Лоза отступила под землю. Каменная лестница задрожала, а потом все утихло. Ничего не осталось. Ничего. Только…
Герард склонил голову, наклонился к земле, стиснув зубы так сильно, что думал, что его челюсть сломается. Слезы лились по его лицу, тело содрогалось. Его стошнило, и содержимое желудка было черным от пыли обливиса, пока текло по ступеням вниз.
И Герард пополз, тяжко потащил тело к останкам на камне. Слезы затмевали глаза, но он все равно видел тот ужас. Он протянул дрожащую ладонь, нашел сломанные пальцы и крепко сжал их.
Фейлин… Лизель…
Его губы двигались, он пытался выдавить слова, но они не шли.
— Пусть Богиня примет тебя… — он закашлялся, сплюнул и согнулся. — Пусть Богиня… пусть… О, Богиня! — он всхлипывал. Весь вес зла и ужаса упал на его плечи. Он ощущал жестокость, неправильность, кошмар, который привел их всех в это место. Он ощущал свою вину за все те моменты на дороге ужаса, где он оставил след. Безнадежность, беспомощность были невыносимыми. Он знал, что не сможет встать, не отыщет силы.
Нежная прохлада коснулась его лба, словно мягкая ладонь.
«Герард…».
Его сердце застыло в груди. Он точно сошел с ума. Он потерял разум.
«Герард… любимый…».
Он резко сел, отклонил голову. Его легкие напряглись, он не мог вдохнуть.
Что за свет сиял, незаметный глазам? Что это был за голос, который он почти узнал?
Прикосновение пальцев, как перышко на щеке. Губы задели его открытый рот в пыли…
Он моргнул. И остался один на ступенях, согнувшись над останками. Один с ограниченными смертными ощущениями. Запертый в смертное тело. Один.
Тихие улицы Дулимуриана окружили его. Идол ждал сзади.
Герард бережно и нежно опустил окровавленную ладонь Лизель на то, что осталось от ее груди. Дрожащими пальцами он закрыл ее глаза. Он не знал, были ли силы встать, но напряг ноги, и они послушались. Он встал и повернулся к идолу.
Возможно, повернулся к своему концу.
— Богиня, — прошептал он. — Моя жизнь, моя смерть… то, что останется. Используй это.
Он стал спускаться по лестнице, направляясь к дороге, которая вела к развалинам центра города.
Блеск привлек его взгляд. Герард увидел яркий край чего-то у основания лестницы, в стороне, отчасти скрытого. Он не заметил это раньше. Но он понял, что это было, раньше, чем четко увидел. Он пошел туда инстинктивно, согнулся и уверенно сжал рукоять меча.
Черный мез из чистого облидита. Острее любой стали. Он медленно повернул его, глядя удивленно на клинок. Он был создан мастером, вес был удобным и странно знакомым в его ладонях. Подарок для принца. Для короля.
Герард скривился. Он ощущал во рту вкус обливиса и рвоты.
ГЛАВА 9
Слова Одиль звенели в воздухе, разносились эхом, как далекий звон колоколов в храме:
Убей меня.
Убей меня.
Убей меня.
Айлет смотрела на Жуткую Одиль. Казалось, по бокам зрения потемнело, и она видела только высокую холодную женщину. Эхо утихло, оставив такую идеальную тишину, такую полную, что Айлет почти могла поверить, что слышала шелест пылинок обливиса в воздухе.
Внезапный хищный вопль вырвался из ее горла. Игнорируя боль в ребрах и ноге, она бросилась на Одиль, поймала ее за горло. Ей не нужна была сила Ларанты в этот миг дикой кровожадности. Сил ее тела хватало. Она бросила ведьму легко, как соломенную куклу. Одиль рухнула на черную землю, грязь испачкала ей лицо, брызнула в глаза Айлет. Айлет опустилась на ее грудь, села на ней и прижала железную цепочку оков к горлу женщины под ее подбородком, давила все сильнее у гадкого шрама, где Избранный король отрубил голову Яда.
Айлет не нужны были активные теневые чувства, чтобы ощутить растущую магию вокруг нее. Дух в Жуткой Одиль ответил на атаку, выпустил темные руки из тени. Но, хоть Айлет ощущала магию, кипящую вокруг как буря, удара не последовало.
Вместо этого странная песня звенела в ее ушах. Как песнь от флейты эвандерианцев, но сложнее, ужаснее. Песнь, которая, как она поняла, была там все время, но только до этого Айлет не могла ее слышать. Только в этот миг на грани жизни и смерти ее стало слышно, она проникла в ее ограниченные смертные чувства и ударила по подавленному теневому восприятию.
Она еще не слышала такой песни, но понимала, что это было. Это не могло быть ничто другое, ведь эта песня была из криков перед смертью и ужаса, из текущей крови и испуганных душ, из боли и печали, слез и ран. Все это смешивалось в жуткий хор тысяч воющих голосов.
Это была Краван Друк. Чаропесня, поддерживающая жизнь Одиль.
Только Айлет могла разбить эти чары. Она это и делала.
Айлет стиснула зубы и удвоила старания, давила сильнее той цепочкой. Ее кулаки уперлись в грязь по бокам от шеи Одиль, она давила на них всем весом. Глаза Одиль выпучились. Ее рот открылся, язык торчал. Ее ладони рвали пустой воздух. Она могла легко выцарапать Айлет глаза, порвать кожу, но она не трогала внучку.
В любой миг на нее могли напасть. Айлет знала это, приготовилась. Этот удар убьет ее, принесет боль. Она видела, что могла делать тень Одиль, она знала, как сильна та была. Обливис в воздухе резко затвердеет копьем, пронзит ее, прибьет к одному из деревьев. Или обливис в ее легких вдруг загорится, сжигая ее изнутри. Она ожидала ужасную смерть.
Но тень Одиль, хоть она извивалась, не атаковала.
Это было железо? Тень так сильно реагировала на железо, прижатое к горлу своего носителя? Но нет… железа было не так и много, чтобы подавить такую силу. Нет, это могло быть только…
Сама Одиль. Она сдерживала тень. Она позволяла Айлет убить ее.
Краван Друк стала оглушать.
Айлет охнула, подняла руки и отклонилась, отталкивалась ногами, чтобы отползти от неподвижного тела Одиль. Она пятилась, пока не уперлась в дерево, ее лопатки прижались к стволу. Айлет дико дышала. Она не знала, почему. Она не понимала этого. Она должна была закончить дело! Она была так близко… Она заскулила, прижала ладони к сердцу. Слезы катились из уголков глаз по щекам.
Одиль лежала какое-то время. Только грудь судорожно вздымалась и опадала, указывая на жизнь. Она медленно села. Обливис двигался вокруг нее, вытягивал грязь из ее волос и от кожи, очищая ее, пока она не стала чистой, как из купальни. Ее черные волосы ниспадали волнами вокруг ее лица, на плечи. Она выглядела не старше Айлет. Но ее шея была истерзанной, уродливой. Шрам немного открылся от атаки Айлет.
Одиль прижала ладонь к горлу, пальцы осторожно гладили кожу. Она повернулась на Айлет, спокойно посмотрела на нее.
— Ты не закончила, дитя. Попробуешь еще?
Айлет не могла ответить и даже покачать головой. Все ее тело сотрясалось, хотя она не понимала этого. Это были чары? Некая защита? Вариация Краван Друк? Что-то, чтобы она не завершила цель?
Нет. Она знала правду. Она не могла сделать это. Она не могла убить Жуткую Одиль. Не из-за чар или подавления. Это была только ее слабость, ее страх. Она не могла себя заставить.
Потому что… тогда она останется одна в этом мире.
Она снова увидела перед глазами сон об Одиль с руками в пепле, поднятым лицом к небу в крике, об Одиль, лежащую на кровати, окруженной темными шторами, повитуха отдала ее дочь, Олесю, в ее руки, об Одиль, стоящей высоко на ладони своего идола, глядящей, как армия Избранного короля приближается, как Кро Улар рушится вдали.
Одиль была одна.