За данную тренировку Бьянка больше ни с кем так и не сразилась. Уставшая, ссылаясь на отсутствие достойных помимо учителя претендентов, она с позволения всё той же Горы наблюдала за тем, как меня по площадке гоняют другие, приставленные всё той же наставницей ученицы. Моя неожиданная победа над подававшим надежды мужчиной слегка удивила Дэйду, из-за чего та стала уделять мне и моим спарринг-партнершам излишнее внимание. Пришлось остаток занятий строить из себя неумеху, периодически позволяя в ученический процесс встревать Брунхильде, блокировавшей абсолютно все пропускаемые мною удары. И самое обидное в том, что противостоял я по скорости практически равным себе полноценным бойцам, у которых было чему поучиться. Вот только встревавшая в каждый опасный момент ведьма со своими пояснениями место старого доброго подсрачника и нагоняя от более опытного партнёра лишь вредила мне своей гиперопекой. Ведь боль, лучший учитель.
Итогом трёх часов, проведенных на тренировочном поле, стала естественная дрожь и слабость во всем моем теле. Без зелий усиления я не мог соперничать с местными женщинами. Медленный, неповоротливый, хрупкий как соломинка, но довольный собой, я, с гордо поднятой головой, чуть ли не в обнимку с Бьянкой покидаю арену. «Может, оно и к лучшему, что ведьма не дала меня мутузить, почем зря» — рассуждал я, попутно пытаясь понять причину пристального взгляда всё той же наставницы. Сегодня из учительского персонала своим вниманием меня не одарила разве что одна из библиотекарей, и это слегка напрягало. Я стал слишком беспечной и заметной персоной. По большой степени, всё из-за Брунхильды, её статуса и интересов, преследуемых остальными в отношении неё. И если одну знатную особу в виде Брунхильды, я был готов терпеть. То со второй возникло несколько непредвиденных сложностей. Желая разузнать побольше о рабах и Вигенвагенах, я случайно подцепил себе на плечи ещё один груз в виде Жозефины. Скучавшая по началу голубоглазка, вставшая на мою защиту лишь ради расположения и внимания Бьянки, быстренько пересмотрела свои взгляды на меня. Каким-то образом я из грязной черни стал «настоящим другом», с которым и по кабакам, и по учительским кабинетам "побродить нескучно".
Просторное помещение выделенное наставнице Гертруде, напоминало больше лабораторию некоего безумного гения, чем учителя. Утыканный несколькими одновременно работающими агрегатами, с виду казавшимися обычными дистилляторами и множеством разбросанных бумаг, кабинет угрожая вспыхнуть в любой момент мне сразу не понравился. Он реально был опасен, собственно, как и женщина, прикрывавшая глаза неким подобием самодельных очков, увлеченно беседовавшая сама с собой. Заметив, что в её обитель кто-то вторгся, та тот час требовательно произнесла:
— Сок корня мёртвой цикории слейте с перегонного, добавьте в раствор эльтрадо, накройте диомой, встряхните, а после принесите образовавшуюся смесь. — Не отвлекаясь от какого-то эксперимента, оперируя десятком незнакомых нам слов, потребовала та.
— Чего? — Наполненная непониманием, словно услышав просьбу сотворить проклятье и призвать самого дьявола, спросила Кэтингем.
— Оу, простите, кажется, я обозналась, вы… Зачем пришли? — Её красные глаза сквозь изогнутую призму прозрачных стёкол казались мне ещё более нечеловечными.
— Вы же сами нас вызвали? — Удивление сменилось негодованием. Кажется, Жозефина, отказавшаяся от каких-то своих вечерних планов в угоду ведьмы и её паренька, готовилась к словесному взрыву. Решив воспользоваться забывчивостью наставницы, я уже собирался покинуть обитель местного мастера, но, как обычно, всё изменила Бьянка. С ходу определив нужные материалы, она передала на скорую руку смешанные ингредиенты Гертруде, по-видимому, спутавшей нас со своей лаборанткой, помощницей, или как они тут назывались…
В отличии от нас, Бьянка неожиданно проявила интерес к увиденному, и даже не постеснялась спросить у женщины, над чем та так кропотливо трудится.
— Лордесса Брунхильда, Вы, вроде, долгое время жили на юге в Багре? Скажите, в Ваших местах рассказывали о феномене Тэновых Платоядниц? — на тонкий, словно перышко материал, находившийся в стеклянной колбе, легла принесённая Бьянкой консистенция, что, спустя секунды, зашипела, вспенилась, полыхнула и превратилась в залу. Выругавшись, наставница небрежно откинула в сторонку предмет своих наблюдений и перевела взгляд на нас, всё так же ожидая ответа.
— Данный феномен мы не изучали. — Коротко ответила Брун.
— Ещё бы, ведь он встречается лишь в одном единственном месте на материке — хищном лесу, что уже вплотную подобрался к границам нашего чудного города. Феномен этот заключается в проявлении насекомыми коллективного разума, что при охоте и кормлении роя значительно превосходит разум человека. Именно подобным разумом и обладают Тэновы Платоядницы, или северные бабочки — самые красивые и самые страшные существа Тэтэнковского леса.
Взмах их крыльев подобен эффекту, создаваемому при применении первобытной магии или тому сиянию, что можно увидеть в самые холодные северные ночи. Соприкосновение их маленьких лапок с человеческой кожей вызывает у последнего чувство эйфории, что сильнее чувства, испытываемого при оргазме. Потрясающие существа, вам не кажется? — В глазах учителя промелькнули нотки сумасшествия. Переглянувшись между собой, Брун и Кэтингем кивнули, им так же, как и мне, стало интересно послушать о чудном лесе и его обитателях. Заметив наш изменившийся настрой, наставница хмыкнула и продолжила.
— Эйфория — это хорошая штука, вот только, к сожалению, это будет последним, что вы почувствуете перед смертью, ведь северная бабочка села на вас не из-за богатого внутреннего мира и доброты, которую излучает ваше сердце. Села она лишь потому, что учуяла в вас свой ужин. Думаю, вам известно, что человеческое тело имеет свойство потеть, а вместе с потом оно выделяет и соль, манящую этих тварей. Так вот, если в пределах этого леса за вами увяжется одна — знайте, вы на прицеле уже у тысячи кажущихся со стороны милых и красивых монстров с превосходящими по прочности даже сталь крыльями, ведь, какой бы крошечной и легкой та не выглядела на первый взгляд, — вылезшая из кокона Северянка с самого своего первого момента после преобразования весит не менее трёхсот грамм.
Представляете, что будет с человеческим телом, когда его облюбуют тысяч пять-шесть подобных острозубых, плотоядных тварей, отогнать которых без магии можно разве что булавой, или молотом? Эти кровопийцы будут цепляться за вашу одежду, стараясь замедлить и расслабить беглеца, когда их станет больше, и под тяжестью их крыльев идти будет уже невозможно — они повалят вас на землю, и только тогда, когда вы будете потными, усталыми и немощными, они примутся медленно, кусочек за кусочком, отрезать от вас пропитавшуюся солью одежду, кожу, мышцы. Благодаря той же магии, позволяющей этим монстрам перемещаться, вы будете видеть, как ваши внутренности разлетаются по расцветающему красными красками северному лесу, испытывая при этом неописуемое наслаждение. — Закончив свой рассказ, Гертруда, печально опустив голову, вновь взглянула на серое крылышко, по-видимому, и принадлежавшее одной из этих плотоядных бабочек.
— Вы уже видели подобное? — Спросил я у наставницы.
— Разумеется, так умирали мой муж и его мать. — Холодно отозвалась красноглазая. — Все мы были частью исследовательской экспедиции, насчитывавшей более пятидесяти человек, занимавшейся изучением причины возникновения столь опасного вида. Борьба с ними была и есть настоящей проблемой, изучением которой северные правители занимаются и по сей день. Никому из нас ведь не хочется, чтобы в один прекрасный день рой из пары десятков миллионов таких вот чудовищ накрыл один из городов, и уж тем более мигрировал на юг. — То, в какой шутливой форме женщина упомянула о смерти родственников, позабавило лишь меня, а вот девушки в очередной раз серьезно напряглись.
— Вы, Глауд, весьма смышлёный и рассудительный молодой человек. За Вашими плечами стоит две влиятельные семьи — Бэтфорты и Кэтингемы, и если бы Вы…
— Отказываюсь. — Пока меня не нагрузили очередной работой, заботами и прочей белибердой, прервал наставницу я.
— Но дослушайте, Вам заплатят стипендию, так же Вы получите привилегии, допуски, и…
— Сказал же, нет. — Ещё раз перебил ту я. — Вам нужно влияние и внимание двух семей к проблеме регионального масштаба, а не я. — она хотела использовать нас для борьбы с тварями в непонятном мне магическом лесу, где я после её же рассказов без напалмов, огнеметов и танков даже и показываться не собираюсь. Не хочу я видеть, как кусочки маленького Глауда разлетаются по весеннему цветущему лесу. Захвачу власть в городе, создам армию, подготовлю всё необходимое и может быть тогда и займусь проблемами спасения мира, а пока моё четкое:
— Нет, я в этом участвовать точно не буду. Можете попросить Бьянку, думаю, её мать выделит солдат, а семья Кэтингем средства. Но я, Вы меня извините, к этим плотоядным штукам даже на расстояние выпущенной из лука стрелы не подойду.
— Почему Вы так рьяно пытаетесь доказать окружающим, что Вы трус и злодей, Глауд? Я же по глазам вижу, что Вы не против присоединиться к такому мероприятию, как спасение города, или даже целой страны. Только подумайте, о вас заговорят как о герое!
«Не против я буду только в том случае, если смогу с уверенностью сказать об успехе данной авантюры.»
— Риск — дело благородное, уважаемая Гертруда, но очень неблагодарное. И я предпочту умереть в угасающем мире последним, зная, что его уже не спасти, чем сложу голову первым в глупых, детских мечтах о том, что кто-то выполнит мою работу лучше, чем это могу сделать я.
Дальше спорить мы не стали. Оставив несколько лестных слов о моей методики обучения письму, наставница поблагодарила нас за уделённое время, а также попросила девушек рассказать своим семьям о скрытой угрозе городу, вслед за чем мы наконец-то покинули это жуткое место, после посещения которого я больше никогда не смогу с прежним умилением и простотой взглянуть на грёбанных бабочек.
Все эти школьные мероприятия с их длинными перерывами на всякую херню заняли у меня слишком много времени. Солнце близилось к закату, а я не на сантиметр не приблизился к порту. Да и к тому же чёртова погода так же путала все карты. «Эй, дамочки, а давайте-ка в штормовой ветер и ливень прогуляемся по докам работорговцев и пообщаемся с рабами?» — Мда, даже думать не хочется, как они отреагировали бы на подобное предложение.
Карета, посланная заботливой матерью Эльгой, спасла шкурку серийного убийцы от очередного возвращения домой в безобразном виде. Распрощавшись с «новыми друзьями», погрузившись в крайне самобытный транспорт, любуясь друг другом и видами за окном, карета двинулась к мосту по не самому короткому маршруту, огибая город по живописной улице, на которой жила лишь знать. Бьянка с гордость поспешила показать их особняк: строение похожее на замок своей вычурностью и размерами отчетливее других виднелось за стеной дождя. Когда мы проезжали шедший к тому поворот, ведьма в надежде спросила, не заскочу ли я к ней на кружечку чая, но, как порядочный сын, я, разумеется, отказался. День итак грозился остаться в воспоминаниях как не самый лучший в моей жизни: новые друзья, внимание стольких людей, учителей и прочее. Теперь, покажись я без маски в людном месте, и каждая собака будет знать, кто там был. К тому же, к Штольцгерам, как и к их верным псам, из-за той же Бэтфорт подобраться я так же не сумел. «Оно тебе не нужно», «Они опасны» — твердила Бьянка, когда карета позволяя нам побыть вместе по дольше наворачивала очередной круг по всё той же улице богачей.
Не знаю, была ли эта божья милость или наваждения, но небеса все же сжалились надо мной, послав толпу голых, закованных в цепи женщин и мужчин, шедших под дождем и конвоем, в противоположном от рынка направлении.
— Куда их ведут и почему они в цепях? — Я видел то, что мне не следовало. Цокнувшая языком и запоздало поспешившая задернуть шторку Брун, тяжело вздохнув, поглядела на меня.
— Они рабы, купленные на рынке, и направляются в земли своих будущих хозяев. — «Эта дорога шла из порта, а не рынка, Бьянка, ты, как и я, это прекрасно знаешь, но забудем о твоей маленькой лжи, сейчас меня интересует совершенно другое».
— Почему они в кандалах, разве у них нет рабской печати, ведь с ней куда проще перемещать рабов? Не понимаю, к чему тратиться на железо? — С облегчением вздохнув, та ещё раз, с улыбкой заглянув в мои глаза, пояснила:
— Нанесение метки — это очень затратный, как в плане силы, так и времени, ритуал. Так, к примеру, ему подвергают рабов, живущих вблизи своих господ. В тех же лесных хозяйствах, шахтах и рудниках редко клеймят гибнущих каждый день рабов, предпочитая использовать старинные методы контроля вроде надзирающих и стражи. — Столь долгий рассказ от ведьмы растопил мои внутренние страхи. Начать мятеж в самом сердце города по-прежнему оставалось легче лёгкого — всего-то и нужно проникнуть, подкармливать до нужного дня, а после, когда всё вокруг вспыхнет, освободить, предоставив если не оружие, то информацию о его местоположении.
К сожалению, рабы — всего лишь часть пазла. Помимо их имелось ещё множество деталей: частные армии Лордесс и Вигельвагенов, личные ресурсы Гильдии воров и убийц, а также местные жители. Вспыхни мятеж прямо сейчас, — и эти стороны разрушат все, до чего дотянулись их длинные руки. И в момент, когда в городе не останется знати, рабы примутся резать граждан, а те в ответ рабов. Как итог, население уничтожено, город, как и вся инфраструктура, разрушен, и я — король Пепелища, исполнив все свои коварные замыслы, сижу у разбитого корыта. И всё это, при условии, что население и знать не сплотятся при виде новой угрозы в виде всё тех же рабов повстанцев. Нет, так дела не делаются…
Сейчас этот город не готов к подобным переменам. Ему нужен герой, что сплотит разрозненные касты, поможет нуждающимся и укажет сбившимся с праведного пути дворянам нужный путь. И сейчас, думая об этих мерзнущих под проливным дождём женщинах и мужчинах, я наконец-то понял, с чего мне следовало начну.
— А многие в городе позволяют себе столь беспечное использование этих варваров? Они ведь опасны, представь, если кто-то из них сейчас бы вырвался и напал на нас. — Играя испуганного юношу, я, резко пересев на сторону Бьянки, положил свою руку поверх её. Зрачки ведьмы расширились, губы пересохли. Держа её за руку, почувствовал её пульс. Сердцебиение ускорялось, руки ладони потеть. «Брун, дай то, чего я сейчас желаю больше всего. Поделись информацией неизвестной этому глупому юноше. Завоюй его доверие»! — глядя в эти огромные, золотые глаза, внутренне требовал я.
— Глупый… — Её пальцы коснулись моей челки. — Кто же у себя под боком станет держать зверей, да ещё и без намордника. Их ведут к стене, откуда по утру, будущие хозяева и транспортируют свой товар на рудники — Решительно собрав всю свою «женственность» в кулак, та резко попыталась меня поцеловать, отчего наши носы и лбы неприятно тюкнулись друг об друга. Столкнувшись, словно со стеной, я, тут же отшатнувшись, рукой схватился за нос, из которого тотчас полилась красная жижица.