Уже в машине маленький оборванец понарассказывал Киэнну такого, от чего волосы потихоньку вставали на голове дыбом. По счастью, Эйтлинн понимала не всё, по несчастью — Киэнн услужливо переводил ей самые смачные подробности. Надежда на то, что Дэ Данаан ограничится чем-то сравнительно безобидным, к примеру, просто припугнет женщину, в гости к которой они направлялись, таяла быстрее, чем Злая Ведьма Запада после принудительного душа. Конечно, Рико пару раз попытался приврать, но Киэнн быстро поставил его на место, пригрозив высадить из машины. Но и без его вранья хватало на четыре смертных приговора.
Самое скверное, что Эйтлинн попросту не знала, как ей на все это реагировать. Сказать: не вмешивайся, это не наше дело? Ее и саму коробило от услышанного. Но чем это поможет брошенному ребенку? — Определенно ничем. Все станет даже хуже, чем было. Ох, если бы у них была возможность просто забрать его в Маг Мэлл! Забрать и увезти! Ведь им же, по сути, ничего не стоило усыновить мальчика. Да только возможности такой не было: переправить в волшебный край простого смертного можно только ценой подмены. И никак иначе. Никто из фейри, включая короля, не мог забрать из Сенмага даже собственных смертных детей, ежели им доводилось обзавестись таковыми. И это не тот закон, который можно отменить: сама вселенная противилась подобному перемещению. Нет, смертные иной раз гостили в Маг Мэлле: скажем, забредали по ошибке, или похищались какими-нибудь похотливыми водяными, вроде того же Нёлди. Но гостили всегда крайне недолго: если людей не возвращали в их собственную вселенную на шестой день — и смертный, и фейри, приложивший руку к его незаконной транспортировке, превращались в камень. Маг Мэлл не терпел «пришлых». Пожалуй, Америка все же куда более лояльна к нелегалам…
Дом богатого господина, содержанкой при котором состояла мать маленького латиноса, оказался не где-нибудь, а прямехонько в Виннетке — обиталище всех изнеженных толстосумов штата Иллинойс. Рико указал на трехэтажный особняк, щеголявший в парадном мундире из красного кирпича с вычурными белыми отворотами мраморных колонн при входе (с точки зрения Эйтлинн, исключительно безвкусными). Снаружи дом не охранялся ничем, кроме камер наблюдения, а с ними Киэнн справился так же легко, как и с сигнализацией. Охранная система чуть слышно вздохнула, но, оборвавшись на полуслове, с фанатичной преданностью отвела глаза. Такси Эйтлинн на этот раз предпочла все же отпустить. Киэнн честно рассчитался наличными, хотя Эйтлинн все больше подозревала, что это не что иное, как пресловутая резанная бумага. Когда машина отъехала достаточно далеко, Киэнн накинул туман фит фьяты на всех троих и страшным демоном возмездия прошествовал в особняк.
Почти сразу при входе Эйтлинн молча указала на боковую комнату слева: судя по всему, охрана размещалась где-то там, фоморка могла воспринимать их своим особым чутьем, определенного названия которому нет в языках людей и фейри. Киэнн невозмутимо кивнул и поднялся на второй этаж. Рико по-прежнему лип к нему, Эйтлинн шла чуть поодаль, пользуясь собственной фит фьятой. Еще с первых ступеней она заслышала голоса и нащупала в пространстве два тела, которым оные голоса, скорее всего, и принадлежали: одно — молодое женское, второе — мужское, крупное, грузное и уже определенно не юное.
— Но Джо… — начал первый голос.
— Заткнись, ты, шваль ацтекская! — перекрыл его второй. — То, что я позволяю тебе пользоваться моим кредитом, не значит, что можно швырять деньги на ветер. Тратить их вот на этот мусор. Что это за хлам? Секонд-хенд? «Бутик-шмутик!» Ты в этом со мной не пойдешь. Дура. Дешевка. А это что? Сколько ты отдала за эту цыганщину?
— Не помню…
— Ну конечно! Чужие деньги можно не считать! Ну? И где ты еще была?
— У массажиста…
— У «массажиста» на была! Небось, у своего блядуна какого-то!
— Джо, ты что?! — возмутилась женщина.
— А то я тебя не знаю! Смотри, Пат, если ты снова притащишь мне выблядка…
— Я тебе никого не притаскивала!
— …притащишь, как своему прежнему хахалю. Думаешь, я не в курсе? Он еще был к тебе добр, что просто вышвырнул на улицу. И в придачу такой дурак, что четыре года кормил твоего ссыкуна…
Киэнн пинком распахнул дубовую дверь спальной и сбросил фит фьяту:
— Вы о нем?
Комната была определенно женской, и это выдавало не только обилие кружевных подушечек и мохнатых пуфиков вкупе со все теми же кричащими леопардовыми орнаментами, но и разбросанная по полу груда покупок: туфель, чулок, перчаток, сумочек, шарфиков и прочего разноцветного тряпья. Посреди всего этого хаоса, точно магрибинец в пещере Аладдина, высился массивный и грозный хозяин дома — мужчина лет шестидесяти, но полный сил и энергии, с аккуратно уложенной шевелюрой, гладко выбритым тройным подбородком и едва различимой сединой на висках. Его добротно откормленную тушу кое-как прикрывал широкий банный халат с золотисто-синим тиснением античных узоров. Женщина, которую он яростно отчитывал, сидела, поджав босые ноги, на огромной тахте, походившей на нежно-лиловый айсберг. Холеная атласная кожа цвета кофе с молоком, широкие скулы, подчеркнутые броским макияжем и сверкающий шелк гагатовых кудрей, разметанных по высоким плечам, и впрямь выдавали в ней дочь конкистадоров и ацтекских императоров. Правда, их силы и величия в мексиканке не чувствовалось ни на ломаный пенни. Темно-бордовое кимоно едва прикрывало ее интимные прелести.
— Это еще кто? — Мужчина резко развернулся, сверкнув водянисто-голубыми глазами. — Кто их сюда впустил?
Держался он пока чертовски уверенно и властно. Эйтлинн даже стало немного жаль его: он и представить себе не мог, с кем имеет дело. И вместе с тем накатило странное чувство гордости… Черт, ты рехнулась, госпожа фоморка! Чему ты радуешься?
— И в самом деле. — Тон короля фейри сочился гремучим ядом. — Кто пустил к приличной женщине ее ребенка? Покажите мне этого мерзавца и его сразу же расстреляют!
— Это твой «массажист»? — метнул очередной гневный взор на свою содержанку хозяин.
— Я не знаю этого человека, Джо! — снова запротестовала она.
Киэнн ухмыльнулся:
— Она говорит правду, сэр. Я не знаю ее и, полагаю, она не знает меня.
— Так, достаточно. — Мужчина небрежно сунул руку в карман халата, вероятно, собираясь извлечь телефон. Рука в то же мгновение упала, безвольно повиснув вдоль тела, точно кусок бечевки. — Что за?.. — Губы янки наконец слегка задрожали, на лице всё еще читалось скорее недоумение, чем испуг.
— Дергаться не стоит, — еще более недобро усмехнулся Дэ Данаан. — Больнее будет. Звать сюда кого-нибудь тоже ни к чему: толку выйдет не много, а вот крови прольется куда больше. Предлагаю вам, любезный, отойти в сторону и дать мне переговорить с этой сеньорой. Ваша очередь пока не пришла. Говорить будете, когда я вам позволю.
И пока тот беспомощно хватал ртом воздух, уже чисто по-рыбьи тараща глаза и, несмотря на предупреждения, скорее всего, силясь закричать, Киэнн величественно махнул своему маленькому протеже:
— Проходите, сеньор Рикардо, располагайтесь поудобнее.
Рико хохотнул и с видимым удовольствием плюхнулся в кресло, предварительно смахнув с него гору еще не распакованных коробок из дорогих бутиков. Мексиканка в кимоно сдавленно охнула, но голос ей тоже не повиновался.
— Сеньора, — обратился уже к ней Киэнн, усаживаясь в другое кресло, прямо напротив Рико, — я задам вам всего несколько вопросов. Я не стану зачитывать вам ваши права или принуждать вас клясться на Библии, обещать говорить правду и ничего, кроме правды — вы все равно ее скажете мне, как бы вам ни хотелось хоть что-нибудь укрыть. Так вот. — Он указал на Рико, бессовестно маравшего дорогой бархат цвета беж грязными кроссовками: — Вы знаете этого юного сеньора?
Женщина отчаянно мотнула головой:
— Это какой-то гадкий уличный оборванец, я его впервые вижу!
Рико сдернул с ноги кроссовок — тот из двух, что был более целым — и зло швырнул его в женщину:
— ¡Mentirosa!*
*Врунья!
Киэнн только прихмыкнул в ответ на выходку мальчишки.
— Tiene razón, señor.* — И с притворной грустью покачал головой: — Ложь не красит человека, тем более, когда она так очевидна. Я дам вам еще один шанс. Может быть, у вас проблемы с памятью или зрением, или же вы недостаточно хорошо понимаете по-английски — все ведь может статься! Нужно быть снисходительными к обделенным судьбой. Я сформулирую свой вопрос по-другому: знаете ли вы девятилетнего мальчика по имени… ¿Rico, que es tu nombre completo?**
* Вы правы, сеньор.
** Рико, как твое полное имя?
Латинос важно вздернул нос и набрал полную грудь воздуха:
— Javier Ricardo Gonzalez Campana.
— …Хавьер Рикардо Гонсалес Кампана, — спокойно повторил за ним Дэ Данаан. — По досадному стечению обстоятельств, он приходится вам сыном.
Мексиканка снова замотала головой, точно взбесившимся флюгером:
— У меня нет никакого сына! И я никогда не слышала этого имени!
Киэнн огорченно цокнул языком:
— Смотри-ка, один в один.
Рико устремил на него щенячий взгляд:
— No te mentía.*
*Я тебе не врал.
— Yo se,* — кивнул ему Киэнн. — Ну что ж, если вы настаиваете… Я предупреждал вас, любезная сеньора, и вы не вправе предъявлять претензии. Слово предоставляется госпоже Глейп-ниэр.
*Я знаю.
На этот раз замороженную тишину особняка раскололо вдребезги. Женщину на лиловом айсберге изогнуло так, словно все ее кости и суставы заменили протезами мягкой проволоки, из горла вырвался хрипящий крик. Эйтлинн покосилась на Киэнна: услышат же! Но его это по-прежнему нисколько не беспокоило.
— А теперь вопрос будет таким, — уже с неприкрытой угрозой в голосе продолжил он. — Ты ли та особа, что, произведя на свет ребенка невесть от кого, с четырех лет заставляла его попрошайничать на улицах и избивала до кровоподтеков, когда он возвращался с пустыми руками?
Мексиканка попыталась помотать головой, что-то выговорить, как-то защититься, но, разумеется, тщетно. Она то кривила рот в гримасе уродливой гаргульи, то задыхалась, царапая расписными ногтями собственное горло, то тряслась в лихорадке. Киэнн продолжал невозмутимо поглаживать Серебряную Плеть. Наконец женщина сдалась и кивнула.
— Вслух! — в своей неумолимой манере потребовал Дэ Данаан.
— Да, — наконец выдавила из себя она.
— Ну вот, видишь, как просто. — Киэнн одобрительно кивнул. И продолжил с наигранной непринужденностью дружеской беседы: — А скажи-ка мне, не ты ли случайно та почтенная дама, что однажды сломала ему руку, чтобы прохожие кидали побольше монет маленькому калеке?
Обсидиановые очи красотки залило кровью, теперь они больше походили на глаза бешеного быка. Прокушенная насквозь губа казалась набухшим ватным тампоном, зачем-то несуразно приклеенным над подбородком.
— Да, я…
— Ты ли та мразь, что отвезла его в Ист Сайд и на ходу выпихнула из машины?
Эйтлинн невольно покосилась на Рико. Сама она по крайней мере уже сотню раз видела, как Плеть расправляется с несговорчивыми упрямцами, да и кем ей была эта женщина? Никем, бесстыжей дрянью, отрекшейся от своего дитя. Она даже почти не сочувствовала ей. Почти. Но он… Хотя, а кем она была ему? Матерью? Или вечным палачом, который только и делал, что причинял ему боль?
— Да!!! — проорала женщина.
— Правда ли, — уже явно подводя итог допроса, полюбопытствовал Киэнн, — что он дважды приходил к вашему дому и его дважды прогоняли прочь?
И, как бы невзначай, скользнул взглядом по так и застывшему посреди комнаты хозяину дома. Тот сделался белее мраморных колонн при входе в его же особняк.
Киэнн брезгливо поморщился:
— Можно не отвечать, и так все ясно.
Он кинул еще один быстрый взгляд на Эйтлинн и на этот раз обернулся к мальчику:
— А теперь, Рико, слушай очень внимательно. Потому что я, Киэнн Дэ Данаан, король Маг Мэлла и единоличный властитель всех народов фейри, сын короля Туирилла Дэ Данаана, внук королевы Мэаде Дэ Данаан, правнук короля Нуадеса Дэ Данаана, и так далее, и так далее, выношу сеньоре… как ваше имя, любезная? Впрочем, неважно. Выношу сеньоре Кампана (это наверняка ваша фамилия) смертный приговор по закону Маг Мэлла…
— Киэнн, ты не находишь, что это несколько не твоя юрисдикция? — немного дрожащим голосом попыталась образумить его Эйтлинн.
— Нахожу, моя дражайшая королева. Но, видишь ли, мне, как бы это поделикатнее выразиться? Глубоко насрать. — Он вернулся к моменту, на котором его прервали: — Выношу смертный приговор по закону Маг Мэлла и намерен привести его в исполнение прямо сейчас. Рико, я спрашиваю тебя: утверждаешь ли ты приговор? Последнее слово за тобой. И, чтобы в столь важном вопросе не возникло никаких недоразумений, я повторю все вышесказанное на испанском. Причем дважды.
И он незамедлительно проделал это. Маленький дьяволенок прилежно выслушал и, холодно улыбаясь, кивнул:
— Si. Así sea. Amen.*
*Да. Да будет так. Аминь.
Эйтлинн беспомощно отвернулась. По законам фейри все было справедливо и правомерно. А то, что здесь не Маг Мэлл… Ну, «тем хуже для фактов».
— ¡Hasta la vista, señora!* — с театральным пафосом и не скрывая наслаждения протянул Киэнн. Эйтлинн услышала, как тело сеньоры Кампана забилось в конвульсиях, а из горла вылетело захлебывающееся бульканье. Смотреть не хотелось. Но она, с долей отвращения, чувствовала, что маленький латинос смотрит на происходящее «кино» во все глаза. «Все дети — чудовища».
*До свидания, сеньора!
Наконец тело обмякло и затихло, распластавшись на полу, точно сдувшаяся резиновая кукла.
— Death don't have no mercy in this land, — безмятежно напел Киэнн строку из старого мрачного блюза, — y'know death don't have no mercy in this land…*
*Смерть не знает пощады в этой стране, понимаешь, смерть не знает пощады в этой стране…
И с притворным огорчением обернулся к по-прежнему остолбенелому хозяину дома:
— Что же касается вас, сэр… Ну, вы ведь ничего такого не сделали, это же не ваш ребенок, не так ли? Думаю, здесь мой закон бессилен, и я ровным счётом ничего не могу предъявить вам. Вы всего лишь порекомендовали молодой женщине, которая так хотела продать вам своё тело, прежде избавиться от нахлебника, верно? И всего лишь захлопнули перед ним двери, как это сделал бы любой здравомыслящий человек.
Смертный с готовностью закивал. Эйтлинн, в отличии от него, превосходно понимала, к чему ведет Киэнн: с точки зрения морали фейри, того, в чем так радостно сознавался этот человек, также было вполне достаточно для вынесения все того же смертного приговора. А вот Рико, похоже, немного забеспокоился, заерзал, засопел забитым носом. Дэ Данаан предупредительно вскинул ладонь в его сторону и почтил хозяина дома снисходительной и притворно виноватой улыбкой:
— Простите, сэр, но я обманул вас. Дело в том, что это вам лгать не дозволительно, я же могу себе это позволять сколько мне будет угодно. На самом деле я вовсе не считаю ваше преступление достойным оправдания. Но! В награду за чистосердечное признание я позволю вам выбрать для себя ту смерть, которая будет вам более приятна. Разумеется, при условии, что она наступит прямо сейчас.
Человек побелел еще сильнее, затем побагровел, но так и не смог произнести ни слова.
— Выбирайте быстрее, Джо, — лениво протянул Киэнн. — Я не могу ждать целую вечность, у меня есть свои дела, и они куда важнее тех «проблем первого мира», которые я только что так удачно помог вам решить. Если ваша фантазия плохо работает в этом направлении, я с удовольствием помогу ей. Наприме-е-ер…
Он прищурился, точно сытый кот.
— Например, вы можете достать из сейфа в соседней комнате (вы все время поглядываете в том направлении) свой любимый коллекционный… э-э-э… «Питон Роял Блю» и… Ну, если вы будете исключительно удачливы, вы и вправду можете попробовать меня застрелить. Но скорее всего вы забьете его дуло себе в глотку по самые гланды и проглотите пулю. И все же это шанс. Или, как альтернативный вариант, вы можете выпить весь пентобарбитал вашей покойной подружки и безмятежно отплыть в страну снов. Конечно, и в этом случае есть некоторый шанс, что вас вовремя найдут и откачают, но… Должен признать, это навряд ли произойдет: я постараюсь удостовериться, что вы мертвы. Если вам и этого мало…
Мистер Джо наконец обрел дар речи:
— Я предпочитаю первый вариант.
Киэнн удовлетворенно улыбнулся:
— Мужественный выбор, уважаю.
И, надо думать, самую малость ослабил хватку. Человек, точно поднятый из могилы зомби, медленно потащил тяжелые ноги к двери смежной комнаты.
— Прекрати сейчас же, — теряя остатки терпения, скомандовала Эйтлинн.
— Я только начал, — не пошелохнулся Киэнн.
— А что там насчет травмирования детской психики? Ты об этом хоть каплю подумал, устраивая свой кровавый балаган?
— Его психика за последние пять лет прошла через огонь и воду, ей ничего не станется.
Эйтлинн бессильно вздохнула, в сущности, осознавая его правоту:
— Ты чудовище, Дэ Данаан.
— Кажется, я никогда и не скрывал этого, — почти с обидой в голосе ответствовал он.
— Можешь, по крайней мере, сделать, чтобы этот человек застрелился прямо там, — Эйтлинн кивнула в сторону соседней комнаты, — а не у нас на глазах? Ведь у него же нет никаких шансов, ты играешь им, как куклой-марионеткой.
— Отчего же? Глейп-ниэр создана, чтобы повелевать фейри. Эффект, который она оказывает на людей, полностью не изучен. Так что шанс у него вполне может быть.
Сердце Эйтлинн ёкнуло:
— Погоди, ты хочешь сказать, что есть возможность, что он сейчас придет сюда с револьвером в руках и перестреляет нас всех к чертовой матери?
— Но ты же этого хотела? Или нет? Уж определись.
Между тем бледный, осунувшийся человек вновь показался в дверном проеме. Рука, что сжимала холодно поблескивающий элегантной синей сталью кольт, непрестанно дрожала, точно несла груз непосильной тяжести. Киэнн продолжал улыбаться, соперничая в этом с веселой супругой флорентийского торговца шелком Франческо дель Джокондо. Эйтлинн на всякий случай прикрыла Рико собой. Безусловно, если Серебряная Плеть не справится, она могла бы пустить в ход собственные умения. Передерутся ли сила Глейп-ниэр и ментальная власть фоморки, и кто из них двоих победит — конечно, отдельный вопрос. И все же застрелить девятилетнего мальчика куда проще и вернее, чем исключительно живучую фейри.
Неожиданный жест Эйтлинн не ускользнул от внимания Киэнна и на долю секунды его лицо озарилось искренним, беспредельным восхищением и, как показалось фоморке, едва ли не юношеской влюбленностью.
И вот тут громыхнул выстрел.