- Это случилось под Монсом, четыре года назад. Тогда я был лейтенантом. Этот человек служил у меня во взводе, в тот день они... догнали нас. Он получил удар пикой. Я... видел, как острите вышло через спину, прежде чем сломалось древко. Потом проскакали две лошади. По нему. Я тоже видел это, потом. То есть я смотрел секунду или две, во что превратилось его лицо, пока меня не...
Продолжая сверлить капрала взглядом, он в отчаянии снова обратился к нему:
- Богген!
Но капрал по-прежнему лишь смотрел на него любезно, выжидающе, в полном недоумении. Потом повернулся и сказал старому генералу по-французски:
- Прошу прощенья. Я понимаю только французский язык.
- Я знаю, - ответил старый генерал тоже по-французски. И по-английски сказал полковнику:
- Значит, это не тот человек.
- Не может быть, сэр, - сказал полковник. - Я видел наконечник той пики. Видел его лицо, после того как лошади... Кроме того, я... я видел...
Он умолк и сел, воинственный, сверкающий красными петлицами, знаками различия и цепочками, символизирующими кольчуги, в которых полк сражался при Кресси и Азенкуре семьсот и восемьсот лет назад, лицо его над ними было похоже на смерть.
- Скажите же, - вежливо попросил старый генерал, - что вы видели? Вы его видели потом, после этого? Кажется, я уже слышал - призраки ваших древних лучников там, под Монсом? В коротких кожаных куртках, в рейтузах, с арбалетами, и среди них его, в хаки, в стальной каске с винтовкой Энфилда. Так?
- Да, сэр, - пробормотал полковник. Потом он выпрямился и громко произнес: - Да, сэр.
- Но может ли он быть именно тем человеком?
- Прошу прощенья, сэр, - сказал полковник.
- Вы ничего не ответили: это он или не он?
- Прошу прощенья, сэр, - сказал полковник. - Я должен во что-то верить.
- Пусть даже только в смерть?
- Прошу прощенья, сэр.
Старый генерал повернулся к американцу.
- Капитан?
- Это ставит нас всех в трудное положение, не так ли? - сказал американский капитан. - Всех нас троих; и я не знаю, кому хуже всего. Потому что я не просто видел его мертвым - я похоронил этого человека посреди Атлантического океана. Фамилия его... была - нет, этого не может быть, потому что он стоит передо мной, - нет, не Брозный. По крайней мере в прошлом году она была другой. Она была... черт возьми - прошу прощенья, сэр, - есть Бржевский. Он из одного шахтерского городка под Питтсбургом. Я похоронил его. То есть я руководил похоронной командой, прочел молитву - вам известна эта процедура. Мы были национальной гвардией, вряд ли вы знаете, что это такое...
- Знаю, - сказал старый генерал.
- Сэр? - произнес капитан.
- Я знаю, что это такое, - сказал старый генерал. - Продолжайте.
- Слушаюсь, сэр. Гражданские сами организовали роту, чтобы пойти и умереть за нашего дорогого старого Рутгерса, - такая вот история, выбрали себе офицеров, написали в правительство, какое у кого звание, и ухватились за военный кодекс, чтобы вызубрить, сколько успеем, до утверждения званий. Отплыли мы в октябре прошлого года, на судне у нас начался грипп, и, когда умер первый - это был Бржевский, - оказалось, что никто, кроме меня, не успел прочесть в наставлении, как хоронить мертвых солдат, - я был тогда... э... вторым лейтенантом - и вышло так, что я прочел это, девушка дала мне отставку, и я догадывался, почему. То есть я знал, кто был тот парень. Ну, знаете, как оно бывает: думаешь, как бы отплатить ей, заставить раскаяться; ты лежишь мертвым, ей необходимо перешагнуть через тебя, уже ничего нельзя поделать, и тут уж она...
- Да, - сказал старый генерал. - Знаю.
- Сэр?
- Я знаю и это.
- Конечно, знаете - во всяком случае, помните, - сказал капитан. Никто не старится настолько, как бы... - и наконец сумел остановиться.
- Прошу прошенья, сэр, - сказал он.
- Ничего, - ответил старый генерал. - Продолжайте. Итак, вы похоронили его.
- Словом, в тот вечер просто случайно, или из любопытства, или, может, то был личный интерес, я прочел, что нужно будет делать, чтобы потом отделаться от меня и привести счета дяди Сэма в порядок, а когда Бр... - он умолк и торопливо взглянул на капрала, но лишь на секунду, даже меньше, чем на секунду, просто запнулся, - ...первый скончался, я был избран лично удостоверить с офицером медслужбы, что этот человек мертв, подписать свидетельство, выстроить отделение для салюта и дать команду опустить тело за борт. Однако за две недели, пока мы не прибыли в Брест, и все остальные поднаторели в этом. Видите, что у нас получается. То есть у него, это с ним происходит неизвестно что: если я схоронил его в октябре прошлого года посреди океана, то полковник Бил не мог видеть, как он был убит под Монсом в четырнадцатом. А если полковник Бил видел это, то он не может стоять здесь, дожидаясь, чтобы вы расстреляли его зав... - Капитан умолк. Потом торопливо произнес: - Прошу прощенья, сэр. Я не...
- Да, - сказал старый генерал мягким, любезным, ровным голосом. - В таком случае полковник Бил ошибается.
- Нет, сэр, - сказал полковник.
- Значит, вы верите полковнику Билу?
- Раз он так говорит, сэр.
- Это не ответ. Верите вы ему?
Он взглянул на капитана в упор. Капитан ответил ему уверенным взглядом. Потом сказал:
- И в то, что я засвидетельствовал его смерть и похоронил. Затем обратился к капралу на плохом французском:
- Значит, ты вернулся. Рад тебя видеть, и надеюсь, что путешествие было приятным.
Потом снова взглянул на старого генерала так же уверенно, как и он, так же любезно и твердо, и смотрел, пока старый генерал не сказал по-французски:
- Вы говорите и на моем языке.
- Благодарю вас, сэр, - ответил капитан. - Пока что этого не сказал ни один француз.
- Не скромничайте. Говорите вы хорошо. Как ваша фамилия?
- Миддлтон, сэр.
- Вам, должно быть, лет двадцать пять?
- Двадцать четыре, сэр.
- Двадцать четыре. Когда-нибудь вы станете очень опасным человеком, если уже не стали.
Потом повернулся к капралу:
- Благодарю, мое дитя. Можешь вернуться к своему отделению. - И, не оборачиваясь, позвал одного из адъютантов, однако, когда капрал поворачивался, адъютант уже вышел из-за стола, он подошел вместе с капралом к двери и скрылся за ней, американский капитан повернул голову и на секунду снова встретил спокойный непроницаемый взгляд, услышал негромкий, спокойный, почти любезный голос: