Гремя сталью, темнокожие воительницы, элегантно покачивая бёдрами и своими длинными, чёрными косами, уходящими аж до колена, вели свою госпожу наверх, прямо ко мне.
— Исчезни. — Хоть вокруг было и полно свободного место, рыкнула темноволосая, потеснив меня из моего уютного уголка.
— Бога ради, не трогайте мальчишку. — Усмехнулась голубоглазая девица, одетая в дорогой наряд с позолотой, слегка отличавшийся от тех, в которые были одеты седевшие на первых рядах аудитории. — Сдалось нам это место, других мало?
— Минимум потенциальных целей — отличный обзор, спина прикрыта, есть возможность сбежать через окно. Идеальное место. — Хмуро пробубнила вторая стражница. Эта баба своё дело знала.
— Я тебя умоляю, кому мы в этой глуши нужны. — Всех гербов местной аристократии Глауд не знал, но одного лишь взгляда на смуглую кожу сопровождающих, а также на линию загара между воротником и подбородком было достаточно для понимания — их хозяйка богатейка, приезжая, но откуда? Столица, южные регионы империи? Сколько их, когда прибыли, зачем? Быть может, девчонка — дочь одной из торговок, а быть может и нет…
Показавшаяся в аудитории старуха, облаченная как на похоронах во всё черное, хриплым, но оттого не менее звонким голосом, потребовала от собравшихся тишины и внимания, вслед за которыми велела ученикам достать магические перья, чернила и бумагу. Ни того, ни другого, разумеется, у меня не было, но это не стало проблемой, ведь в подобной ситуации оказались ещё около четырех десятков человек, собравшихся на галёрке и чутка ниже.
На удивление, моя новая соседка, обладая и тем, и другим, не спешила приступать к записи. Зевнув, та, отмахнувшись, отдала команду своей стражнице, и женщина, сев рядом, принялась конспектировать вместо неё. «Поразительно…» — От подобного пофигизма у меня аж глаза закатились, и, заметившая эта соседка, томно вздохнув, улыбнулась, протянула мне кусок бумаги и перо. — Держи, если хочешь, у меня подобного в избытке.
— Какое расточительство, госпожа, он наверняка не умеет писать. — Произнесла вторая смуглая воительница. Доказывать что-то ей у меня не было никакого желания, как и заниматься бумагомарательством, ведь сейчас все эти люди слушали и записывали примеры из начальной школы моего мира. «Таблица умножения была финальным и выпускным элементом на втором году обучения» — эти гордые и напугавшие многих собравшихся слова едва не свалили меня со стула. Нахождение здесь было пустой тратой моего бесценного времени!
— Я с благодарностью приму Ваше подношение, любезная Лордесса. — «На этом занятии бумага точно не пригодится, а вот на следующих, связанных с изучением империей и её правил, возможно. Быть может я даже наткнусь на информацию, требующую более глубокого изучения. Кусок пергамента и этот непонятный магический аналог ручки пригодятся».
Некоторое время разлегшись на учебной парте, девушка гоняла ногами воздух, ковырялась кинжалом в зубах и переплетала конспектировавшей воительнице косу. Она занималась всем, чем угодно, кроме учёбы.
Да и мне было тоже не до этого. С интересом я разглядывал местных стражниц, многие из которых владели экзотическим для меня оружием, а также оснащением, коего я никогда не видел. Таким, к примеру, был один из браслетов сидевшей чуть ниже нас воительницы, в отличии от других, прибывшей в гордом одиночестве. У тыльной стороны её ладони едва заметно поблескивали три закрепленных малых пузырька. Со стороны их никак не обнаружить, и сам я заметил их лишь чудом, когда та копалась в своей сумке в поисках бумаги. Так, к примеру, столкнись я с этой женщиной на улице, я бы не нашёл у неё пояса с зельями, не смог бы пробить её кольчугу, спрятанную под тканевыми одеяниями.
Шея и лицо — единственные её слабые места, компенсирующиеся неким механизмом по применению зелий, закрепленных на браслете. Возможно, их использовали как пилюли, выдавливая из украшения, или же они при помощи магии впитывались в кожу. Мысли об этом предмете полностью завладели моим разумом и глазами, не сразу позволив заметить, что ко мне обращаются:
— Эй, — толкнула меня в плечо блондинка — ты чего не пишешь, неужели и вправду не умеешь?
— Умею, уважаемая Лордесса, просто, как и Вы, не вижу в этом никакой необходимости. Данные примеры слишком просты и скучны для меня. — Коротко отозвался я, наблюдая, как, недовольно набычившись, на меня взглянула одна из смуглых стражниц. «Чего она так взъелась?»
— По одеяниям госпожи видно, что она не Лордесса, а лишь Вигельваген, и, не зная этого, Вы собираетесь утверждать о знании счётных наук? Если Вы хотели произвести хорошее впечатление пудом лжи и фальши, то у Вас не получилось. Множество подобных Вам грязнокровок постоянно крутится возле нас, и если ты думаешь…
— Заткнись, Кира. — Фыркнула блондинка и стражница, послушно опустив голову, притихла. — Значит, ты утверждаешь, что способен подсчитать при помощи умножения, без счётов и бумаги, любые однозначные числа? — «Пусть я этого и не говорил, но да» — кивнул в ответ. Женщина являлась кем-то из неизвестной мне касты. Если каким-то образом удастся проникнуть в её окружение, и уж тем более заручиться дружескими чувствами, то одним поводов появляться в этих краях станет больше. Мне нужна была информация, связи и временные союзники.
В следующие минуты на мою голову обрушился поток задачек для первоклашки: от дважды два до своего финального коронного похоронного семью восемь. На все эти детские примеры я отвечал с ходу, и когда распалённая та даже перешла на двухзначные цифры, проверяя мои ответы при помощи бумаги, я продолжал отвечать, отчего рты сопровождавших ту телохранительниц раскрывались всё больше и больше.
— Сто двадцать семь умножить на триста пятьдесят восемь! — Едва не закипая от каждого моего последующего ответа, крикнула Вигельвагенша.
— Сорок пять тысяч четыреста шестьдесят шесть. — Спустя десяток секунд отозвался я, и растерянная Жозефина вопросительным взглядом упирается в записывающую за хозяйкой Каю, но та, запутавшись в записанных своих расчётах, пожимает плечами:
— Я… я, я не знаю правильного ответа, госпожа… — заикаясь, пытается по-новому сложить эти огромные для себя числа женщина.
— Пока не доказано — плевать, что сказано. — Рыкнула Кира. — Считай, Кая, я уверена, он просто так назвал огромное число, думая, что мы не проверим. — злобно глянувшая на подопечную блондинка парой добрых ласковых осадила воительницу, а после, шантажируя урезанным жалованием, вынудила извиниться передо мной.
— Не ожидала в месте, подобном этому, увидеть юношу, считающего лучше Вигельвагенских счетоводов. Столь молоды и так умны, удивительно… — Затянула лесную песню блондинка. Кажется, я смог её заинтересовать.
Ответив любезностью на любезность, поблагодарил гостей нашего города за сказанные комплементы и перешел непосредственно к делу, а именно — к допросу. Как оказалось, Жозефина и вправду прибыла к нам издалека. С южной границы, если быть точнее. Её мать занималась покупкой и перепродажей рабов. Обычно они приезжали и гостили на севере всего пару дней, но, когда бургомистр сообщила об изменении налогов, мать Жозефины тотчас заявила о том, что дочь останется здесь как её представитель, а сама на первом же корабле отправилась за новой партией живого груза, коего в этих местах скоро станет гораздо больше. Также из её слов я узнал и о большинстве здешних представителей молодежи. К примеру, бо́льшая часть из находившихся внизу являлись потомками побочных ветвей Лордесс — детьми второго сорта, не лишёнными богатых покровителей. Чуть выше расположились такие же, как и сама блондинка Вигельвагены, ну а о тех, кто ещё выше, она и думать не хотела. Также, к слову, та не поверила, что и я обычный ребёнок кузнеца, при этом не забыв надо мной подшутить.
— Пока настоящие, крепкие дети плавящих металл развлекаются с женщинами, такие порядочные худышки вроде тебя могут позволить себя спать разве что с числами или игрушками. — Её слова сильно позабавили Киру в тот момент, когда Кая лишь с сожалением поглядела на меня. Кажется, непорочная простота тела Глауда привлекла к себе ещё одну сильную женщину.
Как и сказала всё та же Кира, мы были людьми разных положений, и вокруг богатейки частенько вились мальчишки, желавшие её внимание, — так, к слову, когда я пару раз переводил своё внимание на преподавательницу, говорившую о чем-то другом кроме детских задачек, замечал, как, томно оглядываясь на наш ряд, вздыхали парни снизу, пытаясь своими улыбками привлечь богатейку. «Мерзкая картина, ей богу».
Сама же Жозефина спокойно говорила со мной на равных. Общительная, красноречивая и остроумная — полная противоположность Брун. Как мужчина я ей был неинтересен, а как собеседник и нестандартная личность — на раз-другой вполне годился.
Забывшая, где мы находимся, она, рассказывая некую байку, привлекла к нам ненужное внимание преподавателя. Желая проучить нас, женщина поднялась по лестнице и с укором стала отчитывать не Жозефину, а именно её стражу и меня в том числе. Теперь каждый из присутствующих, успевший позабыть моё имя, знал «Глауд Вольф, не показывавшийся в академии больше полутра лет, не уважает учителя счётных наук», а я ведь той даже слова не сказал…
Вслед за её репликой по аудитории поползли перешептывания. «Бродяжливый кобелек вернулся» — послышалось откуда-то снизу, вслед за чем лёгкий смешок пробежался по залу, и даже сама преподавательница не постеснялась показать мне свою желтозубую и неприятную улыбку.
— Я надеялась, что Вы более умны, чем о Вас говорят, и мы больше не увидимся, — Прошипела кляча, из рта которой с токсичными словами, вырывался такой же, не менее токсичный запах стухших яиц. — но, увы, вчерашние рабы совсем позабыли о чувстве самосохранения.
Попытавшаяся встать на мою защиту Жозефина была тотчас принудительно остановлена своими стражницами. В этом «святом» месте почти никто не имел права оскорблять или, тем более, нападать на учителя. Это было чревато не только исключением, но и куда более тяжелыми последствиями. Видя, что не все местные ученики её поддерживают, Присторелая лордесса не забыла упомянуть и мой статус, и статус моей семьи, добавив об неэтичности общения знатных особ с подобными мне.
Все, кто ещё не так давно смотрели на простолюдина Глауда с сожалением, резко отвернулись. Личная неприязнь преподавателя чувствовалось в каждом хриплом вздохе, каждом токсичном слове. Испытывала ли она удовольствие, издеваясь надо мной? Разумеется, вот только в её глазах было видно, что делала это она с чьей-то подачи. После каждой своей шутки она глядела вниз, за каждым осуждающим словом ждала какой-то реакции с первых рядов. Штольцгеры, сукины дети, без них тут явно не обошлось… И эта мерзкая жаба, по-пустому коптящая воздух, будет первой, кого мне придётся заткнуть.
— Скажите, сколько нынче платят за унижение учеников? — Мой резкий вопрос выбил из привычной позиции раскудахтавшуюся наседку, и пока та мешкала, требовалось наступать. — Вы не подумайте, знаю, учителя не самые богатые люди в нашем городе, и я понимаю Вашу заинтересованность в деньгах, выделяемым семейством Штольцгер для моей травли, и если у Вас действительно есть какие-то проблемы, — я готов обратиться к своим знакомым из семьи Бэтфорт. Уверен, если на Вас оказывается давление, то госпожа Эльга, — давняя подруга моей матери, — без колебаний вступится за Вас. — Говорил я чётко, во всеуслышание, отчего немая пауза повисла в аудитории.
— Да как ты смеешь! — Взорвалась негодующе старуха. — Я же учитель с многолетним опытом, и была обязана сделать нерадивому ученику замечание! Это не уважение, я буду жаловаться директрисе и настаивать на твоём отчислении, щенок! — «Жалуйся, кому захочешь. Эльга, для которой я единственный шанс отправить свою дочь в престижнейшую Багру, все равно вас всех на место поставит. К тому же…»
— В подобном случае, я, Жозефина Кэтингем, выступлю в роли свидетеля и защитника молодого Глауда. При всём уважении, наставница, я и мои слуги отчётливо слышали Ваши слова. Парень долгое время не ходил на занятия, а Вы, как и это заведение, получив плату за обучение, этому и рады были?! Не говорит ли это о прямом нарушении ученического устава? Статья первая, подпункт пятый, каждый имеет право на беспрепятственное обучение и защиту. Защиту, мисс, коей Вы, как я поняла, парню так и не дали? — «А у голубоглазой-то есть зубки?! Даже уставы по пунктам знает. Эта мелкая торговка явно не так проста, и в моем мире стала бы хорошим юристом!»
— Вы этого не докажете, Жозефина, Вас тогда и в Тэтэнкофе не было. — Покраснев от злости, сбавив тон, прошипела старуха.
— А я и не планирую. Обвинять будете Вы, а мы с милым Глаудом лишь защищаться, и, поверьте, последнее мне, моей матери и семейным констеблям рода Кэтингем, имевшим опыт службы в имперской страже, даётся куда лучше именно защита. Пока не доказано — плевать, что сказано. — Приподнявшись со своего места, самодовольно прошептала старухе Жозефина.
Удар колокола, а следом и поднявшийся в аудитории гул завершили первую в моей жизни лекцию в ином мире. Из плюсов: я был уверен, что эта старая копия бородавочника, одетого в человеческие одежды, завалить на финальном экзамене меня не сможет. Отчего-то мне казалось, что для подобного ей понадобился бы калькулятор или целая счётная палата. Также мне каким-то образом удалось обзавестись крайне влиятельной знакомой. Пусть ту сейчас и отчитывали её же слуги, но я был той благодарен за оказанное внимание. Ну а в-третьих: во время нашей перепалки я всё же заметил того, кто представлял в нашем конфликте интересы третьей стороны.
Мальчишка с каштановыми волосами сидел в окружении сразу трёх телохранительниц. Вслед за завершившимся уроком и потерявшими к нам какой-либо интерес учениками, старуха не поспешила с позором покинуть аудиторию, а направилась именно к нему, дословно пересказывая каждое моё слово, и уже через каких-то пару минут к нам с Жозефиной двинул сам рыжик со всей своей многочисленной свитой.
Крепыш был на голову выше и в полтора раза шире меня. На его поясе, как и на поясах его друзей, красовались позолоченные мечи. За спинами же мальчишек стоял десяток боевитых женщин. Некоторое время парень играл со мной в гляделки, а после, переведя взгляд на девушку позади меня, проговорил:
— Это не ваше дело, Жозефина Виг* Кетингем. Этот засранец не стоит того, чтобы из-за него ссорились такие богатые семьи, как Штольцгеры и Кетингем. Он оскорбил учителя и должен понести наказание.
— Забавно, а мне показалось, что именно учитель первым высказал неуважение. — Подмигнув рыжику, проронила блондинка. Кажется, беснующий отпрыск пришёлся той по вкусу.
— Он всего лишь грязный… — Стиснув зубы, не обращая на меня внимание, зашипел пацан.
— Он — вольный горожанин города Тэтэнкоф, и теперь находится под покровительством и защитой моего дома. Ещё одно слово, Эрен, и мы будем говорить с тобой и твоей семьей совершенно по-другому. забыл своё место? Я напомню. Ты всего лишь третий по счёту отпрыск, родившийся от любимого слуги, а я — прямой потомок. Пусть наши матери одинаково плохо относятся к Бетфортам, но ещё одно слово, и клянусь, я встану на их сторону, а вместе с этим и перетяну на неё свою мать. Выбирай. — Издав гортанный рык, здоровяк Эрен, обозвав меня парой добрых слов, отправился восвояси, а я, в очередной раз, вынуждено поблагодарил свою спасительницу.
— Да ладно, если в семье кузнеца такие счетоводы и смельчаки, то боюсь представить, какие там Плавящие метал*. Кстати, ты и вправду знаешь Бэтфордов? Можешь меня познакомить с Бьянкой? — А вот и то, ради чего всё это затевалось. Не по доброте же душевной одна из возможных соратниц Штольцгеров вступилась за меня. Возможно, эта коварная синеглазка с самого начала знала, кто я, и всё это было лишь маленьким представлением для главной цели — возможности проникнуть в окружение несговорчивой и нелюдимой Брунхильды.
— Разумеется, я как раз собирался вас познакомить. — Глядя в эти хитрые довольные глаза, проговорил я.
Виг* — Сокращение от титула «Вигельваген», использовалось для выделения статуса персоны Жозефины.
Плавящая метал* — Женщина-кузнец