Одиль чуть повернула голову, поймала взгляд Айлет. Айлет тут же перевела взгляд на свои ладони. Дрожь побежала по ее спине, взорвалась инеем в голове. Одиль могла читать ее мысли? Айлет скривилась. Беспомощность и надежда извивались в ней змеями.
— Ты можешь снять это? — вдруг спросила она. Ее голос звучал странно мягко и приглушенно в этой атмосфере. Она призвала смелость и посмотрела в глаза Ведьмы-королевы. Одиль с вопросом приподняла бровь, и Айлет показала ладони с оковами и железной цепью.
Одиль замерла, обдумывая вопрос. А потом покачала головой.
— Боюсь, даже обливис не поможет против железа, — она повернулась снова, черные волосы и лохмотья шелестели за ней, она грациозно пошла дальше. Для Айлет было чудом то, как она могла идти во мраке с такой уверенностью. Одиль полагалась не на смертное восприятие, чтобы дойти до места назначения. — Когда у меня будет моя корона, — бросила она через плечо, — сломать твои цепи будет просто. Клянусь, тогда ты больше не будешь скована железом.
Айлет стиснула зубы, подавляя возражения. Одиль говорила ей правду? Или это была еще попытка манипуляций? Она видела, что Ведьма-королева могла делать с силой своей тени. Она видела лес затвердевшего облидита. Железо было уникальным, странно сопротивлялось магии и отгоняло теней. Но было сложно поверить, что Одиль своей силой не могла сломать пару маленьких звеньев.
Она просто не хотела, чтобы у Айлет был доступ к Ларанте?
Шагая в паре шагов за Одиль, Айлет потянулась в себя, искала Ларанту. Ее тень многое дала ей в этот день, билась с влиянием железа, чтобы дать Айлет все силы и магию, какие удавалось передать. Она устала, была сильно подавлена. Айлет ощущала связь, ее тень дрожала в глубине ее души. Она не могла призвать ментальную картинку ее волчицы. Железо закрыло даже это, осталось лишь слабое ощущение бесформенного духа на глубине.
«Ларанта, — прошептала Айлет в голове, боясь говорить вслух. Но она не могла не утешить свою тень. — Ларанта, клянусь… если я выберусь из этих цепей, я не позволю ничему разделить нас снова. Ни железу, ни яду, ни огню, ни смерти. Ни даже Прибежищу».
Ларанта слышала ее? Она ощущала правду в глубине духа Айлет? Она понимала? Конечно, да. У них был один разум, один дух, они были связаны с рождения, неразделимы. Даже ложь, в которую Айлет верила годами, не смогла разбить любовь между ними.
Да, Айлет знала без тени сомнений, что Ларанта любила ее. Может, не так, как смертные понимали любовь, но Ларанта и не была смертной. Она существовала вне пределов и рамок смертного понимания любви и жизни. Но ее любовь была не менее сильной, хоть и загадочной.
Были ли такие существа мерзостями в глазах Богини? Если да, то Айлет тоже была мерзостью, ведь она не собиралась позволять огню отделять ее от тени. Куда уйдет Ларанта, туда уйдет и она. Если это означало вечность мучений в Прибежище, так тому и быть. Айлет никогда не отправит Ларанту туда одну.
Бум-бум…
…бум-бум…
…бум-бум….
Биение сердца Ведьминого леса стало таким громким и настойчивым, что прогнало Айлет из мыслей в мир, по которому она шла. Земля дрожала под ее ногами, и деревья вокруг нее будто двигались в пульсе дыхания, их корни пытались удержаться за гнилую землю.
Айлет остановилась. Ее смертные чувства трепетали, реагируя на что-то… что не было звуком. Если бы у нее был доступ к теневому восприятию, она точно ощутила бы сильную магию в воздухе. Страх трепетал в ее теле.
Одиль, которая шла в паре шагов впереди, почти пропала из виду за обливисом в воздухе. Она остановилась и оглянулась на Айлет, прочла выражение ее лица. Ее строгие черты на миг раскрыли тревогу.
— Корона, — сказала она. — Она чувствует, что я близко. Она хочет помешать мне вернуться в Дулимуриан. Она подняла защиту, и мои слуги пытаются пробиться, — она протянула руку к Айлет. — Идем. Нужно присоединиться к ним.
Айлет не сразу смогла двигаться. А потом кивнула и шагнула вперед. Но не взяла Одиль за руку.
Пейзаж был грубым и разбитым в этой части леса, с внезапными обрывами и резкими холмами, с которых все еще не было видно открытого неба. Они должны были идти медленно, но обливис будто собирался под ногами Айлет, и хоть она не чувствовала, что парила, он нес ее быстрее, чем она дошла бы сама. Одиль продвигалась впереди нее, движения были плавными, не выдавали спешки. Только развевающиеся волосы показывали ее скорость.
Вдруг утес в пятьдесят футов высотой оборвался перед ними, край появился резко из тумана. Раненые деревья впивались в него, торчали под странными углами, искаженные от попыток удержаться. На склоне утеса был только камень, без растительности, и Айлет увидела без помех пейзаж внизу.
Она впервые увидела Дулимуриан. Она видела окраину города, разбитые улицы, здания из облидита, погрузившиеся в гнилую землю, разорванные лозами. Она видела провалившиеся дороги, упавшие мосты, высохшие каналы. Разрушение было всюду, но величие как-то осталось.
Вдали — примерно в двух милях — стоял могучий идол Одиль на монолите в центре города. Даже без головы и на коленях он возвышался над Дулимурианом и лесом, одна рука тянулась к небу. Между пальцами что-то сияло. Пульсирующий голубой свет гипнотизировал красотой. Айлет осмелилась поднять взгляд туда, а потом перестала думать, чувствовать, замечать что-то еще. Ее манила та точка света. Ее душа, казалось, тянулась из смертного тела к живому эйтру и Сущности в нем.
Жуткий вопль порвал воздух внизу, и звуки боя пробили ее чувства, вернули ее в себя. Айлет моргнула, отпрянула на полшага и посмотрела на землю ближе к утесу.
* * *
Пятеро эвандерианцев добрались до утеса и смотрели на долину внизу. Они видели кошмарную армию, как и описывал Кефан, они бросались на стену, как волны, собирались с силами и нападали снова.
— Готов? — спросила она с улыбкой.
Они не выживут в этом. Никто.
Его ответная улыбка была как вспышка ножа. Он повернулся к монстрам, к своему безнадежному концу. Дикий боевой клич вырвался из его горла, он прыгнул и проехал по грубому склону тридцать футов к земле внизу, где приземлился на ноги, согнув их в коленях. Его сильные ноги оттолкнулись и направили его к захваченным тенями почти без паузы. Разъяренное существо бросилось на него, и он сбил монстра Нежной смертью, а потом метнул кровавое проклятие и рассек еще троих.
Теневое восприятие Холлис взорвалось от духов, покинувших смертные тела. Ее душа дрожала, воздух над ней замерцал, Прибежище открылось, чтобы забрать духов.
А потом она прыгнула, проехала по склону, не дожидаясь остальных. В таком бою нельзя было выступать единым фронтом. Каждый просто делал, что мог, один в бою со смертью.
Она направила тень на ближайший разум и обрушила силы, темную сторону своих способностей, которую она использовала только несколько раз за время Одержимости. Ее тень пронзила разум существа, наполнила его чистым страхом, худшим страхом — без надежды, без побега. Его смертное тело перестало бежать к стене, застыло, а потом задрожало, словно излишек эмоций вырывался из пор.
Сердце существа остановилось. Оно рухнуло на землю комком бесформенных конечностей, умерло от страха.
Холлис вытащила тень из его головы и послала ее к следующему захваченному тенью, духовная связь сверкала, как раскаленный хлыст.
Когда что-то появилось справа, Холлис повернулась и выстрелила Нежной смертью в большой красный глаз. Старуха с пастью зверя рухнула мешком костей у ее ног. Холлис зарядила скорпиону, управляя в это время тенью. Еще монстр завыл от ужаса и упал, содрогаясь при смерти. Холлис подняла руку и прицелилась. Еще один захваченный тенью пал, не врезавшись в нее.
Только спустя минуту боя она поняла, что монстры не давали отпор. Их тянуло к стене, и они не защищались, пока кто-нибудь не вставала на их пути.
Она могла использовать это преимущество.
Холлис попятилась, направила тень в еще один разум, оборвала еще одну жизнь вспышкой чистого ужаса. Справа она увидела одного из товарищей в красном капюшоне, но не было времени смотреть, кто из них это был, пока она снова заряжала скорпиону. Она давала ужасные смерти, она ненавидела себя за такое. Ни одно существо, даже обезумевшее от теневой чумы и проклятий, не заслуживало умереть от страха. Но ее тень была ее самым сильным оружием. И тут ей не нужно было переживать из-за нежности.
Она с мрачным видом выпустила силу в другой разум. Но в этот раз она столкнулась с сопротивлением.
Холлис моргнула и пошатнулась, ее тень грубо вытолкнули в воздух. Она не вошла в настоящий разум. Она посмотрела своими глазами на существо, которое пыталась пробить, похожее на насекомое, с множеством сочленений, но похожим на человеческое лицом.
Оно покачало головой от атаки. А потом посмотрело большими фасеточными глазами на Холлис. Пятнадцать других голов повернулись в тот же миг. Пятнадцать одинаковых голов.
— Проклятье! — закричала она. Это была тень-улей, одна сущность из множества частей. Только в одной был разум, который она могла одолеть, и притяжение стены не отвлекало это существо от врага. Может, из-за множества тел оно могло оставить несколько разбираться с противником.
Пятнадцать существ прыгнули на Холлис, странно сгибаясь, широкие пасти щелкали от гнева. Холлис выстрелила в одно Нежной смертью, и оно упало, но другие двигались дальше. Она потянула за духовную связь, чтобы тень стала ее щитом. Но захваченные тенью подступали, мешали видеть, не давали сбежать. Она била, резала, пронзала. Но их было слишком много.
Может, ей показалось… но в последние мгновения перед тьмой она слышала, как Фендрель кричал ее имя.
ГЛАВА 12
Река вдруг покинула извивающееся ущелье, она падала в маленькое озеро далеко внизу. Террин был рад выбраться из тесной щели, прошел к краю водопада, осторожно уперся сапогами в скользкие камни и посмотрел на долину.
На разрушенный Дулимуриан. Окруженный стеной живых лоз. Странное и пугающее зрелище.
Но не было времени глазеть. Последнюю милю он спешил на звуки боя и дрожь магии в воздухе, и теперь он видел источник. Массы чудовищ, захваченных тенями, бросались на черную стену физическими телами и всей своей магией.
«Что это, Нисирди?» — спросил Террин, вид его путал и злил.