Встал я, как и в первый день, под звучный удар материнского молота. На улице было всё так же темно. Не отдохнувшее тело чувствовало себя немного лучше, чем вчера. По крайней мере, теперь спускаться и подниматься по лестнице я мог не опираясь на стену. Заметив меня, Хельга, в очередной раз удивленно покачав головой, приветственно кивнула, а после вернулась к своей работе. Я же, разминаясь и растягиваясь, принялся за обыденное. В первую очередь — уборка за моими домашними свинками. Повсеместно по-прежнему валялись кувшины, местами были разбросаны остатки еды, но, что удивительно, исполнив мою просьбу, Сигрид всё же собрала посуду и вынесла её во двор, не забыв даже замочить. Или это за неё сделал дождь? Едва мои руки коснулись кучи, как тотчас на горизонте показался знакомый силуэт.
Полупоклоном приветствуя меня, из предрассветной темени, по вымощенной мною деревянной дорожке подошла соседская "кошка". Сегодня она была одета в более простые, обтягивающие её тощее тело вещи, из-под которых в области шеи я заметил непонятный рисунок.
«Рабский ошейник», или же «Печать слуги», как пояснила она. Всем местным рабам для предосторожности на кожу наносилось проклятье. Оно было чем-то вроде тех же кандалов, сдерживавших рабов от побега или умышленно причинения вреда своим хозяевам и их имуществу. Этот ошейник мог мгновенно убить ослушавшегося подчинённого или заставить его испытать невыносимые мучения. Обязательный атрибут на теле каждого невольника.
Закончив свой рассказ, та, зевая, забрала у меня деревянный таз с посудой. «За всё уплачено» — пояснила кошка, предложив мне отдохнуть. Было бы неплохо поспать лишний часок-другой, но у меня на это утро ещё были и другие планы.
Быстро прибравшись на первом этаже, взялся за готовку. Чищенный картофель весело дрыгался в чане с кипящей водой, а курочка на вертеле постепенно принимала положенный ей золотистый оттенок.
Не знаю, почему, но именно пюре с поджаренной, а не с сожжённой к чертовой матери курицей, сейчас мне хотелось больше всего, ведь от одного воспоминания того, что мои сёстры называли «супом» — хотелось плеваться и бежать куда глаза глядят. Еда настоящих варваров!
Спустя некоторое время, на приятный запах исходивший от мяса слетелись остатки нашего сонного царства. Первой, как и положено, была старшая. Не успев умыться, та потянулась своими грязными ручонками к завтраку, за что и получила деревянной толчанкой по рукам.
«За дело» — ответив на недовольный вопросительный взгляд, шыкнул я, в след за чем сестра, сонно бубня себе под нос, поплелась к колодцу.
Как оказалось, одной упитанной курицы для этих верзил крайне мало. С пеной у рта, словно бешеные и никогда не евшие, женщины за считанные минуты разорвали ту на куски, оставив мне всего два маленьких кусочка. Картошка, залитая молоком и доведенная до однородной массы, так же дамам неплохо зашла, пусть и не как мясо, но всё же. Оставшийся блестеть котелок был отличным знаком успешно завершившейся трапезы.
— Ох, — держась рукой за пузо, сыто простонала Сигрид. — Святой Пётр мне свидетель — после такой шикарной еды я к готовке Илвы ещё неделю прикоснуться не смогу.
— Да-а-а, сынок, порадовал старуху. — откинувшись на единственном в доме стуле со спинкой, пропыхтела мать. — Ты и раньше вкусно готовил, но сейчас превзошёл даже самого себя. С тобой хоть харчевню открывай, мне уже и самой не хочется отдавать такое сокровище Бэтфортам. — Последние слова вызвали на лицах родных приятные моим глазам улыбки, глядя на которые я чувствовал некий покой, внутреннее удовлетворение. Их судьба беглецов и скитальцев казалась мне такой близкой и родной. Судьба-негодяйка нещадно поигралась с их жизнями, и, быть может, лишь благодаря этому они всегда с улыбкой и теплом глядели на меня, давая тем самым то, чего я никогда не имел. И самое для меня необычное — так это то, что я хотел отплатить им тем же теплом в глазах. Хотел, но не мог, ведь я никогда и никого по-настоящему не любил.
Покончив с завтраком, я повторно вынес на улицу посуду, а также часть не стиранных вещей, не забыв при этом прихватить с собой и угощения для нашей временной помощницы. Кошка на улице показалась не сразу. Прежде, чем она вышла, я уже успел перемыть тарелки и даже замочить вещи.
— Угощайся. — протянул я той тарелку с одним куском мяса, взятым из собственной порции, и двумя небольшими ложками пюре. Рабыня явно недоедала, при этом много работая физически. Помочь той было несложно, да и к тому же именно благодаря таким вот малым и добрым поступкам мне, являясь настоящим чудовищем, удавалось сохранять человеческое лицо в глазах окружающих.
Отказываться та не стала, и буквально за минуту вылизала деревянную тарелку до блеска, а после, поклоном в пояс, благодарно мурча, протянула ту мне. «Странная традиция» — подумал я, взяв из её рук посуду.
Шершавый язычок кошечки коснулся тыльной стороны ладони, отчего даже у меня на лице проступило настоящее недоумения. «Она что, только что лизнула или поцеловала мою руку?»
— Благодарю, молодой господин, Катара не забудет Вашей доброты. — так и не взглянув в мои глаза, кошка, всё так же громко мурча, забрала одежду, отправив меня домой. «Чудной мир — чудная баба с чудными привычками» — Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Руки в благодарность за еду мне всё же ещё никто не лизал.
Найдя максимально приличную одежду хоть немного подходившую для светского общества, обитавшего в школьных кругах, я слегка поколдовал над своей причёской и ногтями. «Красавец, как ни посмотри. Ещё бы только от худобы избавиться» — глядя в своё отражение в воде, подумал я, а после перевёл взгляд на небо. Сквозь темные тучи едва пробивался свет. Сильный холодный ветер, намекал, что вот-вот опять начнется дождь.
— Пора. — стоило спуститься мне на первый этаж, оповестила меня и сестёр мать. Две дамочки будут сопровождать своего любимого братишку непосредственно до самой школы. Хельга не собиралась рисковать тушкой сына, а это значит, что с этого момента внимание к моей персоне будет повышенное, и это плохо для моего «ночного я», а пока…
Двери распахнулись, на пороге стояла она. Безызменно одетая в свою белую блузку и короткую юбку, Бьянка ждала меня у входа. Не знаю, сколько та провела в ожидании, так и не решившись зайти. Я поприветствовал её взмахом руки.
Её золотистые глаза бегали по всему моему наряду. Нервно сглотнув, оценив меня, та перевела взгляд на себя и нервно прикусила губу. Она была обеспокоена своим неподобающим видом.
— Как погляжу, здороваться тебя не учили. — Недовольно набычилась Сигрид, по-своему расценившая мой приветственный жест и не последовавший в ответ от ведьмы какой-либо другой.
— Здравствуй, Глауд, хорошо выглядишь. — тотчас подала голос Брун. Этот робкий комплимент был принят Сигрид, и в последствии та даже позволила идти нам рядом. Забавно было наблюдать за этой комичной ситуацией, ведь сейчас для всех немногочисленных жителей, сновавших по улице, я в обществе самой настоящей ведьмы-аристократки и двух вооруженных сталью женщин казался самой настоящей вип-перосной. До рыночной площади и ближайших мостов, связывавших между собой три острова, мы дошли довольно быстро. Не обращая внимание на ещё большее количество появившейся в нашем регионе стражи, на всё так же появлявшихся то тут, то там детей, мы в тишине двигались к этой злосчастной школе. Пару раз от скуки я якобы случайно касался кисти Бьянки своими пальцами, с наслаждением наблюдая за тем, как та краснеет и пытается ответить тем же, а моя старшая сестрица в ответ делает всё, чтобы той помешать.
На берегу знати нас встретил патрульный пост из более чем двух десятков нервных, облаченных в сталь женщин и четырех ведьм. Увидев под шляпой лицо Брунхильды, те, вежливо поклонившись, пропустили дочь командира городской стражи и меня, а вот сестёр развернули восвояси.
С этого дня жителем трущоб запрещалось посещение знатных кварталов без разрешения или указа бургомистра. Некоторое время Сигрид пыталась доказать служившим важность своей миссии, но после того, как той в красноречивой форме предложили засунуть свою миссию в одно место, она была вынуждена отступить. «Дочери командира Эльги вполне достаточно для защиты обычного мальчишки» — чёткой линией подчеркнув разницу в наших с Бьянкой статусах, проговорила воительница.
Напоследок попросив сестёр купить нужных продуктов на ужин, я уговорил тех послушаться и не раздувать из мухи слона. Актриса из Сигрид так себе, а её представление по большей части предназначалось для молчаливой Брун, тем самым Сигрид показывала мою значимость и то, что за меня есть, кому по бороться.
Всего нескольких минут на улицах этого местечка хватило для понимания обстановки на царившей в данном регионе города. Известие о смерти Седьмого перстня, представлявшего интересы самой бургомистра, переполошили райончик. У множества дверей стояла стража, обсуждавшая между собой причуды и страхи своих хозяев. Также по пути встретились пару уж совсем странных семей, решившихся на переезд.
Так, одна полная женщина, не слушая просьб своего плаксивого мужа, грузила того вместе с детьми в карету, проверяя имущество в соседних телегах. «Вернетесь, когда я буду уверена в вашей безопасности» — проговорила та, вслед за чем длинная колонна из десяти повозок и более тридцати всадниц, защищавших те, двинулась вперёд.
«Ну не могли же они меня испугаться?»
Тем временем мы достигли развилки. Дорога, упершись в высокие стены особняка, за пределами которого стоял то ли дом, то ли крепость, разделилась на двое. Одна шла вниз, к порту и судостроительной верфи, а вторая — ввысь по склону, к учебному заведению и местным увеселительным заведениям, расстроившимся вокруг неё. Как я и говорил, тут, за несколькими исключениями, обучались взрослые ребятки. Для всех местных первым приоритетом было воинское и ведьмовское искусство, и только после развития их ученики могли приступить к умственной подготовке. Так, к слову, в первый местный класс могли попасть как шестнадцати-семнадцати летние подростки, так и былые служивые сорока лет и старше, нашедшие в своих карманах лишнее серебро для обучения.
К слову, Глауд, пропустивший почти весь первый и второй курс, был на втором году, а Бьянка, прошедшая подготовку в Багре, в перевод на нашенский — на третьем. Проходить учёбу три года здесь необязательно. Даже придя в первой день, ты мог потребовать сдачи выпускного экзамена, и, в случае успеха, сразу получить сертификат. Вот только я не знал, какие именно тут преподаются предметы, да и не нуждался в столь быстром и дерзком рывке. Сейчас, благодаря всё той же школе, я вполне легально мог находиться в самом центре логова моего врага. Требовалось получше изучить причал, места хранения рабов, и то, как их освободить, ведь, если на каждом проклятие, то их восстание становится попросту невозможным!
Учебное заведение выглядело дорого. Ведшая к нему дорога была вымощена из хорошего камня, а цветущие по бокам от неё сады казались чем-то неестественно созданным. Когда вокруг города и на его улицах почва ещё не успела пробудиться ото сна, здесь уже во всю чувствовалось буйство цветов, трав, и даже деревьев, успевших пробудить и показать всем окружающим свои первые лепестки.
К слову об окружающих: каждый из местных учеников имел с собой от одного до трёх личных телохранительниц. Подобного я не ожидал, думал, здесь будут правила или требования, ограничивавшие влияние посторонних, но нет. Телохранительницы являлись неотъемлемой частью доброй половины из местных персон. Кто в стальной броне, кто в коже или шёлке. Ведьмы и воительницы — их здесь было примерно столько же, сколько и самих учеников, и это являлось второй проблемой для восстания. До этого момента я заблуждался в простоте исполнения моего замысла. Тэтэнкоф был большим городом с большим населением и большим числом личной стражи у каждого из местной знати. Если я хотел свержения власти — мне предстояло не только подготовить к этому население и рабов, но и заручиться поддержкой хотя бы нескольких из местных Лордесс и их людей, а это, в свете их интересов и предпочтений, было практически невозможной задачей.
Когда мы зашли в учебный корпус, Брун сообщила о её необходимости посетить местную директрису и предложила пойти с ней. Занятия скоро начнутся, опоздать в свой первый день после возвращения — значит ещё больше привлечь чужое внимание, а с местной управляющей я итак успею познакомиться.
— Ступай, встретимся после первого урока у входа. — Мой ответ не сильно обрадовал ведьму, по факту и явившуюся в этом место только ради меня. Общаться с другими ей неинтересно, решать проблемы, вопросы и прочее тоже. Не став спорить, та кивнула, одарив меня на прощание своим золотистым взглядом.
Из памяти мальчишки выудил воспоминания о местной информационной доске. Быстро нашёл расписание и место лекции группы «Сиеста», к которой, собственно, и был приписан ранее Глауд.
В общей сумме, в этом одноэтажном здании было порядка двадцати разных аудитории. Несмотря на умственную направленность данного места, о телесном развитии тут также не забывали, и помимо обычных лекций проводились и тренировочные занятия, самые продолжительные, сложные и интересные. Так, тут под воинские науки было отведено три зала: один — для развития магии и шестнадцать — для лекций и обучения, из которых только к четырем имел доступ простолюдин вроде меня.
Все учившиеся в Сиесте могли посещать лекции счетоводов, писарей, историков и библиотекарей. Свободно дать книгу на руки мне, разумеется, не кто не собирались, и изучать местные архивы можно было лишь на всё тех же парах. Глупо, но оправдано, если взять в расчет стоимость всё тех же книг, за порчу которых в этом мире и головы лишиться можно.
Все остальные залы отводились для обучения истинной аристократии: в группах по десять человек учились будущие Лордессы с разных окружных городов, отпрыски самых влиятельных торгашей, а также ставленники от гильдий, имевшие в своих городах статус не ниже тех же аристократок. Именно в подобной группе обучались вредители Штольцгеры, настроившие при помощи своего влияния местных против Глауда. Именно они, по факту, и станут теми, кто приведет меня к своим родителям — всего-то и нужно было выяснить, где те чаще всего бывают, с чем работают, что кушают, — и готово, а дальше дело техники.
В полукруглой здоровенной комнате с множеством столов, расположенных рядами и уходящих ввысь, собралось около двух сотен разношерстных персон. Сотня молодняка галдела, шутила, перебрасывалась между собой острыми фразочками и учебной утварью. Вторая же сотня, хмуро стоя за их спинами, глядела в потолок и на себе подобных стражниц. Ниже и ближе к учительскому столу разместились самые знатные персоны с двумя, а то и тремя плечистыми барышнями по бокам, что своими огромными тушами перекрывали весь обзор сидящим сзади. Далее, чем выше, тем меньше становилось стражи, и тем проще были одеты учащиеся. На галёрке и вовсе я заметил точно таких же никому ненужных отщепенок вроде меня. Пусть на центральных рядах и было много свободного места, но разглядеть оттуда хоть что-то казалось задачей невозможной, для такого коротышки как я. Галёрка — наше всё. Под множество удивленных и заинтересованных взглядов я быстро добрался до верха, а следом, убедившись, что за спиной никто не стоит, шлепнулся в уголке.
«Спиной к стене, нет стены, к пустоте». — В подобных людных местах, где всюду могла прятаться опасность, я предпочитал держаться обособленно, и, по-видимому, это меня и выдало.
Перед самым началом занятий в аудиторию зашли трое. Одна — молодая, стройная, светловолосая дамочка в темном, тканевом наряде, и двое её сопровождавших мечниц-близняшек, показавшихся даже мне на одно лицо.
Одна из воительниц, окинув зал хмурым взглядом, пальцем тыкнула на галёрку — как раз туда, где и расположился я.
«Ну началось…» — Вздохнув, попытался прикинуть, чего же мне ждать от этих очередных плечистых, и каких-то злых незнакомок.