- Ох уж, какую ты своему Гере рекламу создаешь! Двухэтажный дом и дачка в две комнаты! А еще неизвестно. Не только по внешности можно судить, между прочим!
- Я знаю, как судить, - так же лениво отозвалась Джулия.
Допарились вполне целомудренно, а распрощались потом довольно холодно. Пожалуй, особенно униженным чувствовал себя Витенька.
- Ну и зачем ты их звала? - поинтересовался перед сном Герой.
- А так, - Джулия зевнула. - Ишь, коммунизма захотела: мужей обобществить!
Герой вспомнил читанного когда-то Геродота - ну никуда не деться от интеллигентского воспитания. Геродот - отец истории, и начал он свою историю с рассказа о скифском царе, имя которого Герой все-таки забыл, хоть он и вечный отличник. Этот царь имел очень красивую жену, так мало ему, дураку, показалось самому упиваться ее красотой, очень захотелось похвастаться! И он позвал своего приближенного, заместителя, так сказать, чтобы тот подсмотрел, когда жена обнаженной выходила из ванны. Но жена заметила шевеление за занавеской, тотчас все поняла. И, улучив момент, сказала заместителю мужа: "Ты видел меня нагой. Теперь или убей мужа и женись на мне, или я скажу, и муж убьет тебя!" Разумеется, парень выбрал первый вариант. Пожалуй, Джулии захотелось похвастаться точно так же. История замкнула круг: началась с того, что муж возжелал похвастаться статями жены, закончилась тем, что жена тщеславно похвасталась статью мужа. Правда, без драматических последствий. Просто так. Забавно.
- А чего ты мне про венчание ничего не сказала?
- Ты против?
- В общем-то мне все равно, если тебе приятно. Но только без лишних глупостей: пришли, обвенчались - и все. Если поп скажет, что сначала нужно креститься, потом поститься, то я не буду.
- Я же сказала: это вопросы решаемые. Придешь только, постоишь под венцом.
- Постою.
- Я и не сомневалась. Ты же у меня - стойкий.
А на другой день был еще один занятный посетитель.
- Знакомься, Герка, это Дмитрий Касьянович Сотник, тот самый адвокат, который вызволил тебя.
Тоже примерно ровесник Героя - настала эпоха успешных молодых людей. Правда, жирноват уже, не то что Герой: видно, что с увлечением пользуется всеми благами сладкой жизни.
- Я вам очень признателен, - сердечно пожал он руку Сотнику. - Как хорошо, что у вас плотные контакты в этих структурах. Не хочу сказать: правоохранительных. Скорее: правопользовательных.
Сотник рассмеялся:
- Вы - гений! Я ваше словцо пущу: правопользовательные структуры. Они пользуются - это точно! А если охраняют, то не право, а что-то совсем другое. Я в университете судебные речи читал, знаете: Плевако, Кони. Мечтал: вот будет у нас свободное судоговорение, как до коммунистов, и я буду блистать почище Плевако! А теперь, после коммунистов, ни один плевако не выиграл бы никакого процесса. Совсем другая система доказательств, знаете ли, - рассмеялся Сотник и сделал известный жест пальцами.
- Ну вот, Дима, - обрадовалась Джулия. - Ты тоже заметил, что Герка гений.
Непонятно, по какой ассоциации, но почему-то именно после ухода Сотника Герой заговорил серьезно на финансовую тему:
- Этот милый коттедж - конечно, хорошо, особенно на имя тети Симы, но все-таки нельзя все яйца держать в одной корзине. Не верю я ни в наши банки, ни в наши налоги, вообще во все инстанции. Надо иметь страховочный капитал где-нибудь в Швейцарии. А то работаем-работаем, и все сгорит в один день. Объявят либо девальвацию, либо национализацию.
- Миленький, ты у меня гений, как известно, и во всем прав. Вот только кроме Швейцарии. Со швейцарцами ты не прав. Они теперь помешаны на всяком отмывании денег. И нельзя в них быть уверенным. Страховочный якорь надо бросить на Кипре: там никто ничем не интересуется - откуда и почему? Бросим якорь. Да я уже немного забросила. Я тоже не совсем дура, я же недавно сообщила об этом, помнишь?
38
Герой снова позвонил из автомата жене Голодца.
Та была в печали:
- Принял меня этот Люлько, принял. Я очень осторожно сказала, совсем намеком, а он все равно руками замахал. Мол, все он делает только по закону и никогда ничего не нарушает. Не хочет брать, так я поняла.
Это был удар. Не хватало, чтобы Люлько вдруг впал в неподкупность. Или он не зарывается? Схавал двадцать кусков за некоего Братеева и теперь как удав: лежит и переваривает?!
- И ничего больше не сказал?
- Сказал, у вашего мужа плохой адвокат. С хорошим адвокатом, сказал, следствие идет успешнее.
Герой расхохотался, стараясь, правда, и смеяться с акцентом.
- Он сказал все, что нужно. Я вам дам адрес и телефон хорошего адвоката. Объясните ему, что деньги вы собрали, осталось только передать. Пишите: Сотник...
Но все равно дело осложнилось: он-то рассчитывал, что Люлько сам пойдет на вокзал, вытащит сумку из нужной ячейки, принесет домой, распечатает пачку... А теперь нужно было ту же пачку вручать Сотнику. А если тот захочет сначала сам пересчитать передаваемые суммы?! Наверное, захочет, чтобы вынуть свою долю! Герой будто в сеансе ясновидения разглядел картину: милейший Дмитрий Касьянович получил от Джулии двадцать тысяч баксов, раскрыл пачки, отсчитал себе долю, а остальное уже понес удаву-следаку. Ведь не за чистую же идею старается поклонник Плевако! А Джулия дала именно двадцать кусков. Значит, Люлько заглотил не все, что-то оставил себе и "хороший адвокат", по терминологии следователя. Если бы Сотнику сверху пришлось еще пять или десять, так бы Джулия и сказала: "Шуточка этой твоей поблядушки обошлась в двадцать пять кусков!"
Весь вопрос, сколько нужно отстегнуть Сотнику?! Максимум: десять - чтобы доли делились пятьдесят на пятьдесят. Но маловероятно. А если кинуть Сотнику слишком много, тоже может заподозрить что-то неладное. Рассказывали смешную историю, как в Чечне задержали командира крупной банды: тот на блокпосту вместо пятисот наших тысяч кинул солдатикам десять лимонов. Те удивились и проверили машину, нашли кучу оружия. Сам солдат простодушно объяснил журналисту: "Дал бы пятьсот, как все, мне бы и в ум не пришло!" Мораль простая: надо давать нормально - как все.
Герой решил дать пять и положить в отдельный конверт: чтобы Сотнику не было нужды распечатывать пачку.
Давно ли он не знал, где взять тысячу баксов, чтобы начать дело, и вот на дело чести он готов выложить пять тысяч! И десять бы дал, но интуиция шептала, что это было бы ложным шагом. Как говорят люди со вкусом: ничего слишком!
А богачом и меценатом он уже сделался невольно. К нему заявился как бы "по-соседски" некий Костельский, "главный дирижер и режиссер в Питере и Амстердаме", как он аттестовался, особенно напирая на Амстердам.
Домна Иванна была в недоумении:
- Он такой, как эти в телевизоре - самые интеллигентные. Волосы вроде как у попа.
Раз пришел - значит, пришел. Даже если заслан кем-нибудь, значит, те, кто его заслал, знают, что Герой Братеев здесь находится. Чего скрываться? И скучно было, Джулия уехала, а он обдумывал дела. Даже не очень волновался: что ответит Сотник? Расслабился и отвлекся.
- Пусть заходит, - кивнул он.
- А угощать его надо? Я подам, если что!
- Вот еще! Я никакого дирижера и режиссера не звал. Просителей не угощают.
Костельский вошел - действительно похожий на попа, седовласый и длинноволосый, отчего воротник его замшевой курточки показался Герою засаленным.
- Очень рад, очень рад! - с порога расшаркался гость. - Рад, что достиг преуспеяния человек интеллигентный, это редкость. Вы же наш, комаровский, я знал вашего батюшку, кристальный был человек.
- Почему же был? Он живет и здравствует.
Гость не смутился:
- Я очень рад. Бог даст ему многия лета. И вот сын продолжает дела отца! Увенчана, так сказать, культура в вашем лице. А то все выходят в миллионеры сомнительные спекулянты.
Голос у него был какой-то взвинченный, неестественно форсированный "театральный", как определил про себя Герой.
Герой нарочно не подал ответную реплику, с интересом ожидая, как проситель перейдет к сути своего визита.