только что спасли вашу любимую матушку!"
Государь уткнулся лицом в форменные лосины ее (матушка носила офицерский мундир), обхватил матушку за ноги и судорожно прохрипел:
- "Вы пришли спасти меня, тетушка? Ежели - нет, Господь покарает Вас за сие... Спасите же меня, мою мать и всех моих сестричек, пожалуйста!"
Матушка глянула на меня, у меня в руках был уж готовый Указ на ввод егерей и аресты...
Я подпихнул бумагу под руку Государю и тот, не глядя, "подмахнул" ее одним росчерком. Лишь после этого матушка расцеловала царственного племянника со словами:
- "Сегодня вы спасли себя, свою мать и Империю! Пока я жива, мой дом Верой и Правдой служит Вам - Ваше Величество!"
В те дни матушке было уже пятьдесят три. При средней продолжительности жизни у женщин - не больше пятидесяти...
Вечером Страстной Пятницы в столичный порт вошло несколько неприметных судов под разными флагами. Разгружались они у торговых причалов, - так что масоны не обратили никакого внимания, - вся их контрразведка следила за татарами Аракчеева. Те как раз (по случаю пятничной молитвы) собрались в столичной мечети и масоны-католики думали, что там мусульмане раздают друг другу оружие.
Опасались ли они чего - на мой счет? Не думаю. Не в этот день. Они уверили себя в то, что все вожди абвера отдыхают с вечера пятницы и до захода солнца в субботу и не ждали от нас всяких пакостей. Но я, благодаря моему раввинскому сану - заранее отпустил все грехи моим воинам, ибо на Войне солдаты освобождены от Субботы.
Егеря мои тайно проникли к главной Церкви масонов, куда они собирались на свои Пасхальные торжества. (Святой Синод впоследствии лишил сию Церковь всей святости и повелел разобрать ее до единого камня - как гнездо атеизма и якобинства. Сейчас на том месте - рынок...)
Субботним вечером, когда масоны собрались на свою проповедь (весьма отличную от христианской, да и - иудейской) с черепом на алтаре, да перевернутыми крестами над Святыми дарами, люди мои вырезали масонских охранников и ворвались в церковь со всех сторон...
Егеря мои ничего не видели в темноте и вокруг было море огня, - каждый из латышей зажег факел - так что мне все было видно. Я обошел моих пленников, заглядывая каждому из них в лицо: кто-то крестился, кто-то молился, многие из католиков были ранены. (Масоны верят в тамплиерскую ересь, кою те вывезли из Аравии: мол, хладная сталь - любезна Создателю, но силы огня, приводящие в движение Пулю - не от Всевышнего. Поэтому те, кто умирает от пули - возносятся на Небеса, а от стали - низвергаются в Ад... Поэтому в ту ночь мои люди ни разу не выстрелили, но - только резали сих свиней...)
Наконец, я увидел Сперанского и приказал его отпустить. Кузен мой на миг растерялся и не знал, что сказать. Кто-то из друзей его прошипел: "Провокатор!" - и Сперанский стал рваться назад к своим обреченным товарищам. Его не пускали мои егеря...
Тогда он в отчаяньи выкрикнул:
- "Как ты можешь так поступать со мной?! Что я тебе сделал?" - смертная мука исказила его лицо.
Я рассмеялся и отвечал:
- "Ты кузен мой, а я ни разу не пролил крови родственника. А что до прочего - ты сам виноват: Господь карает тебя, но - не я! Ты клялся мне, что не расскажешь никому о том, что я тебе доложу и оскорбил Клятвой Господа и саму Тору! Ты - сын русского приходского священника и - масон, молишься перед черепом, да перевернутым черным крестом... Что тут сказать?!
Ты Предал Веру Отцов и - Любовь Матери, - Русской Церкви - коя тебя вырастила! Извиняй, - Ты сам Виноват!"