Миновав запертых в конюшне, мирно дремавших стражниц, рабыни, измазавшись грязью, медленно приближались к закрытым на ночь вратам. Часть, слившись с окружением и гулом дождя, отправилась к башням, где дежурили самые проблемные часовые. Другая группа занялась вратами, даже открытие которых являлось той ещё проблемой.
Резко замелькавшие на башнях силуэты бесшумно и синхронно справились со своими обязанностями. Вот только от использования плана «Б» нас это не уберегло.
Неудержавшие на руках затворную балку рабыни с грохотом роняют тяжеленную деревяшку на одну из своих соратниц, та падает — в коморке волшебницы задрожали огоньки. Стоя у самых врат, я услышал, как нервно застучали кулаками дремавшие в конюшнях стражницы, требуя у одной из непричастных к моей шалости подруг отворить двери.
Жестом показав рабам, что они могут бежать, беру один из факелов и машу им Хоме. После чего, бросив в грязь, сбиваю пламя. Сигнал подал — настало время малышке доказать мне свою полезность.
— Помогите! — заверещало дитя, привлекая тем самым внимание выскочившей на улицу, чертыхающейся ведьмы. — Имперская охотница! Здесь имперская охотница! — истошно, до хрипоты вопила Хома, всё дальше уходя от ворот. «Молодец девчонка». Двигаясь к месту нашей с ней встречи и глядя, как, позабыв о долге и задачах, ведьма тот час вскочила на метлу и взмыла в небо, подумал я.
Пару раз замечая мелькавший надо мною силуэт, удачливо прятался во тьме подворотен и чужих крыш. Девочку, к счастью, нашёл раньше поднявшейся в воздух «лётчицы», метавшейся в растерянности из стороны в сторону. «Интересно, сколько времени пройдёт перед тем, как они обнаружат пропажу?» — думал я, прижимая и попутно пряча от дождя ластившуюся, весёлую и улыбчивую Хому, для которой всё являлось некой игрой, цену проигрыша в которой дитя так до конца и не осознала. Или, быть может, делало вид, ведь в отличие от меня, выросшего средь «гуманного» общества, она каждый день видела смерть и, возможно, так к ней привыкла, что присутствие костлявой стало неотъемлемой частью любого из её «обычных» дней.
Очередной опасный заплыв на берег знати Хомой воспринялся как вызов. Вцепившись руками в мой плащ, та, не умея плавать, как бревно с пропеллером, молотила ногами воду, когда мы перебирались на другую сторону. Хорошо, что дождь, к которому я постепенно стал привыкать, скрыл благой мат, вырвавшийся из моих уст, когда на пол пути она, выбившись из сил и чуть не утопившись, отпустила мой плащ. «Дети…»
Когда мы добрались до нужного места, мне потребовалось немало времени для подготовки и исполнения последнего на сегодня замысла. С трудом накидав несколько кляксоподобных знаков на листке бумаги, одно из посланий сунул Хоме, попутно объяснив, что той можно говорить, а что нельзя. Два других листочка взял с собой. Как и при преодолении реки, воспользовался зельем усиления. По-другому перебраться через высокую трёхметровую ограду, у которой постоянно бродили часовые, мне бы не удалось.
Перелезши через забор, рухнул в растущий рядом кустарник, потом, минуя многочисленные караулы, подобрался к окнам замкоподобного особняка. Дождь, барабаня своими огромными каплями по мне, деревьям, окнам и крышам, только усиливался, хотя и без того казался сплошной, падающей с неба водной стеной.
Пройдя весь первый этаж по кругу и заглянув в каждое окно, не заметил знакомых мне лиц и взобрался по камням на второй, где так же, проявляя чудеса акробатики, посмотрел во все окна. «Где же ты, Эльга?» Матеря про себя сраное средневековье и его высоченные замки, поднялся на третий этаж, где уже во втором окне, наконец-то, нашёл искомое. Несколько манипуляций, пара подарков на прощанье — и можно возвращаться за Хомой.
Дитя нервничало, да ещё бы: люди той, которой я собирался поручить её защиту и опеку, не так давно пытались скормить малышку свиньям, при том не забыв поколотить. Её страх и робость чувствовались в каждом движении, однако, как и в прошлый раз, она послушно повторяла за мной каждое слово, словно кукла, делала всё, что только я требовал. Она доверяла мне, всецело вручая свою жизнь в руки незнакомца, который и сам до конца не знал, что из этого выйдет.
***
Ночь для Эльги Бэтфорт выдалась бессонной. Треклятый дождь не давал покоя. Ворочавшуюся из стороны в сторону старую воительницу тяготило неспокойное чувство. Сейчас, будто попав в молодость, когда между вашим лагерем и лагерем врагов чистое поле, она инстинктивно чувствовала чужие взгляды, мысли, словно тот самый старый враг вновь глядел на неё из прошлого.
Едва камень успел коснуться её окна, женщина, подорвавшись, выхватила из-под подушки клинок, а после, подскочив к стене, с опаской принялась вглядываться в заполнивший ночную пустоту дождь.
Не заметив кого-либо, она уже была готова отправиться раздавать подсрачники проспавшей хулиганку страже, как вдруг взгляд её пересёкся с куском ткани и вложенной в неё запиской. Буквы нечёткие — дождь почти полностью уничтожил магические чернила и пергамент, но, к счастью, разобрать слова и уловить суть послания женщина смогла.
«Эльга Бэтфорт, моё имя вам ничего не скажет, поэтому представлюсь по должности. Я командующая первого тайного элитного подразделения — Ордена Вечной Тишины.
Желаю узнать ответы на несколько вопросов:
Первый: действительно ли верный страж Тэтэнкофа не знает о Северном сговоре?
Второй: готовы ли вы при получении личного указания её величества встать против особ, носящих фамилии Тэгены и Штольцгеры?
Третий: сможете ли вы исправить допущенную ранее ошибку и позаботиться о той, кому не суждено погибнуть в этом конфликте?
Если на все эти вопросы вы ответили согласием, то прошу, не опасаясь, поглядите вниз, там вы увидите мою посланницу и получите следующие инструкции».
— Северный сговор? Семейства Тэгенов и Штольцгеров затеяли мятеж? Какая, к чёрту, ошибка? Разумеется, я от кончиков стоп да макушки головы верна короне, что за бред?! — Вопросы вспыхивали сотнями в воспалённом старческом мозгу. «Какое, к чёрту, предательство?» — думала Эльга, ведь, прожив в одном городе с этими поистине великими семьями несколько десятилетий, она бы и не помыслила, о том, что кто-то из них, трусливых крыс…
Вместе с раскатом грома тревожная мысль посетила голову воительницы: «Почему те всегда хотели от неё избавиться? Недосказанности, конфликты… Несмотря на то, что Бэтфорты всегда закрывали глаза на их взяточничество, эти две семьи никогда не подпускали Эльгу к ведению внешней политики в отношении тех же соседних северных городов».
— Мятеж, в моём родном доме… — Нервно сглотнув, Эльга, по пояс высунувшись в окно, увидела стоящую под дождём малышку. Ни капли не боящуюся смотреть той прямо в глаза.
— Быть не может… — Долго не думая, усилив тело при помощи внутренней энергии, воительница, спокойно спрыгнув с третьего этажа, приземлилась перед ребёнком.
Хома была по колено здоровенной Эльге, и пусть её и трясло, как осенний лист на ветру, девочка, всё так же твёрдо стоя на месте и веря в свою спасительницу, произнесла:
— Послание от Имперской охотницы. — Протянула в руках такой же завёрнутый в тряпочку клочок бумаги.
«Я в вас не сомневалась. И не хочу, чтобы вы сомневались в моих возможностях. Орден следит за вашими действиями и ждёт содействия. Считайте это платой за пролитую невинную кровь и поблажки, из-за которых в Тэтэнкофе во всю расцвела коррупция.
Мы есть — всё, и мы повсюду. От нас не скрыть и капли пролитой невинной крови. Не верите? Тогда взгляните на одежду вашей дочери…
Глава семейства Бэтфорт, ваш род застыл между молотом и наковальней, советую задуматься над этими словами».
Дочитав, Бэтфорт старшая резким движением спрятала клочок бумаги в своей ночнушке, а следом, стоя всё так же под дождём, оглядела лужайку с множеством росших на ней кустов и деревьев. «Сука, завтра же прикажу всё к чёртовой матери срезать и сжечь…»
Тяжело вздохнув, она взглянула на ребёнка и спросила:
— Тебе ещё есть, что сказать?
Немного помолчав, ребёнок кивнул, тем самым удивив хозяйку и того, кто из тени продолжал наблюдать за этой необычной парой.
— По маленькому хочу… — Ответ девочки вызвал на лице воительницы улыбку. Вслед за чем та, взяв дитя на руки, в один прыжок оказалась на своём же третьем этаже.
«Кажется, убивать ребёнка женщина не планировала, вот только неужели любопытство не возьмёт верх?» — подумал Глауд, и уже спустя секунды в окне вновь показалась голова Эльги, с интересом поглядевшая вверх.
— Святые угодники… — выдернув торчащий из камня нож, обронила Бэтфорт. Нервно проведя рукой по шее, она, вновь заглянув наверх, попыталась отыскать хоть какой-то клочок бумаги, но, так того и не обнаружив, произнесла: — Вполне возможно, что, ответь я по-другому, уже давно бы валялась с перерезанной глоткой или и вовсе отрубленной головой.
Собрав самых верных воительниц, Бэтфорт старшая в спешке приказала тем подготовить свою лучшую комнату, а также приставить к ней караул. Подобного развития событий Эльга никак не ожидала. Эти убийцы, Орден или как они там себя называли в послании, прямым текстом угрожали её дочери и единственной наследнице Брун, являвшейся одной из сильнейших, как считала сама Эльга, ведьм в Тэтэнкофе. Её непроницаемое поле хвалили и местные мастерицы, и даже бывалые преподаватели Багры; никто не смог бы прикоснуться к Брунхильде без её желание.
Влетев в спальню дочери, словно ураган, женщина, распахнув двери гардеробной, принялась раскидывать немногочисленные одеяния своего дитя.
— Ты чего творишь? — продерев глаза, сонно промямлила дочь.
— Где твой сегодняшний наряд, в котором ты ходила на занятия? — перебирая юбки и платья, взволнованно рявкнула старуха.
— Чего? — помотав головой, словно ослышалась, спросила дочь.
— Где, чёрт тебя побери, твой наряд?! — взревела мать, тем самым слегка испугав девушку.
— На кресле, — коротко отозвалась молодая ведьма, на что мать, опять выругавшись, упомянула лихим всех слуг и дочь, «настолько занятую», что даже на вешалку одежду повесить свою не может.
Чуть ли не носом тыкаясь при свете факелов в одежду, Эльга сантиметр за сантиметром осмотрела сначала блузку, а после, чертыхнулась, наконец-то обнаружила искомое на юбке. Маленькая расплывшаяся и подсохшая красная точка неопровержимым доказательством запечатлелась на одежде её дочери.
— Откуда кровь, Бьянка? Ты не говорила, что сегодня на занятиях тебя кто-то ранил. Ты кого-то избила? Бога ради, скажи, что это именно так.
— Я никого не избивала, и никто ко мне без моего ведома сегодня не прикасался, Эльга, — думая, стоит ли говорить о произошедшем в карете матери или нет, ответила та.
— Тогда, пожалуйста, ради всего святого, объясни, как это пятно очутилось на твоей юбке? Чья это кровь, дочка?! — На лбу воительницы проступил пот. Напуганная, беззащитная даже в собственной крепости, она пыталась понять хоть что-то. По-настоящему ощутить чужую, преследовавшую её семью силу, казавшуюся сейчас той чуть ли не божественной.
Глядя в исказившиеся то ли от злобы, то ли от ужаса глаза матери, Бьянка, не представляя, что так сильно могло её переполошить, слегка помолчав, ответила:
— Это кровь Глауда…
От сказанного сердце Эльги едва не сбилось с привычного ему ритма. Плюхнувшись задницей на мягкую кровать дочери, та едва слышно произнесла:
— Если ты хоть что-то плохое сделала с сыном моей доброй подруги, я тебя лично придушу.
— Я ничего плохого не сделала! — вскочив, возразила матери ведьма, а после, вспомнив, как случайно разбила тому нос не до конца развеявшимся барьером, добавила: — Почти…
Всю последующую ночь, до самого рассвета, Бэтфорты обсуждали творившееся вокруг их города и рода. Выслушав рассказ дочери, Эльга поделилась своим. Старая воительница давно считала, что этому месту нужна свежая кровь, вот только поддержки у неё никогда не было, и сейчас, когда в Тэтэнкофе появилась третья сила, она наконец-то сможет действовать.
Абсолютной веры к незнакомке у неё не было. Пусть та и спасла дитя, фактически оставив его заложником, она прямым текстом предупредила о слежке за её дочерью и наследницей, а также сыном рода Вольф. И если дочку Эльга ещё сможет как-то защитить, даже от целой армии убийц, банально закрыв в крепости, то вот мальца ждал крайне печальный и горький конец. В мастерстве воительниц Ордена Вечной Тишины, успевших показать свои способности на её улицах, она не сомневалась. Как и в том, что вместе с парнем на тот свет может отправиться разом и всё его семейство, включая её старую подругу.
Ставить стражу бесполезно. Призывать на патрулирование ведьм? С оплатой их услуг разве что имперская казна справится. Сама Бэтфорт едва могла позволить себе содержать пару тройку ведьм, а о поддержании постоянного сигнального барьера и речи идти не могло. «Бэтфорты в отличии от Штольцгеров не гадят золотом».
Всё, что она могла сейчас, так это оповестить о случившемся подругу и наблюдать за действиями и поступками тех самых проклятых визитёрш, свалившихся на её старые уставшие плечи. Ждать, к слову, пришлось не долго.
С первыми лучами солнца постовая ведьма, нёсшая дозор у одних из нескольких городских врат, вкратце отчиталась о бегстве рабов и появлении на улицах той самой «сказочной охотницы». Ведьма говорила долго, замысловато, всеми силами пытаясь прикрыть самую главную и жирную свою ошибку, а именно: саботаж и бегство рабов…
— Между молотом и наковальней, значит… — Повторив слова из послания, капитан велела подчинённым собрать отряд и отправиться на поиски беглянок. Трупов после побега не было. Не могли же орденские и тут успеть отличиться? Да и зачем им вообще рабы?