Как и ожидалось, подъем был очень ранним. Приняв мои слова за слабость и детскую шалость, ожившая кузня даже и не собиралась поднимать молодого Глауда, привыкшего всю жизнь спать чуть ли не до двенадцати. Хотя, как при таком топоте и гуле вообще можно спать, и, тем более, так долго, я не представляю. Каждый шаг этих тяжеловесов Хельги и Сигрид отчетливо слышался даже на улице, не говоря о доме.
Вчера перед сном я старательно очистил свою комнату от мусора. Тут встречались и сгнившие огрызки яблок по углам, и засохшие куски хлеба под кроватью, и, о, чудо, начавшие подванивать трупы мышей. Наверное, погибли в приступе радости, столкнувшись с наиблагоприятнейшей для них атмосферой, царившей в этом курятнике.
Смахнув со шкафа, стен и потолка паутину, а также полусантиметровый слой пыли, вчера оставил влажную уборку на сегодняшнее утро, знал ведь, что заняться будет нечем. Пока младшая Илва и старшая Сигрид грузили ручную телегу перед тем, как отправиться на рынок, я быстренько создал видимость активной хозяйственной деятельности, попутно стащив из цеха матери кусок сломанного острого шила, погнутый старый нож, по-видимому, ожидавший ремонта, и какие-то непонятные лоскуты шкуры, походившие на шнурки.
Шило в сапог, нож под пояс. Позволить себе ходить без оружия, когда на нас в любой момент вновь могли напасть, я не мог. Также, когда сестры привыкли к моей рано поднявшейся недовольной физиономии и перестали обращать на меня всякое внимание, мне удалось отыскать настоящий клад в недрах замусоренного первого этажа. Средь гор старого хлама, хранимого матерью в отдельной коморке, нашлись две изорванные кожаные перчатки с отсутствовавшими в тех кармашками для металлических вставок и пластин. Закинув те в собственный мешок, я добавил к ним ещё и эльфийскую катушку. Будет время — подумаем, как всё это соединить и использовать, а пока…
— Глауд, ты идёшь? — Окликнула меня закончившая все приготовления Сигрид, запрягшая себя словно лошадь в поводья здоровенной ручной телеги.
— Бегу. — прихватив из мамкиных закромов ещё какую-то гнутую железяку, отозвался я, вслед за чем, выскочил из дома, едва не столкнулся с мелкой попрошайкой, обрабатывавшей уши младшей Илвы.
Как только мы покинули улицу ремесленников и свернули на главную мощеную камнем дорогу, ведшую к рынку, на глаза мне попалась ещё одна крайне любопытная ситуация: у деревянной импровизированной трибуны, состоявшей из бочки и столба, где обычно выступали местные глашатае, скопилась целая толпа, бурно между собой что-то обсуждавшая.
Не желая терять времени на расспрос, Сигрид послала меня и младшую разузнать происходящее, и лучше бы мы просто прошли мимо.
К деревянному столбу огромным ржавым гвоздем была прибита отрубленная собачья голова с прикрепленным ко лбу листком, где кровью было выведено имя «Илва». Побледневшая от увиденного сестренка, нервно оглянувшись, опустила руку на свой меч. Толпа, в коей мы сейчас находились, вмиг стала потенциально опасной. Местные ребята, оказывается, неплохо так умели запугивать. У головы не было глаз и языка, из самой шеи торчал кусок раздробленного несколькими ударами позвонка. По-видимому, оружие мясника оказалось слишком тупым, а сам он был крайне неопытным: много смазанных ударов, линия рассечения небрежная, кривая. В области хребта так и вовсе неподатливая шкура псины была оторвана вместе с переломанными костями, что, в свою очередь, свидетельствовало о, во-первых, всё той же неопытности, во-вторых, плохом и явно незаточенном инструменте, наличие у себя которого любой маломальски уважающий себя профессионал позволить не мог, и, в-третьих, импульсивности — разрезы на голове были слишком не ровными. Били наотмашь, словно, не желая прикасаться к мёртвой туше.
Чьих это рук дело: Илвы, той же Гильдии или кого-то ещё? Кому ты перешла дорогу? — Допрос сестрёнки было решено оставить на потом. Мне не хотелось, чтобы она запомнила меня расспрашивающим о своих врагах перед тем, как те исчезнут, да и ответы на большинство волновавших меня вопросов я мог получить и у совершенно других лиц.
— Знаете, кто это мог сделать? — Спросил я у стоявшей рядом стражницы, брезгливо поглядывавшей на голову.
— Предупреждение от Гильдии Убийц. Эти дворовые суки уже совсем страх потеряли, раз в подобных местах смеют оставлять свои послания.
— Послания? — Строя из себя дурочка, переспросил я у закованной в металл женщины.
— Да, мол, если не выполнишь обязательства, то в следующий раз на этом столбе будет не собачья голова, а твоя.
Поблагодарив стражницу, я выдернул из толпы напуганную Илву. Узнав о произошедшем, Сигрид и слова не сказала, как и невысокая младшая, ставшая тенью более сильной сестры. Ситуация осложнялась, со всех сторон на нас сыпались проблемы, и даже я уже толком не понимал, за какую хвататься в первую очередь. У меня никогда в жизни до этого момента не было такого количество потенциальных жертв.
Миновав широкую улочку, шедшую к замку бургамистрии, мы свернули к расположившемуся между двумя широкими реками островку, по обе стороны от которого были некие аналоги деревянных разводных мостов с дежурившими возле них женщинами в причудливых нарядах и шляпах.
— Ведьмы… — Шикнула Сигрид, а после добавила: — Не пялься на них, не дай бог заинтересуются ещё тобой. — Проронила старшая, прибавив шагу.
Та, кого она назвала ведьмой, изначально показалась мне странной. На улице стояла достаточно прохладная весенняя погода, а девушка была одета словно в жаркий июльский месяц: короткая рубашка, чем-то похожая на топик, напоказ демонстрировала подтянутый животик ведьмочки. Короткая, не стягивающая юбка создавала максимальную свободу и удобную для передвижения обстановку, при этом демонстрируя окружающим утончённость стройных ножек своей хозяйки. Был на той также и пояс с кинжалом и множеством прикреплённых к нему разноцветных колбочек, среди которых я заметил и знакомое мне зелье исцеления. Чуть ниже — чулки, но спрятанного в них оружия я не заметил. Обувь также максимально простая и без каблука, а вот её главное украшение — посох высотой примерно в два метра вызвал у меня неподдельный интерес. На что же скучающая дамочка способна с этой своей штукой… — Глядя, как зевающая ведьма от скуки перебрасывает здоровенный дрын из руки в руку, подумал я.
Из сказок и рассказов моего мира маги, ведьмы и прочие были сильны на дистанциях. Сотворяя всякие фаерболы и кидаясь ими из-за спин соратников, они считались грозной силой. Но тут, в условиях узких городских улочек и мостовых, наличие на поясе кинжала подразумевало под собой вступление в ближний бой. Не значило ли это, что от подобных вульгарных нарядов стоило отказаться, отдав предпочтение всё той же кольчуге или кожаным доспехам? Данный вопрос не давал мне покоя, и я обратился к Сигрид.
— Мужчины, что с вас взять, вообще не шарите в воинском искусстве. — Данное заявление было весьма обидным, как по мне, но показывать этого я не стал. — Им, по сути, и не нужна броня. Каждая из уважающих себя ведьм знает заклятие Стальной кожи или ещё какое-нибудь усиление, облегчающее той передвижение. Лишний вес лишь замедлит этих вертких. — Злобно сплюнув, Сигрид осеклась. Кажется, той уже доводилось встречаться с ведьмами в бою, и, судя по недовольному лицу, исход был не самым благополучным. — К тому же, у них есть зачарованные артефакты, зелья всякие, и их личная броня, спрятанная под одеждой.
«Что там можно спрятать под одеждой, бронелифчик, что ли?» — Почесав репу, я вновь задумался. Если методами «омертвления» обычных людей я и владел в совершенстве, то с этими дамами предстояло только-только познакомится.
— Ну а кинжалами пользуются для борьбы против себе подобных, в условиях ближнего боя. Они у них там какие-то волшебные, а какие — хрен его знает. — Тяжело вздохнув, Сигрит с грохотом кинула телегу. — Приехали!
Город, в котором мы проживали, был разделен на три части: первая — район бедняков, вчерашних рабов и приезжих. В нем жили люди второго сорта, вроде нас с семьей. Вторая часть расположилась на противоположном берегу реки, ближе к морю и порту. Земля там принадлежала людям побогаче, там жили местные и цеховые ремесленники, состоявшие в городских гильдиях. Также там обитали стражники и приближенная к местной власти аристократия, следившая со своих резиденций за тем, как в наш портовый городок на краю мира прибывают их немногочисленные торговые суда с рабами и прочей ерундой.
Третьим же, объединявшим всех нас воедино куском суши, был как раз-таки вот этот маленький островок, возведенный одной из прошлых правительниц как единственная в городе зона открытой торговли. Ни одна из двух сторон не имела права на своей территории строить ярмарки или начинать уличную торговлю. Все и вся были обязаны проводить сделки именно на рыночной площади. Звучало неплохо, но по факту из портового района и кораблей, привозивших в наши края всё необходимое к обычному люду, доезжали только остатки. Лучшая древесина, шелка и сталь, вместе с рабами оседали в порту, а к нам же попадали лишь объедки, гнильё, хромые да калеки, что, в свою очередь, делало конкуренцию между цеховыми ремесленниками и нашими фактически невозможной. Единственное, чем мы могли ответить знати — так это производимым количеством товаров и лучшими лошадьми, ведь по факту отрезанные от свободных пространств аристократы были вынуждены покупать жеребцов именно у наших соседей, или, как оказалось, тех самых веселых девчат, кинувших мне полотенце, чьи родители являлись одними из самых богатых и уважаемых людей нашей части города.
Как одни из первоприбывших, разместились мы на одном из лучших, как сказала Сигрид, мест, а именно в центре, неподалеку от эшафота, на котором в городе проводились показательные казни, аукционы рабов и народные собрания, где представители вольного города выносили на всеобщее обозрение раскрывшиеся им проблемы
Проходимость здесь была одной из лучших, а значит, и шанс продать подготовленные матерью заготовки значительно выше. Сначала, выгрузив всё своё добро, а после перевернув телегу, девушки на днище перевернутого транспорта разложили привезенные с собой товары. Лопаты, вилы, топоры, мотыги, молотки, наконечники стрел и прочая дребедень: от неудавшихся вилок до каких-то стальных банок. Здесь было всё, в принципе, как и в шатре наших прямых конкурентов, как на зло, расположившихся всего в метрах двадцати от нас. Настоящая торговая палатка разворачивалась в течении часа, вслед за чем была привезена и выставлена приятная глазу витрина. Женщина, вставшая у прилавка, так же была не из простых трудяг: хорошо одета, приятный голос и милое личико с виду располагали к себе, но вот её снисходительный тон в общении с крестьянами имел противоположный эффект, и при чем сильный.
В ведении местных дел я был, мягко говоря, не очень. Их термины, жаргон для меня были диковинными, как и реакции на те же угрозы или оскорбления. Единственное, чем я мог похвастаться, — так это умение читать эмоции, скрытые желания, всплывавшие на лицах встречных. Это умение оттачивалось мной с первого момента появления в обществе и до последнего. Возможность предугадывать слова и действия оппонента являлись неоспоримым преимуществом, пользуясь которым манипулятор вроде меня мог спокойно раскинуть собственные нити, дергая за которые я мог контролировать обстановку, царившую вокруг.
Учиться чему-то у своих недалёких сестер было бессмысленно. Торговки из них ещё более посредственные, чем я, к тому же, за все годы проживания в этом городе они как-то умудрились не обзавестись постоянными клиентами, связями и верными друзьями, одно это наводила на печальную мысль. Быстро разобравшись с курсом и значимостью местной валюты, в приделах видимости моих сестёр я принялся искать, чем себя развлечь. Подрезать пару мешочков с серебром у мимо сновавших бедолаг я всегда успею, да и к тому же не испытывал я особой любви к столь низкому занятию. Я человек совестный, и редко поступаюсь с собственными принципами, да и к тому же чем обворовывать нищих глупо, не лучше ли позаимствовать у тех, кто побогаче?
К тому же, тут так удачно развернулся конкурент с приличным магазинчиком и опытным работником в лице продавца, хотя и та, увы, оказалась не без изъяна. Суждение о её аристократических корнях оказалось ошибочным, работяга была из прислужников верхних слоев общества. Позабыв место, из которого не так давно выбралась, та позволяла себе слишком много вольностей в отношении граждан ниже её по статусы. Грубость — недопустимая ошибка в общении с людьми, и я просто был обязан проучить зазнавшуюся девчонку.
Так удачно под руку попалась первая отшитая «горе покупательница». Бедолага, пришедшая за наконечниками для стрел, была в мягкой форме послана. С виду крестьянка даже не обиделась, но вот по глазам… Они не лгали — женщина была зла и вместе с тем беспомощна.
— Госпожа охотница, постойте! — Позволив той отойти подальше от лавки конкурентов, с улыбкой на лице окликнул я её, не забыв при этом помахать рукой.
— Госпожа? — Непонимающе повторила за мной женщина, а после, улыбнувшись своей беззубой улыбкой, спросила: — Это Вы мне?
Её усталое, грязное и морщинистое лицо прямым текстом говорило о статусе и умственных способностях. Далёкая от городских хитросплетений простушка, с озлобленным на весь белый свет взглядом — вот, кем она была.
Всё, что знала эта женщина — это такие слова, как: работа, еда, дом, ну и развлечения, оттого и подход к ней нужен был соответствующий. Малоимущие люди подозрительные, к тому же зачастую считают себя умнее других. С ней следовало общаться на уровне, слегка превосходящем её развитие, не юлить и стараться быть максимально прямолинейным, тем самым избавив цель от ощущения скрытой угрозы.
— Ну, конечно, из толпы я заметил Ваш статный образ, наверняка Вы превосходно стреляете из этого чудесного лука. — Ткнув пальцем в изогнутую деревяшку за её спиной, в спешке растолкав прохожих и приблизившись, проговорил я.
Довольная комплиментом, женщина гоготнула, а после, оглядев меня, с неким подозрением отозвалась:
— Госпожа я лишь для выводка свиней, пасущегося в моём загоне. Чего тебе, мальчишка?
— Простите, что отвлекаю Вас, знаю, охотники — люди занятые, — Слегка сконфужено, показывая испуг от столь резкого ответа, я стал пятиться. — я просто хотел предложить…
Именно слово «Предложить» заинтриговало ту больше всего. Она была старой женщиной в мире, где мужчин было меньше, и те являлись слабым полом. Она понимала, что, если я предложу себя, — денег на ночь со мной у той не хватит, но все равно не отказалась от беседы с испугавшимся юношей, и уже сама решила продолжить наш разговор.
— Извиняй, если напугала, я ж не со зла, редко такие красавцы ко мне на улице пристают. — Подмигнув, а следом вновь улыбнувшись, проговорила та. — Чего тебе?
— Я слышал, Вам были нужны наконечники. — Всё так же показывая свою нерешительность, добавил я. — У моих сестёр они есть…
— Ах, наконечники, значит. Ну, пойдём, поглядим, чё там. — Слегка разочарованно отозвалась та.
Ковырявшаяся ножиком в зубах Сигрит была сильно удивлены, когда я привёл той своего первого покупателя. Наблюдая за тем, как её братец говорит по делу и без, воительница, быстро потерявшая суть повествования, попыталась вставить свои пять копеек, но нам с уважаемой охотницей Линдой по прозвищу Пивная бочка было не до этого. Женщина, не обращая на сестёр ровным счетом никакого внимания, весело травила мне охотничьи байки, когда я насыпал той успевшие покрыться ржавчиной наконечники.
— Они не лучшего качества, — честно признался я той. — но по лучшей цене, к тому же Ваша последняя шутка была просто шикарной, и поэтому я сделаю Вам ещё и скидку! Но взамен пообещайте, что, если подстрелите из наших стрел какого-нибудь медведя или оленя, обязательно поделитесь с нами хотя бы лапкой или копытцем. — Протягивая мешочек, под неодобрительный взгляд сестёр проговорил я.
— Скидка? — Почесав репу, непонимающе спросила охотница. — Ха-ха, как щедро с Вашей стороны. Сколько я буду должна с этой скидкой? — Глупые женщины, окружавшие меня, перебивая друг друга, закудахтали. Старшая пыталась вставить свои пять копеек, а младшая свои. И только я один единственный в этой воцарившейся неразберихе знал истинную цену наконечников, а также усилиям, приложенным мною для достижения успеха в этой сделке.
Болтушка Линда, попавшая в мои сети буквально за считанные минуты, рассказала всю свою подноготную: о своём быту, профессии, неудачной любви, и, разумеется, о злобной продавщице, заломившей цену, что в разы превышала взятую той с собою сумму. Терпеливо выслушав всё от начала и до конца, я получил то, чего желал, ведь именно последнюю информацию мне и нужно было узнать.
— Вы хороший человек, Линда, и зарабатывать на Вас мне бы не хотелось. Цена десяти наконечников — один серебряный, плюс моя скидка, итого девять малых серебряных и девять больших медных. Вас устроит? — Глаза Сигрид в удивлении расширились, а Илва, покрутив пальцем у виска, махнула на меня рукой. — Понимаю, цена внушительная, но, когда Вы в следующий раз придёте покупать у нас наконечники, лавка моей матери продаст Вам их не по девять серебряных и девять медных, а просто за девять малых серебряных. Фактически Вы получите один наконечник бесплатно, и сэкономите целый малый серебряный!
У нашего прилавка повисла неловкая пауза. Приглядывавшаяся к чему-то женщина, стоявшая рядом с охотницей, тоже над чем-то задумалось.
«Ну давай, я же не просто так сказал слово «Бесплатно»!» — стиснув зубы, замер в ожидании решения Линды я.
— Мне нравится ваше предложение, Глауд, да и к тому же за малый медный, оставшийся в моем кармане, я уже сейчас смогу купить в трактире эля, а также выпить за здоровье Вашей матери, родившей столь прекрасного и умного сына. Также, если в лесу мне повезёт, с меня трофей. Линда Пивная бочка добро не забывает! — Её удовлетворённый хохот, а также звон попавших в мои ладони монет подняли не только моё, но и настроение моих сестер, ведь только что я продал некачественный залежавшийся товар по цене, превосходящей рыночную, при этом взяв с человека обещание прийти к нам вновь. Разумеется, она может столкнуться с чем-то более дешёвым, увидеть те же десять наконечников за девять малых серебряных на другом прилавке. Вот только, приди она к нам в следующий раз, получит точно такое же число за те же деньги. Плюс, раскрыв наш маленький обман, она, не зная, будет ли за второй скидкой ещё одна, по любому, если не из злобы, то из чистого любопытства вновь к нам заглянет. Это победа, с какой стороны не погляди.
Дела шли хорошо, даже лучше, чем я изначально планировал, ведь за охотницей к нам пожаловала ещё пара простодушных крестьянок, искавших топоры, вилы, а также возможности сэкономить медный. Итог: покупатель и продавец остались довольны. Инструмент оказался в их мозолистых руках, а лишние монеты — в нашем с сёстрами большом кармане. Я много говорил, много двигался, и, позабыв о том, кем должен быть, — вошёл в азарт, выходить из которого под обожествляющие взгляды своих старших сестёр мне ой как не хотелось.
Не хотелось, но пришлось. Продолжавшая расти очередь со стороны наших конкурентов, а также их выкрики о «дерьмовости» стальной продукции других лавок буквально лишали нас покупателей. Надо было с ними что-то делать, и, кажется, я уже придумал, что.