14.
За окнами гремело. Взрывы раздавались то ближе, то дальше, сливаясь в непрерывные раскаты и заставляя стекла дребезжать. Николай вскочил с постели и оторопело осмотрелся. В спальне вспыхнул свет; Марина, отойдя от выключателя, стала торопливо одеваться.
— Что случилось, дорогая? Куда ты собираешься?
— Не слышишь разве? Вновь прилеты, — застегивая пояс юбки, женщина вздохнула. — Мне нужно в госпиталь — и срочно.
— Зачем?
— Раненых начнут свозить. Как ты не понимаешь?
— На улице опасно — снаряды рвутся.
— Как-нибудь дойду.
— Я провожу…
Николай вскочил и тоже начал одеваться. Через пять минут оба вышли из подъезда и по пустынной улице торопливо зашагали к госпиталю. Тот встретил суетой. В ворота заезжали санитарные машины, из них вытаскивали раненых и на носилках заносили в здание. Марина побежала в отделение, Николай поколебался и отправился в столовую. Невесте не поможет, поскольку он не врач, а у него своя работа. В столовой он позавтракал, после чего спустился в цокольный этаж. Несмотря на неурочное время, автоклав с водой был приготовлен. Николай зачаровал раствор и, едва закончил, как к автоклаву подбежали сестры и стали переливать его в бутыли.
— Нам звонят из госпиталей, больниц, — пояснила подошедшая к нему сестра-хозяйка. — Очень много раненых. Запас кончается.
Николай кивнул и отправился опять в столовую. Там вновь поел, подумал и пошел к Марине. Что его заставило так сделать, он не знал, но почему-то потянуло. В детском отделении госпиталя не наблюдалось суеты, но напряжение царило. Медсестры и врачи в халатах стояли возле ординаторских, чего-то ожидая.
— Детей пока не привозили, но ждем, — ответила Марина на его вопрос. Ее Несвицкий обнаружил в кабинете, — Прилеты были очень сильные, детей не могло не зацепить. Вот что, Коля, ты не обижайся, но сейчас не до тебя. Занимайся своим делом.
— Я зачаровал раствор, — сообщил ей Николай. — Подумал: может, буду здесь полезен.
— Чем? — начала Марина, но не договорила. За окном раздался мощный взрыв. Здание тряхнуло, и Николай, как в замедленной киносъемке увидел рассыпающееся осколками оконное стекло. Один крупный осколок вонзается любимой в шею. Марина поднимает руку, нащупывает острое стекло и дергает его наружу. Из раны бьет фонтаном кровь. Любимая бледнеет и оседает на пол.
— Врача! Скорее! — что есть силы закричал Несвицкий и метнулся к распростертой на полу Марине. Нагнувшись, торопливо зажал ладонью рану. Кровь цвиркнула сквозь пальцы, окрасив руку алым. Он нажал сильнее, но кровь не унималась, пробиваясь по краям ладони. Лицо Марины побледнело и начало сереть. Все было, как некогда под Пешаваром. Сергей Стеценко с разорванной артерией, и он пытающийся остановить кровотечение. Тогда не удалось…
«Господи! — взмолился Николай. — Помоги мне! Пришли скорей врача. Спаси ее!..»
Сколько он простоял вот так — нагнувшись и зажимая рану, Николай не знал, но показалось: вечность. За его спиной звучали голоса, кто-то что-то говорил и отдавал распоряжения, Николай не слышал их. Он по-прежнему держал ладонь на шее у Марины, с испугом ощущая, что кровь больше нее стремится пробиться сквозь ладонь. Вся истекла? Остановилось сердце? Николай боялся глянуть на лицо Марины, опасаясь увидеть его мертвым. Но где же помощь?
Кто-то тронул его плечо.
— Николай Михайлович, вы слышите меня?
— Да, — ответил он, узнав голос Кривицкого.
— Сейчас я обойду вас, присяду над Мариной Авенировной. Вы по моей команде убираете ладонь, а я зажму ей рану стерильной марлевой подушечкой. Как поняли?
— Приступайте, — сказал Несвицкий.
Начальник госпиталя обошел его, склонился над Мариной.
— Готовы? Убирайте руку!
Несвицкий подчинился. Подушечка легла на рану. Николай заметил, что перед этим кровь даже не плеснулась на пол.
— Отойдите! — приказал ему Кривицкий. — Санитары, осторожно поднимаем раненую.
Отступив к стене, Несвицкий видел, как Марину погрузили на каталку и выкатили из кабинета. Начальник госпиталя шел рядом с ней, не отрывая руки с подушечкой от раны. Несвицкий устремился следом, но его остановила медсестра.
— Николай Михайлович, вам нужно привести себя в порядок. Вы весь в крови.
— Но Марина…
— Ей Степан Андреевич займется. Он лучший наш хирург.
— Хорошо, — кивнул Несвицкий, поняв, что сестра права. — Ведите.
В туалете, оставляя красные потеки на фаянсе раковины, он умылся. Сестра забрала его куртку и застирала пятна крови. Вернула ее, влажную, владельцу.
— Отведите меня к операционной, — попросил Несвицкий.
— Следуйте за мной, — кивнув, сказала медсестра.
У операционной Николай сел на кушетку, стоявшую напротив двери, и откинулся затылком на прохладную стену. Стал ждать. Сердце екало. Николай ожидал, что вот-вот дверь напротив отворится, Кривицкий выйдет и скажет виновато: «Извините. Я сделал все, что мог…»
… Кривицкий появился из дверей довольно скоро. Заметив Николая, направился к нему. Без маски и перчаток на руках он выглядел растерянно. Николай вскочил.
— Степан Андреевич?..
— Марина Авенировна в порядке, — ответил на незаданный вопрос начальник госпиталя. — Жива и будет жить. Да, есть потеря крови, но перельем ей донорской. Поправится.
— Слава Богу! — Николай перекрестился.
— Хочу спросить, — начальник госпиталя поскреб в затылке. — Вы что с ней делали?
— Так вы же сами видели, — удивился Николай. — Зажимал ей шею. Насколько понимаю, осколок от стекла перерезал ей артерию. Кровь брызнула фонтаном. Держал, пока вы не пришли.
— Видел, — кивнул Кривицкий. — И вас, и лужу крови. Но у Марины Авенировны на шее не осталось раны.
— Как это?
— А так. Есть свежий шрам розового цвета, а раны нет. Глазам своим не верил. Теоретически там мог образоваться тромб и перекрыть кровотечение, но, чтобы ткани затянулись… Как такое может быть?
— Не знаю, — Николай пожал плечами.
— Единственное объяснение: вы насытили ей кровь корпускулами, причем в невероятной концентрации, поэтому и ткани зажили. Теоретически возможно: плазма состоит на девяносто процентов из воды, а вы ее чаруете. Но я с таким не сталкивался и не читал об этом. Надо будет поэкспериментировать с плазмой. Внутривенные вливания сулят большие перспективы…
— Степан Андреевич, — прервал его Несвицкий, видя, что хирурга понесло. — Мы этим обязательно займемся, но попозже. Мне сейчас не до экспериментов.
— Извините, — смутился главный врач. — Не беспокойтесь за Марину Авенировну. Мы отвезем ее в палату и поручим медсестрам. Все будет хорошо.
— Я хотел бы находиться рядом с ней.
— А вот этого не надо, — Кривицкий взял его под руку. — Во-первых, она спит после укола, а, во-вторых, вам есть работа. Раствор зачаровали?
— Да.
— Вторую партию сумеете? Нам нужно много.
— Не знаю. Надо бы попробовать.
— Попробуйте. Если вы смогли спасти Марину Авенировну, то сил у вас хватает. Не нужно автоклава, попробуйте ведро. Тут каждый литр на счету.
— Хорошо, — ответил Николай. — Но я дождусь, пока Марину отвезут в палату.
— Не возражаю, — сказал начальник госпиталя. — Ожидайте…
В палате Николай немного посидел у койки, на которой, укрытая до подбородка одеялом, недвижимо лежала та, кому вчера он пел с эстрады. Смотрел на бледное лицо с закрытыми глазами. Одна рука Марины была обнажена, и от нее к штативу с банкой крови тянулась пластиковая трубочка. В капельно-фильтрующий узел лениво сочится из банки густая кровь. Несвицкий встал, поцеловал Марину в лоб и вышел.
В полуподвале, где находился автоклав, он попросил его заполнить вновь водой. Ее для чарования готовили особо, фильтруя, но не обеззараживая. Сестра-хозяйка посмотрела на него недоуменно, но возражать не стала. Несвицкий вымыл руки и, когда вода заполнила емкость до краев, присел возле нее и приступил к работе. Через четверть часа извлек наружу руки.
— Дарья Николаевна, — сказал сестре-хозяйке, — гляньте: как раствор?
Та подошла и, зачерпнув стаканом из автоклавом, посмотрела сквозь него на свет.
— Все получилось, Николай Михайлович! — воскликнула восторженно. — Раствор хорошей концентрации, как бы не лучше прежнего, который вы зачаровали рано утром. Как вы смогли? Подряд два автоклава…
— Сказали: очень нужно, — устало произнес Несвицкий. — Помогите встать, пожалуйста.
Подбежавшие к нему медсестры, отвели майора в пустующую ординаторскую на первом этаже, где уложили на кушетку. Убежали, а через пять минут пришла сестра-хозяйка с подносом, на котором исходили паром тарелки с супом, кашей и чашка с крепким чаем. Поставила его табуретку у кушетки.
— Поешь, сынок!
Несвицкий подчинился. Ел, не ощущая вкуса пищи, механически жуя, а, прожевав, глотал. Когда тарелки с чашкой опустели, Дарья Николаевна собрала и унесла посуду. А Николай прилег и не заметил, как уснул. Проснулся он после полудня. Встал, сходил, умылся в туалете и отправился к Марине.
Штатива возле койки не было — переливание закончилось. Марина лежала на боку, укрытая до мочек ушек. Несвицкий наклонился и расслышал спокойное дыхание — невеста спала. Поцеловав ее в висок, он вышел и отправился в приемную Кривицкого. Начальника на месте не оказалось — он оперировал, как сообщила секретарша, но Николаю он не был нужен — только телефон. Набрав на диске комбинацию из цифр, майор связался с коммутатором корпуса варягов, представился и попросил соединить его с Несвицким-старшим. Дед откликнулся почти что сразу.
— Что случилось, Николай? — спросил с тревогой в голосе. — Тут такой обстрел… Звонил вам утром — телефон в квартире не ответил. Дозвонился в госпиталь, сказали: ты зачаровал подряд два автоклава и отдыхаешь. Хотел приехать, но подумал: зачем тебя будить? Проснулся? Что там у вас?
— Марина ранена, — сказал Несвицкий.
— Тяжело?
— Опасно — осколок угодил ей в шею. Ее прооперировали, сейчас в палате. Мне сказали: будет жить.
— А это… — адмирал замялся. Несвицкий понял. Дед знает о беременности невесты, потому и благословил их брак.
— Пока что без последствий. Николай Иванович, нам нужно встретиться. Есть разговор.
— Приезжай, — ответил адмирал. — Я попрошу на КПП, чтоб пропустили.
Николай спустился в двор госпиталя. Внедорожник стоял, засыпанный осколками стекла и штукатурки. Николай взял щетку из багажника, обмел машину и сел за руль. По городу он ехал осторожно. Последствия обстрела встречались постоянно: разбитые снарядами дома, засыпанные стеклом и их обломками газоны, кое-где еще дымилось. Хорошо, что улицы успели подмести, не то мог пропороть колеса. Электрики тянули провода, коммунальщики стеклили выбитые окна. Жители домов сметали с тротуаров и прилегающей к ним территории осколки стекол и различный мусор. Привыкшие к обстрелам люди деловито ликвидировали последствия прилетов. И не важно, что завтра снова обстреляют, разрушив то, что они сегодня восстанавливают. Здесь к этому привыкли, но Николай не собирался мириться с тем, что происходит. Его обуревала ярость — холодная, но от того опасная вдвойне…
— Нет, это невозможно, — ответил дед, когда они присели за столом, и Николай поведал о задумке. — Проникнуть в тыл врага, где уничтожить гаубицы заодно с расчетами? Такое не под силу даже группе волхвов, не то, что одному. Начнем с того, что ты не долетишь — дивизион противника базируется далеко от фронта. Это самоходки. Доехали до выбранных позиций, постреляли и укатили к месту дислокации.
— Вы откуда знаете? — удивился Николай.
— Ты не один, кому обстрелы не понравились. В штабе корпуса с рассвета гудит, как в улье. Задействовано все: электронная разведка на специальном самолете с установленным на нем радаром, космическая группировка, другая авиация. Первым делом к батарее послали вертолеты. Один из подбили почти сразу, хорошо, что дотянул к своим, досталось и второму. Пилоты ранены, машины — в хлам. Отправили штурмовики. Они едва ушли — там мощное прикрытие из ПВО. Нет сомнений, что это все организовали немцы. Артиллерийские установки с налету не возьмешь. Штурмовики их все-таки спугнули, обстреляв неуправляемыми ракетами, но цель не поразили. Вот так-то, внук.
— А управляемые ракеты у имперцев есть? — поинтересовался Николай. — С точным наведением? Крылатые или тактические?
— А ты неплохо разбираешься в оружии, — дед удивился. — Есть, конечно. Вопрос стоит, как навести их. Для этого обычно применяют самолет, который барражирует над полем боя, а оператор в нем указывает ракетам цель. Но посылать его — обречь людей на гибель. Собьют мгновенно. Рассчитать ракетам траекторию? Кто даст гарантию, что самоходки окажутся на нужном месте? Их могут разместить в другом, чего, скорей всего, и сделают. К сожалению, разведывательные данные устаревают быстро.
— На радиомаяки ракеты наведутся? — поинтересовался Николай.
— Наверное, — вице-адмирал пожал плечами. — Но кто их установит?
— Подумай, — Несвицкий-младший усмехнулся.
— Ты? — дед замахал руками. — Сказал уже: не долетишь. А если даже сможешь, то не вернешься.
— Лететь не обязательно, можно и доехать — по крайней мере часть пути, — ответил Николай.
— Как это?
— Связаться с ГУК Нововарягии. Я почти уверен, что у них есть агентура в войсках славов. Пускай ее задействуют.
— Я не хочу просить о помощи сепаратистов.
— Вот, значит, как? — Несвицкий встал. — Моя невеста, которую ты так вчера хвалил, сепаратистка. Медики в госпитале, где я служу, сепаратисты. Когда-то их территорию объявили независимой республикой. Нет, не они, но их не спрашивали. Империя им не пришла на помощь: ни делом, ни словами. О них забыли. Когда же люди вспомнили, что у них есть гордость и достоинство и послали на хрен истинных сепаратистов, на них навешали собак, причем, как в Борисфене, так и в Москве. Их стали убивать, но этого не замечали много лет. И лишь недавно спохватились, но, опять же, сепаратистами считать не прекратили. Республика не признана империей, хотя живущие здесь люди лишь только об одном мечтают — войти в ее состав. Жить, как и прежде, одной судьбой с Варягией. Прощайте, Николай Иванович. Был рад свести знакомство. Когда-нибудь, Бог даст, увидимся.
Он повернулся к двери, но вице-адмирал встал на его пути.
— Николай! Не нужно так. Пойми… — он глубоко вздохнул. — Я пережил смерть сына и жены. Бог милосердно подарил мне внука, я не хочу, чтобы погиб и он. То, что ты задумал, опасно чрезвычайно. Да что там! Гарантированная смерть.
— На войне всегда опасно, — пожал плечами Николай. — Вот выйду я сейчас на улицу, и прилетит снаряд. От близкого разрыва мой кокон вряд ли защитит. Так лучше уж в бою… И не считай меня самоубийцей, я умирать не собираюсь. Моя невеста ждет ребенка, а я надеюсь, что дождусь и внуков. Грамотная операция с задействованием возможных сил и средств значительно уменьшит риск. Это аксиома.
— Иногда мне кажется, что ты намного старше своих лет, — задумчиво ответил князь. — Хотя, как вспомнишь, что ты пережил… Обещаю, что поговорю с командующим корпуса.
— Спасибо!
Николай обнял его и вышел. От штаба он отправился обратно в госпиталь, где заглянул к Марине. Невеста спала, Николай сел возле койки на табурет и некоторое время разглядывал лицо возлюбленной. Удивительно, но лишь сегодня он понял, как дорога ему Марина. Раньше искренне считал, что любит и говорил ей об этом, но не понимал, насколько сильно. От мысли, что он едва не потерял любимую, Николаю становилось дурно. Не удержавшись, он нагнулся и ласково коснулся губами ее губ.
Веки у Марины дрогнули, пушистые ресницы вспорхнули к соколиным бровкам, и на Николая глянули вишневые глаза.
— Коля?..
— Я, милая. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Где я? — Марина покрутила головой. — Палата? Что случилось, Коля? Почему я здесь?
— Мы были в кабинете, когда неподалеку прилетел снаряд. Взрыв выбил стекла, тебя ранило осколком в шею. Ты утратила сознание, тебя прооперировали и отвезли сюда.
— Да?
Марина выпростала руку из-под одеяла и потрогала тампон на шее, закрепленный пластырем.
— Подушечка сухая, — произнесла задумчиво. — Хорошо зашили рану. Кто оперировал?
— Кривицкий.
— Степан Андреевич умеет… Шов большой?
— Не знаю, — Николай пожал плечами. — Не видел.
— Шрам будет…
— Прикроешь с помощью колье, — он улыбнулся. — А не получится, куплю тебе другое, чтоб пошире.
— Мне теперь носить его до старости? — нахмурилась Марина. — Все будут знать…
— Плевать на всех! — Николай махнул рукой. — Для меня ты всегда останешься самой красивой и желанной.
— Подлиза! — хмыкнула Марина.
— Обижаешь, дорогая, — он делано нахмурился. — Я, понимаешь ли, к ней с искренними чувствами, а в ответ такое… Пойду накапаю себе сто граммов.
— Вот я тебе накапаю! — Марина возмутилась. — Обрадовался, что я сейчас в палате? Алкоголик! Вот пожалуюсь деду! Вице-адмирал тебя приструнит!
— Все, умолкаю, — он дурашливо поднял обе руки. — Не буду пить. Ладно, дорогая, есть хочешь?
— Не отказалась бы, — она кивнула.
— Я сейчас!
Он ушел, но вскоре появился в сопровождении санитарки с подносом, который та поставила на тумбочку. Марина села на кровати и с удовольствием съела горячий суп и кашу с мясом. Запила это все компотом. Все это время Николай сидел на табурете, с улыбкой наблюдая, как невеста уплетает за обе щеки.
— Чему ты рад? — она не удержалась от вопроса.
— Тому, что аппетит хороший, — ответил Николай. — Ты поправляешься, любимая.
— Как будто быть могло иначе, — ответила Марина. — Степан Андреевич — кудесник. К тому же рана была не опасной, иначе отвезли бы в реанимацию.
— Ага, — кивнул. — Ладно, дорогая, если ты не возражаешь, я отлучусь на пару часиков. Есть дело.
— Иди, — насупилась Марина. Куда его несет? Ведь мог бы посидеть еще.
Печалилась она недолго. В палату заглянули Галя и Наталка.
— Ой, ты уже сидишь! — воскликнула Наталка. — А мы-то думали…
Галина перебила:
— Как чувствуешь себя, Марина?
— Нормально. Вот только что поела. А вы как? Что там в отделении? Много деток привезли?
— На удивление не много, — сообщила Галя, усаживаясь на табурет. Наталка притащила от другой кровати еще один и тоже села. — Всех стабилизировали, раны обработали раствором, тяжелых нет.
— Раствора много, — добавила Наталка. — Твой Коля постарался — зачаровал два автоклава. Второй после того, как спас тебя. Представляешь?
— Что значит спас? — Марина удивилась.
— Так ты не знаешь? — Наталка удивилась.
— Болтушка! — шикнула Галина на подругу. — Язык, как помело.
— Так, девочки, рассказывайте! — Марина сурово посмотрела на подруг. — Что тут произошло?
— Ты ничего не помнишь? — спросила ее Галя.
— Ну… — задумалась Марина. — Боль в шее, а после мир вокруг как будто сжался. И темнота.
— Осколок перерезал тебе сонную артерию, — сказала Галя. — Ты упала на пол. Кровь фонтанировала, Николай закрыл порез ладонью и держал так, пока не прибежал Кривицкий с санитарами. Он наложил тебе тампон на рану, держал его, пока везли в операционную. Но главное не это. У тебя там, — она коснулась пластыря на шее у Марины. — Нет шва. Рана зажила еще до операционной.
— Не может быть! — воскликнула Марина.
— Может! — Наталка закивала. — Весь госпиталь о том гудит. Твой Коля спас тебя от верной смерти. Прекрасно понимаешь, что значит перерезать сонную артерию. А тут не только выжила, но еще и рана затянулась.
— Есть зеркало? — спросила у нее Марина.
Наталка сунула руку в карман халата и достала зеркальце.
— Подержи. Вот так!
Марина оторвала пластырь от кожи шеи и оттянула в сторону подушечку из марли. Под нею обнаружился розовый и узкий шрам. И никаких следов от шва!
— Глазам своим не верю, — Марина возвратила подушечку на место и закрепила ее пластырем. — Чудеса!
— Кривицкий говорит, что это следствие воздействия руки волхва, — сказала Галя. — Он насытил плазму крови корпускулами здоровья. Степан Андреевич хочет провести эксперимент. Насытить ими донорскую плазму и влить ее больным.
Марине стало стыдно. Коля спас ее, начаровал растворы, затем заботился о ней, она же на него сердилась. Но почему он сказал⁈ Не хочет, чтобы волновалась?
— А ты помолодела, — внезапно охнула Наталка. — Чудно! Не сразу разглядела, но лет на десять точно.
— Да ну тебя! — поморщилась Марина.
— Она не врет, — заметила Галина. — Я тоже разглядела. Сначала думала: лицо осунулось после потери крови, но тогда б морщины проявились. А их-то нет.
— Дай зеркало! — попросила Марина у Наталки. Взяв, поднесла его к лицу. На нее смотрела молодая женщина, нет, даже девушка, какой Марина себя помнила еще интерном. Исчезли мелкие морщинки возле глаз, горизонтальная — на лбу, кожа на лице разгладилась и прямо так сияла юностью.
— Как такое может быть? — Марина опустила руку с зеркалом.
— Да это все твой волхв, — ответила Наталка. — Насытил тебе кровь корпускулами, они не только затянули рану, но еще омолодили. Я тоже так хочу!
— Сначала перережь себе артерию, — хмыкнула Галина. — А перед этим попроси у жениха Марины, чтобы помог. Возможно, и получится.
— Ну, на хрен! — закрутила головой Наталка. — Меня и без того князь любит. Вот, видишь серьги? Золотые, с бриллиантами! Боря подарил. И обещал мне шубу. А твой татарин что?
— Яша предлагает стать его второй женой, — сказала Галя.
— Как это, второй? — Наталка удивилась.
— Одна-то есть. Но мусульманам можно и четыре.
— А с первой что?
— Бездетная. Но разводится с ней не хочет, говорит: она хорошая.
— Может, детей нет из-за него?
— Проверили — причина в ней. Вот он и говорит: раз девочку родила, родишь и мне, но только сына, — Галина улыбнулась. — Как будто можно угадать.
— Нет, я б второй не согласилась, — закрутила головой Наталка. — Как ты уживешься с другой в одной квартире?
— Яша говорит, что купит мне отдельную. У них так принято, чтоб у каждой был свой дом.
— Веру менять придется? — Марина подключилась к разговору.
— Для жены не обязательно.
— Как тебя примут его родители?
— Говорит, что будут рады — особенно, когда рожу.
— С работой у них как? — задала вопрос Наталка.
— Врач-педиатр к тому же травматолог с огромным опытом работы… — Галина повела плечом. — Сказал: с руками оторвут. У них в Казани на таких огромный спрос.
— И что решила?
— Пока что ничего, — Галина вздохнула. — Думаю. Боязно мне, девочки. Нет, мне он очень нравится — ласковый, заботливый. Вижу, что ко мне не равнодушен. Но как там сложится…
— Съезди к нему в гости, — посоветовала Марина. — Посмотришь город, познакомишься с родителями. В больницу загляни, спроси, как там у них с врачами. И дочку обязательно возьми. Пусть и она посмотрит и скажет, нравится ли ей в Казани.
— Ну, ей понравится, — Галина улыбнулась. — Там нет войны, прилетов. Яшу Катя обожает. Он без подарков не приходит: сладости, игрушки… Играет с ней, и дочка к нему тянется.
— Значит добрый, — заметила Марина. — Дети это чувствуют.
— Обещал ее удочерить, — сказала Галя. — После того, как забеременею…
Они еще немного поболтали, подруги попрощались и ушли, а Марина, утомленная, уснула. Ей снился сон: она и Коля играют с девочкой лет четырех. Та, хохоча, бежит от них, Коля ее ловит, и они взлетают над землей. «Пусти меня! — недовольно говорит ребенок. — Сама хочу летать!» «Тебе пока что рано, — отвечает Николай. — Вот подрастешь и научу». «Сейчас хочу!» — упрямится девчонка… «Это наша дочка, — поняла Марина. — Какая же она красивая!» Одинокая слезинка выкатилась ей на щеку и высохла на ней…
Николай же в это время сидел у Ярового, с которым перед этим созвонился, и излагал ему свою задумку.
— Любопытно, — контрразведчик, недавно получивший подполковника, задумался. — Необычно, дерзко, но и опасно.
— А что позволить этим сволочам и дальше бить по городу? — нахмурился Несвицкий. — Они не угомонятся.
— Знаю, — ответил Яровой. — Их командующий уже сказал по телевизору, что устроит ад в Царицыно. И наши дети будут жить в подвалах. Но рисковать людьми…
— Выход — бить! Да так, чтобы умылись кровью. Другого языка они не понимают. После того, как привезли в Царицыно начальника их ГУРа, теракты прекратились?
— Не буду спорить, — согласился подполковник.
— Вот и они заткнутся. Но без вашей помощи не обойтись.
— Имперцы согласятся?
— Дед пообещал поговорить с командующим корпуса.
— Дед?
— Вице-адмирал, советник императора, Несвицкий Николай Иванович. Я внук ему.
— Не знал, — подполковник поднял бровь.
— Николай Иванович признал меня официально. Перед этим досконально все проверил. Короче, я бастард его сына Михаила, погибшего в бою.
— Ну, если сам советник императора… — промолвил контрразведчик. — Но я такие вопросы не решаю. Поговорю с начальником.
— Пожалуйста, держите меня в курсе, — попросил Несвицкий.
— Конечно, — Яровой кивнул. — Мне нравится ваш план, хотя он авантюрный донельзя. Но вы везучий, Николай Михайлович, поэтому я поддержу. Удачи!
— Спасибо, — Несвицкий пожал ему руку. — Увидимся.
К себе он ехал в добром настроении. У него, похоже, получилось заручиться поддержкой контрразведки. Яровой поговорит с начальником, и тот, скорей всего, что согласится. Обстрелы города — боль для изнемогшего в войне Царицыно. И если есть возможность прекратить… Как поведут себя имперцы? Удастся деду убедить командующего корпусом?
Николай не предполагал, что намеченный им план претерпит изменения, и дерзкий рейд по устранению угрозы городу выльется совсем в другое…