Отец Геры когда-то преподавал в МГУ. Его считали хорошим африканистом и студенты, и весь преподавательский коллектив. Аншлаги на лекциях были тому подтверждением. Материал он преподносил интересно и живо, никогда беспричинно не придирался. Показывал характер только в нужный момент.
Последние годы перед тем, как погибнуть, отец продолжал изучать традиционные африканские культы.
Детские воспоминания рисуют крупного, упитанного мужчину с мягкими руками и носом картошкой. Остальные черты будто стерты школьной резинкой, и только фотографии воскрешают в памяти его родное лицо. Гера помнила, как в те времена он возвышался над ней, заботливо удерживал за руку. И так серьезно с ней разговаривал, что сразу же хотелось до него дорасти.
Про религии Африки отец рассказывал часами, только мало кто его понимал. Гера была еще слишком мала и не представляла, что в этих историях хорошего или дурного; матушка же, как только супруг начинал новую лекцию, не по-советски крестилась, чем вызывала его праведный гнев. И лишь Мулат, девятилетний кобель, преданно слушал все, чего бы хозяин ни говорил. Отец мог закрыться с Мулатом в ванной и долго читать ему что-то с листа.
Больше бесед с Мулатом отец любил пересказывать Гере легенды догонов – предания африканского племени, о котором узнал из книги «Бледный Лис» Марселя Гриоля. Эту книгу когда-то издали на родине автора, что делало ее недоступной для граждан из СССР. И все-таки книга как-то у отца оказалась. Похоже, отец использовал связи в среде дипломатов, иначе не объяснить. «Бледный Лис», не задержавшись у него на руках, вскоре отправился в долгое путешествие по личным библиотекам. Так отец, обладая сокровищем, щедро делился им с уважаемыми коллегами.
Прежде чем проститься с книгой, отец сделал выписки, перенес в толстый блокнот ключевые моменты из «Бледного Лиса», которые легли в основу его дальнейшей работы. Тогда Гера вряд ли могла понять отцовские рассуждения, да он и нагружал ими ее – пересказывал книгу так просто, как только мог это делать.
Догоны – народ удивительный. В век цифровых носителей и сложных электронных устройств они передают информацию так же, как и их далекие предки – рассказывая истории. Жрецы сохранили легенду о божественном Бледном Лисе, который спустился на Землю в ковчеге, чтобы здесь, на Земле, обосновались его потомки. Догоны хранят наскальные изображения Бледного Лиса: рисунок Лиса действительно напоминает лисицу, но иногда Лиса отождествляют с рыбой, и с чем связано расхождение, отец не мог объяснить.
Легенда о Лисе – лишь часть местного эпоса и, правильнее сказать, финальная часть истории. Ее начало гораздо эпичнее.
Догоны поместили в основу всего мироздания божественную сущность – Амму. У Аммы, в отличие от христианского Бога, с человеком ничего общего нет: четыре сомкнутые ключицы – вот и все описание. Гера представляла, что Амма – это энергетическое явление, процесс вселенских размеров. Гриоль переводит слово «амма» как «удерживать нечто в одном положении, при этом сильно сдавив». Ясно, что в таком состоянии Амма существовал всегда – и во времена, когда не было еще ни пространства, ни времени. В фольклоре других народов есть похожее понятие – «мировое яйцо».
Амма не сидел в «яйце» без движения, он «был сам как бы спиральным движением внутри яйца». Движение Аммы породило мельчайшее зернышко «по», которое никто не мог ни слышать, ни видеть, но которое само получало свет и звук, оставаясь при этом неслышимым и невидимым. Это зернышко «по» превратилось в нашу Вселенную после того, как открылся «глаз Аммы». Все то, что двигалось внутри, вырвалось, образуя внешние движения по спирали – «йалу уло». Словом «йалу уло» догоны называют и млечный путь, и другие, непохожие ни на что миры, которым в космосе несть числа. Четыре ключицы бога Амма определили координаты пространства. Так, по представлениям догонов, – танцуя, Амма создал Вселенную.
Недолго Амма радовался тому, что у него получилось. Неживое теперь казалось Амме недостаточно совершенным. Так на свет появилось самостоятельное существо, получившее имя Номмо: человек-змея, у которого и руки, и ноги отличались особенной гибкостью. Амме так понравился Номмо, что вскоре он размножил его, – как бы сейчас сказали, клонировал. Новые существа оказались похожими на первого Номмо, а всего их было четыре. У четвертого, называемого догонами Ого, был любознательный нрав и особенная сообразительность, и это свойство характера помогло ему отправиться в путешествие на ковчеге. Три раза Ого путешествовал, и всякий раз Амма сердился. Чтобы усмирить непокорного, Амма вернул Вселенную в зернышко «по».
Сколько прошло времени до создания новой Вселенной, легенда молчит. И все же Амма снова проделал ту же работу. В этот раз Амма остался доволен: четыре его ключицы сомкнулись, и он принял прежнюю форму.
Легенды догонов просуществовали века и нисколько не изменились с момента,, когда однажды их кто-то в первый раз рассказал.
Именно «Бледный Лис» сподвиг отца на экспедицию в Нигерию в очередные студенческие каникулы. Отцу удалось выбить эту командировку; ему, уважаемому африканисту, начальство отказать не посмело. В те времена Гере исполнилось семь. Когда ее отец вернулся после длительного отсутствия, на стене родительской спальни разместилась коллекция масок с сильным древесным запахом. Отец говорил, что эти необычные маски в прошлом принадлежали жрецам.
Матушка связала из ниток букле – белых, оранжевых и коричневых – узорчатое покрывало. Вместо тумбочек рядом с кроватью расположились высокие барабаны, перетянутые упругой кожей, а на полу, по бокам от кровати, – два пестрых тряпичных ковра. Атмосфера в родительской спальне больше не была, как прежде, умиротворенной. Вечером в спальню к родителям Гера намеренно не заглядывала. Ей мерещилось, что там поселились злые африканские духи.
Тогда же отец, вдохновленный примером Марселя Гриоля, взялся за книгу «Афрорелигии: правда и вымысел». Строчка за строчкой, лист за листом, книга на ее глазах прибавляла объем, набирала вес и авторитет. Сначала Гера сравнивала ее с журналами, которые мама листала по вечерам. Потом соизмеряла с детскими книжками. Но вскоре и это сравнение истрепалось – труд был со временем закончен. И все же книга так и не побывала в типографии, осталась дома в единственном экземпляре. Отец улетел в Мавританию, вернулся из этой поездки, чтобы, не распаковывая чемоданов, отправиться на Мали – в какой уже раз изучать аборигенов плато Бандиагара. Когда снова вернулся, на той же неделе погиб под колесами поезда.
Странная смерть. Раньше отец Геры никогда не бывал в месте, где его обнаружили. Говорили, что он поехал к студенту, чтобы подтянуть его по истории. Гере такая версия отцовской гибели сразу не приглянулась. Потому что отец не давал уроков за деньги.
Сегодня Гере в руки попала та самая книга.
Матушка попросила найти медицинскую энциклопедию, чтобы почитать про болезни горла. Энциклопедию она недавно видела в родительской комнате. У матушки есть странное правило – перекладывать книги, складывать их на пол в стопку, чтобы в нужный момент отыскать нужный ей том. За несколько месяцев стопка вырастает до невероятных размеров, что не мешает матери в очередную убору возвращать книги на место. Со временем история повторяется. Матушка называет этот процесс «утеканием капитала».
Где искать энциклопедию, Гере было известно. Поэтому она сразу отправилась в комнату и внутри огляделась: маски продолжали висеть на стене в том же порядке, как их развесил отец; признаков «утекания капитала» тоже не было – из-под кровати торчали разноцветные книжные уголки.
Она присела на корточки, запустила руку в щель между нижним краем кровати и полом, вытащила наугад пару книг. Обе были не те, что искала. Первая – по рукоделию; мать иногда распускала старые отцовские свитера, чтобы связать носки или другие вещицы для суровой зимы. Вторая рукопись – вручную сверстанные, истрепанные страницы в плотном коричневом переплете – отцовский труд, начатый еще в советские времена.
Из груди Геры вырвался вздох:
– Творение папиных рук. Вот нет его рядом, и книга не издана!
Она снова нагнулась. На этот раз в руках оказался нужный матушке справочник.
Перед сном она раскрыла папину рукопись и бегло, не вдумываясь в содержание, ее пролистала. Отец рассказывал про африканские культы, про эпос догонов, Амму – верховное божество и про звезды, с которых спустились их далекие предки.
О месте, где жили догоны, она прочитала внимательней:
«История и представления обывателей – вещи несоразмерно далекие. Обыватель считает африканские племена отсталыми, полудикими группами родственников, объединенных общим занятием: скотоводством, земледелием или охотой. Обыватель о племенах верхнего Нигера если и слышал, то сразу же позабыл, а о догонах он и подавно не знает.
Между тем история местных племен насчитывает не одну сотню лет. Здесь, в предгорьях плато Бандиагара, исследователь и писатель, Марсель Гриоль обнаружил рукотворный туннель – вход в загадочную страну рассказчиков невероятных и удивительных.
Известно, что жрецы догонов в далеком прошлом занимались торговлей со странами Средиземноморья, вступали в контакт с жителями северных регионов. Спокойная жизнь догонов закончилась с приходом завоевателей, которые вторглись в земли верхнего Нигера со стороны нынешнего Марокко. Вскоре этим же племенам пришлось отражать натиск европейских колонизаторов.
В целом история Африки – это печальное повествование о людях, которых многие хотели поработить.
Некоторые религии, в первую очередь – вуду, подверглись влиянию новых, пришлых религий. Вера догонов не изменилась, несмотря на близость Ганы, Мавритании, Алжира, Нигерии. Догоны непостижимым образом сохранили историю племени непорочной. Взгляд догонов на зарождение мира настолько особенный, что ни исламу, ни тем более христианству места в нем не нашлось.
Француз Гриоль, единственный из прочей плеяды исследователей, сумел получить доступ к некоторым их откровениям».
О догонах Гера знала от папы, поэтому быстро пробежалась взглядом по страницам. Зато главу, посвященную вуду, перечитала несколько раз.
Сзади к чистым страницам отец приколол схемы, фотографии, рисунки карандашом. Фигуры темнокожих людей на этих набросках были хорошо прорисованы, но сами люди Геру не интересовали, совсем. Не было ничего интересного ни в выражении одинаковых лиц, ни в одеждах туземцев, ни в их бедных жилищах.
Она запихнула изображения в бумажный конверт, скрепила их металлической скрепкой. Конверт вернула на прежнее место.
И все же книга, как напоминание об отце, притягивала ее. Вдруг в ней найдутся подсказки, которые укажут на причину папиной смерти?
Долистав до последней страницы, она захлопнула книгу.
«Завтра на досуге прочту повнимательней. А сейчас пусть полежит в рюкзаке».
В офисе она оказалась ближе к полудню. Шеф неодобрительно на нее посмотрел, но от комментариев воздержался. Не всякий начальник станет терпеть выкрутасы своих подчиненных, если это не Леонид Анатольевич, уважаемый шеф.
На столе процветал беспорядок, устроенный ей накануне, ведь она забыла убраться. Слева лежала истерзанная сквозняком стопка с бумагами, подальше – несколько ручек разного цвета, справа остался след от кофейной чашки, которая нашлась в ящике письменного стола. Оба монитора слегка запылились, не мешало бы их протереть. Пара минут уборки, и люди, находящиеся в одной комнате с Герой, засобирались обедать.
Перерыв она провела за рабочим столом – гуглила в интернете, намереваясь найти слово, которое слышала накануне: «лемурги». Она надеялась, что словечко всплывет, ведь не с Луны оно появилось. Возможно, так называются морские водоросли или забытые формы жизни эпохи палеолита.
Как она ни старалась, информацию про лемургов обнаружить не удалось.
Гера развернулась в кресле. Программист Саша, чей компьютерный стол располагался напротив окна, обедать в кафе не ходил – перекусывал тем, что приносил из дома в контейнере. Его тонкие пальцы двигались по клавиатуре с музыкальной сноровкой; и часто она увлекалась зрелищем, забывая, о чем хотела заговорить. Но не сегодня.
– Шурка, ты что-нибудь слышал про лемургов?
У Сашки от природы вытянутая, кучерявая голова, посаженная на нелепую гусиную шею. Очки он давно не носил, заменив их удобными линзами. На работу, в отличие от других программистов, он всегда приходил в костюме и часто подтрунивал над ее антиофисным видом, а особенно – над вызывающим малиновым рюкзаком с пайетками, который с момента его появления грозился залить чем-нибудь подходящим, например, чернилами. Вне работы Саша увлеченно занимался хакерством – из спортивного интереса взламывал сайты, а потом сообщал хозяевам о лазейках в защите. Гера искренне верила, что делал он это бескорыстно, из соображений человеколюбия, поскольку другая сторона его натуры ей была неизвестна. О собственном хобби Шурка поведал ей сразу, как только устроился на работу. Тогда она думала, что неловкому худощавому пареньку захотелось произвести на нее впечатление. Позднее он не раз подтверждал собственную репутацию знающего человека.
И теперь Гера надеялась, что и про лемургов он тоже что-нибудь знает.
– Леминги? Это такие зверьки?
– Понятно. Забудь.
Сашка пристально на нее посмотрел:
– В игре ты точно не будешь участвовать? Может, все таки передумаешь?
– Вот только игр мне сейчас не хватает.
Еще одним пламенным увлечением Шурки были ролевые игры в условиях города – занятие возмужавших подростков, которым осточертели онлайновые забавы.
Гера знала о ролевых играх практически все – ей об этом рассказывал Сашка. Сюжет строился на мотивах компьютерных квестов, книги или нашумевшего фильма.
Мастер игры составлял развернутый сценарий, прописывал роли, выбирал время и место. К игре участники готовились загодя: костюмы, атрибутику и прочие детали игры следовало выбрать до срока. В назначенный день участники собирались, и слаженный механизм запускался. Задача мастера – отслеживать, чтобы игра не выходила за рамки, чтобы сценарий соблюдался без передергиваний.
Гере было известно, что Шурка готовился к игре «Территория», чтобы выступить за клан анархистов. В клане заболела Волчица, и никого накануне игры на эту роль не нашлось. Позвали Геру. Она отказалась.
Во второй половине дня ее одолел озноб, и захотелось вздремнуть. Работа не шла. Она с трудом досидела до вечера.
В вагоне метро она рухнула на свободное место. Мужчина азиатской национальности – тот, что это место освободил, – торопливо направился к выходу, толкая перед собой большую сумку-«тележку». Невдалеке от Геры кто-то сердито запричитал: «Нет, вы видели? Будто бы ей это место уступили!..»
Слова звучали издалека. Гера погружалась в сон.
После смерти отца в снах снова и снова проигрывалась ситуация: она сидит в позе лотоса на матушкином покрывале, отец – живой и такой настоящий – расхаживает вдоль окна. Они разговаривают.
Отец разъясняет ей непонятное. Она ненадолго запоминает его слова, потом переспрашивает, как делала в детстве. Если проявляет упрямство, маски оживают и зловеще хохочут.
И так много, много долгих ночей.
Жаль, но ничего значимого из ночных разговоров с отцом она так и не вынесла, кроме улюлюканья масок.
Сегодня она снова сидела на той же подстилке, испытывая многократно усиленное «дежа вю». Отец выглядел осунувшимся, обросшим щетиной.
– Если где-нибудь встретишь кубомедузу, спасайся, – наставлял он. – Природа снабдила ее двухметровыми щупальцами – тонкими, крайне опасными. Яд кубомедузы токсичен. Смерть наступает за считанные минуты.
Сон уносил Геру дальше – в неизведанные места, в долину, покрытую мелкой растительностью. Но она шире раскрыла глаза и ущипнула себя за запястье.
– Папа, мне не запомнить. Куба при чем здесь? Эта тварь живет возле Кубы?
– Речь не об этом. Дело в Австралии.
Голос отца стал невнятным, прерывистым, как будто их разговор транслировался на коротких волнах:
– …в восемь раз ядовитее скорпиона, в полсотни раз опасней гремучей змеи…
То, что он рассказывал, требовало осмысления. Во сне этого сделать нельзя. Нужно просто запомнить.
– Ух ты, – наивно воскликнула Гера.
Сон причудливо изменился: перебросил Геру в воды реки, где она, как будто совсем еще девочка, плескалась с другими детьми.
Ногу обожгло что-то тонкое. Она постаралась избавиться от нитей, но не смогла. Кто-то схватил ее под руки, вытащил из реки, положил под голову полотенце. Нити продолжали цепляться за кожу, срослись с ней, делая боль нестерпимой. Как будто лезвие сначала докрасна раскалили, а потом провели им по телу.
– Гера! – отец тряс ее за плечо. – Очнись, нужно бороться!
Наверное, это неправильный сон.
Незнакомец бесцеремонно дергал Геру за капюшон: «Эй, просыпайся. Дома нужно спать, а не в метро. Здесь тебе подушку под голову не подсунут».
Сон улетучился, оставив в памяти терпкий древесный запах.
Перед глазами возникла старуха с допотопными, сшитыми вручную авоськами. На секунду Гере показалось, что лицо ее, и без того безобразное, покрыто едва заметной щетиной. Чтобы избавиться от наваждения, она заморгала. Конечно, не бывает такого, и шерсть у старух на лице не растет.
Вместо того чтобы по-прежнему ехать в вагоне, Гера, согнувшись, сидела на лавочке одной из весьма удаленных станций метро.
– Как я здесь оказалась?
– Ну, уж это тебе лучше знать! – злобные интонации привели ее в чувство: – Ты что, пьяная? Мне полицию вызвать?
– Извините, я просто… на работу хожу больная. Спасибо, что разбудили. Мне нужно идти.
Подхватив гламурный рюкзак, Гера бросилась к эскалатору. Там слегка отдышалась; что это она, в самом деле? Никто бы не стал вызывать полицию, ведь таких, как она, задремавших, в метро пруд пруди.
Решив не возвращаться, Гера поднялась наверх. В помещении вестибюля нашла укромное место: угол между киоском с газетами и мраморной стенкой. Достала из рюкзака леденец, запихнула за щеку. Горло продолжало саднить, это действовало угнетающе. Лучший способ избавиться от мыслей о боли – прогуляться по улице.
Когда стеклянная дверь распахнулась, сильный порыв влажного ветра ударил в лицо. Погода испортилась, и вместо ясного дня Геру ожидал сырой и промозглый вечер.
Атмосфера соответствовала настроению.
Чертовщина какая-то происходит. Как она могла бесконтрольно выйти из вагона метро? Как она вообще оказалась в этом районе?
Взгляд, мельком брошенный на стрелки часов, ситуацию не прояснил. В метро Гера вошла приблизительно в шесть двадцать пять. Сейчас на часах семь ноль четыре. Где она болталась все это время? С чего это ей показалось, что женщина, которая ее растолкала, как будто короткой шерстью покрыта? Почему в последние дни ей мерещится жуть?
Хорошо, после кошмарного сна может привидеться все, что угодно. Но чем тогда объяснить исчезновение человека на чертовом колесе?
Допустим, человек этот – профессиональный гипнотизер. Ему бы не составило труда убедить Геру в чем угодно, она болеет. Подобное может с каждым случиться.
В природе помимо человека не существует других разумных существ. Нет ни мутантов, ни оборотней. Нечисть разгуливает по городам лишь в голливудских блокбастерах. И лемурги, живущие бок о бок с человеком, – тоже чья-то фантазия.
Нет ничего более отрезвляющего, чем запах асфальта вперемешку с автомобильными выхлопами. Характерный для города смог раньше мог вызвать у нее тошноту, но теперь она даже рада была, что дышит той гарью.
Неподалеку готовили курицу-гриль; аромат свежего мяса приятной щекоткой разбудил обоняние. Посторонних запахов не было. Посторонних – тех, что пугают, тех, из-за которых нервы с утра на пределе.
Вокруг привычный московский пейзаж: вдоль бульвара извилистая изгородь лип, газон с оранжевыми петуньями, оживленная проезжая часть.
За автобусной остановкой, подложив под колени подстилку, сидела старуха в коричневой куртке с рваными рукавами. Лицо старухи скрывал такой же выцветший, коричневато-серый платок. Если мимо проходил человек, она жалостливо крестилась, наклонялась вперед, касалась головой тротуара. Рядом лежала трикотажная шапка в мелких цветочных узорах, в которой незаметной горсткой блестели монеты – с десяток-другой рублей.
Из-под скамейки вылез котенок и прямиком направился к шапке с монетами. Пока он принюхивался, старуха распахнула ворот, достала оттуда завернутый в тряпку кусок колбасы. Сначала она сама откусила немного, остальное протянула котенку. Тот жадно схватил колбасу и сразу же умчался к ближайшей палатке, где быстро уничтожил добычу.
В рюкзаке затрезвонил мобильный. Пока Гера расстегивала рюкзак, звонки прекратились. Зато, одна за другой, упали несколько sms-ок: оператор сообщал о непринятом звонке, шеф требовал перезвонить, Катя успокаивала в отношении последних анализов.
Из всех троих самый нетерпеливый – шеф. Этому человеку нужно звонить в первую очередь.
– Леонид Анатольевич, это Гера. Что-то произошло?
Голос шефа был благодушным, но слегка озабоченным:
– Зарплатную ведомость кто будет подписывать? Деньги в этом месяце не получаем?
Деньги Гере действительно были нужны, и Леонид Анатольевич знал, как для нее это важно. Поэтому она ответила вежливо, нажимая на страдальческие нотки в голосе:
– Леонид Анатольевич, извините. С утра неважно себя чувствую. Это не потерпит до завтра?
– Теперь уже, конечно, потерпит. Но завтра обязательно сделай.
Через минуту в трубке послышался другой голос: тревожный, родной.
– Доченька, где ты пропала? С тобой все в порядке?
– Не волнуйся, мам. Я уже еду домой.
– Хорошо, моя дорогая. Не задерживайся.
Еще звонок.
– Катя, ты что-то хотела?
– Врач определился с диагнозом. Просили тебе передать, что нет у тебя ни СПИДа, ни сифилиса. Это простой, ничем не примечательный тонзиллит. Вылечим, плевое дело. Приедешь домой – перезвони, поболтаем.
От разговоров с близкими людьми на душе у Геры стало комфортно.
Вот и выяснилось, что у нее обыкновенная форма болезни. Банальнее не бывает. Плевое дело, подлечат.
Жизнь снова обретала черно-белые полутона. И перемен в ближайшем будущем не предвиделось. Господи, как хорошо-то!
Она подошла ближе к озябшей старушке, достала из рюкзака кошелек, извлекла две сотни рублей и положила их в шапку.
– Бабушка, идите домой. Купите себе что-нибудь, поешьте.
Сзади кто-то тронул ее за плечо. Раньше эту женщину Гера никогда не встречала.