— Фейлин? — тихо сказал он.
Она напряглась. А потом медленно повернулась и посмотрела на него, ее лицо было оскалом, выражение было чудовищным. Он невольно отпрянул на шаг, его сердце билось в горле. Но в следующий миг ее лицо вытянулось, выражение растаяло, другой дух бился за власть. Она обмякла, голова опустилась, руки сжали дерево.
— Фейлин, — сказал Герард и опустился рядом с ней. Он протянул руку, замер и взял ее за руку.
Ее тело дернулось от его прикосновения. Но ее пальцы переплели его пальцы, и она повернулась к нему, в глазах были слезы.
— Герард! — закричала она и прижалась к его груди.
Он притянул ее к себе, пока она рыдала. Он старался не думать о том, как просто она могла утащить его в Прибежище, и как быстро он мог умереть, и как он не смог бы даже помешать этому. Он старался думать только о Фейлин… Он любил ее раньше. Веселую Фейлин со смехом, похожим на звон колокольчика. Она могла танцевать ночь напролет, как цветок, кружащийся с весенним ветром. Фейлин… была его невестой. Он держал в руках не тело Фейлин, но ощущал ее душу внутри. Он узнал бы ее всюду, каким бы ни был ее облик.
Она перестала плакать. Она просто сжималась, держась за его рубашку, прижимаясь головой к его сердцу, как ребенок, который нуждался в утешении. Он держал ее, прижимался щекой к ее макушке, нежно сжимая руками, словно, если бы он держал ее близко и достаточно крепко, он мог еще спасти ее.
Но спасение было невозможным. Они оба знали это. И они просто сидели, тихие и испуганные, держались за то, что осталось между ними. Его тело дрожало. Кошмар, который он только что пережил, и яд в легких сделали его слабее, таким он еще никогда не был. И под этой слабостью его сердце колотилось, просило шевелиться, спешить к судьбе. Пока не поздно. Но он подавил те желания. Не было судьбы, видения, пророчества. Не в этот миг. В этот короткий миг была только Фейлин. И он был в этом миге с Фейлин.
Наконец, она отодвинулась и посмотрела в его глаза. Черты Лизель исказились, душа Фейлин смотрела из слезящихся глаз.
— Серина? — тихо спросила она.
Его горло сжалось с болью. Он видел перед глазами то белое неподвижное лицо на подушке, где он оставил ее. Такую холодную, хрупкую… недавно сломленную проклятием, с которым она не могла бороться.
— Она жива, — сказал он. Была жива пару часов назад, когда Террин встретился с ней в Дюнлоке. Он не знал, что стало потом с ней и всем замком. Словно убеждая себя, он повторил. — Она жива.
— Хорошо, — Фейлин кивнула, опустила подбородок к груди. Кудри Лизель упали по бокам ее лица. — Я… не хочу убивать ее, Герард. Не хочу.
— Знаю, — Герард нежно коснулся ее щеки. Все ее тело дрожало под его пальцами, и его душу сдавила печаль. Он хотел спросить ее о Террине. Он хотел спросить, что Фантомная ведьма сделала с его братом. Но он боялся ответа, не смог заставить себя произнести слова.
— Я… не знаю, смогу ли держаться дольше, — прошептала она. — Я так… устала. Так мало сил. Они сильнее меня. И злее.
Герард медленно кивнул. Он не знал, что сказать, так что держал рот на замке. Когда Инрен захватит власть, она убьет его. Ему стоило встать, ударить по телу, пока он мог, и поспешить покинуть это место. Но каким был смысл? Даже если он поднимет руку на Фейлин, он не знал, где он был. Его окружал огромный Ведьмин лес. Сверху не было солнца, света, звезды, которая помогла бы направить его. Только мрак и яд, сколько было видно.
Фейлин склонила голову, светлые ресницы трепетали.
— Они всегда говорили мне, что ты — Золотой принц. Ожившее обещание Богини, — в словах не было насмешки. Может, там был даже восторг.
Но она словно ударила Герарда по животу.
— Да, — сказал он, выдыхая. — Мне тоже говорили это. Но это не правда.
— Я это поняла, — ответила Фейлин, качая головой. — Я видела Жуткую Одиль, Яд. Она жива. Ее удерживают нити магии, но она жива. И она заберет корону. Ничто ее не остановит, даже Ведьмин лес.
— Я ее остановлю, — он не звучал уверенно. Но когда он сказал эти слова, что-то случилось… что-то изменилось в нем. Может, это его безумие толкало его глубже. Не важно. Слова сорвались с его языка, его сердце билось в ровном ритме, и он стал дышать легче, несмотря на яд в легких.
Он посмотрел на Фейлин, и ее она разглядывала его лицо.
— Ты не можешь ее остановить.
— Остановлю, — ответил он. — Но сначала мне нужно в Дулимуриан.
Фейлин замотала головой.
— Это уже не город Новой Богини. Он теперь принадлежит короне. Не сомневайся, Герард! Я видела этими глазами. Я видела стену вокруг города, стену живых лоз. Даже Одиль не может пройти. Пока что. Она… заставила ведьму перенести ее. Перенестись за стену. Это чуть не уничтожило нас.
Эффект ее слов был не таким, как хотела Фейлин. Герард, слушая ее предупреждение, ощутил, как ожила надежда.
— Одиль не дошла до города? — прошептал он. — Одиль не добралась до города, — он встал, сила вернулась, вдохновение питало его душу. — Еще есть время!
Фейлин, сидя в грязи, смотрела на него, все быстрее мотая головой.
— Нет, нет, нет. Ты меня не слышал? Ты не можешь пройти! Никто не может. Даже Одиль.
— Но я пройду, — ответил Герард. — Я видел это, Фейлин. Так должно быть, — он протянул руку и, когда она осторожно взялась за его ладонь, он поднял ее на ноги. Она стояла близко к нему, холодная, дрожащая, отчаянная. Духи воевали за ее глазами. Но он смотрел в ее центр, смотрел только на Фейлин.
— Ты можешь отвести меня туда? — спросил он. — Можешь отнести к стене?
Она медленно кивнула.
— Это не далеко. Но там нет рядом якоря. Придется идти.
ГЛАВА 6
Террин стоял, моргая, в тенях, пойманный в бесформенный сон.
Но он не долго был бесформенным. Тьма стала силуэтами, которые он, казалось, узнавал. Они медленно затвердели, он стал четче видеть. Он видел знакомые здания, шел по узкой каменной дороге между ними, держался ближе к стене. После пары шагов он понял, что миновал зернохранилище, шел к конюшням замка Дюнлок. Свет луны озарял каменный двор перед ним, и было во всем этом что-то знакомое, даже в напряжении в воздухе.
Когда его уши уловили тихие шаги за ним, он юркнул в убежище у двери зернохранилища и выглянул из укрытия на приближающуюся фигуру. Она тоже держалась зданий, скрывалась в их тенях, но порой не могла ничего поделать и шагала под светом луны. Белое сияние открыло строгое лицо, темные брови, длинные волосы.
Его горло сжалось при виде нее, желудок стал комом. Инстинкт или воспоминание гнали его двигаться. Словно он делал так раньше. Когда она ступила на узкую тропу между зернохранилищем и другой каменной пристройкой, он схватил ее за руку, ощутил в ней трепет удивления. Он плавным движением развернул ее и прижал к двери.
Длинная красная юбка задела его ноги. Этого не было в его воспоминании, нет, воспоминания смешались. Но ему было все равно. Пока его ладонь сжимала ее руку, а другая закрывала ее рот, подавляя гневный крик. Ее дыхание было горячим под его ладонью, и ее глаза яростно смотрели на него, словно искры гнева летели во тьме.
Те искры распаляли огонь в нем.
Он склонился ближе, и его ноздри наполнил ее запах — щелочное мыло, лошадь, хвоя и кожа. А еще пьянящий женский аромат. Когда он убрал ладонь с ее рта, она не стала говорить. Ее рот приоткрылся, она быстро дышала. Ее грудь вздымалась и опадала, словно она пробежала милю. Она была в прекрасном красном бальном платье, которое открывало ее плечи, подчеркивало ее декольте. Он видел шрам от длинного пореза, который сделал Фендрель, выпуская обливис из ее тела. Шрам тянулся между ее грудями, был красным на белой коже.
Его сердце болело от вида. Его ладонь лежала на ее голом плече, спустилась, пальцы нежно коснулись шрама, обвели его легонько. Она поежилась от его прикосновения, ее дыхание дрогнуло. Он отодвинулся и посмотрел в ее глаза. Ее глаза еще пылали, но она уже не сердилась, выражение лица было другим. Ее приоткрытые губы дрожали.
Жар кипел в венах Террина. Он знал закон святого Эвандера. Для захваченного тенью, как он, эти чувства, ощущения под кожей были непростительным грехом. Он знал, что смотреть на ее лицо, в ее темные глаза, на ее плечи, было как стоять на краю обрыва. Когда он упадет, его не смогут спасти. Он должен был отпустить ее. Он должен был отвернуться и убежать от искушения, как его учили.
Но он не мог. Он застыл, очарованный.
Его рот двигался. Он пытался произнести ее имя. Но язык не успел пошевелиться, она встала на носочки и прижалась к его губам своими. От этого молния шока пронзила его.
Он отпустил ее руку, схватил ее за волосы у макушки, удерживал ее голову на месте, пока целовал ее снова и снова, поворачивая рот то так, то иначе, стараясь найти идеальное сочетание с ней. Ее ладони лежали на его руки, поднялись к шее, пальцы нагревали его кожу. Он с рычанием отклонил ее голову, поцеловал ее щеку, челюсть, шею к шраму между ключицами. Он ощущал нежный трепет ее пульса под губами. Ее тихое скуление пело в его ушах, сводило с ума.
Его руки вдруг оказались полными огня.