Фетч шел куда-то на север, не замечая препятствий. Призрачный силуэт на ночных улицах города оставался едва различимым, даже для зорких совиных глаз. В сущности, это приятная особенность фетча: полностью проявляется он обычно только тогда, когда добирается до адресата. Занятно, откуда он знал?..
Эйтлинн парила над крышами, следуя за двойником никса. Магии она никогда всерьез не училась — познавала ее интуитивно, разве что иногда подсматривая у книг или чужих практик. Искусство магии давалось ей само собой, легко и непринужденно. Правда, за последние четыре года не слишком одаренный в этом плане Киэнн начал понемногу превосходить ее по всем статьям. Просто потому, что вкалывал как проклятый.
Двойник миновал Треугольник Старого Города и двинулся прямиком по Линкольн авеню. Даже в птичьем облике Эйтлинн едва поспевала за ним. Куда же его несет? Неужто в те самые места, что они с Киэнном так тщательно и безрезультатно прочесывали всю первую половину прошедшего дня? Возле здания «Аполло» Эйтлинн, замешкавшись, едва не потеряла из виду своего провожатого. Фетч неожиданно свернул на восток, в сторону озера, потом через некоторое время снова на запад, словно намеренно запутывая след. И наконец нырнул в закрытое окно предпоследнего этажа одинокой высотки прямо напротив Грейслендского кладбища. Эйтлинн вцепилась птичьими когтями в узкий подоконник, чувствуя себя совой из «Гарри Поттера» — осталось постучать в стекло и доставить письмо из Хогвартса.
За окном горели свечи. В их танцующем пламени на голом полу, взявшись за руки, сидели три не менее голые девушки с распущенными волосами. В центре образованного ими круга возвышался резной деревянный алтарь, украшенный пентаграммами, трискелями и главенствующим символом Триединой Богини.
Что за ерунда?
Когда-то, еще на первом курсе университета, Эйтлинн (а вернее Фэй Ри) тоже увлекалась Виккой — ее Дааническим направлением, конечно же. Привычка поминать «матерь богов» осталась у нее и по сей день (как бы ни посмеивался над ней Киэнн). Но, насколько она это знала теперь, магии, какая есть у фейри, у викканок никогда не было. Тогда каким образом этим троим «колдуньям» удалось причинить вред настоящему фейри? И вообще какого хрена? У них же заповедь: «Не вреди — тебе троекратно вернется».
Эйтлинн наполовину трансформировалась в гуманоидное обличье, все еще продолжая сжимать в птичьих лапах край подоконника — форменная гарпия, однако. Благо, старые навыки скалолазания еще не забылись, а нечеловеческая сила и ловкость фомора служили неплохим подспорьем. Да если и сорвусь, успею вновь отрастить крылья. Викканки, погруженные в молитвенный транс, ее по-прежнему не замечали. Разглядеть их не составляло труда, да и, условно говоря, прощупать. А вот их голосов Эйтлинн не слышала: либо ведьмы колдовали (или молились, что, в сущности, одно и то же) молча, либо звукоизоляция и тут была слишком уж хорошей. Стекло под пальцами скользило как шелк, но походило на пуленепробиваемое. Ну что ж, девочки, «сим-сим, откройся» никто не отменял. Эйтлинн усадила птичий зад поудобнее, перебравшись на корпус внешнего кондиционера под окном, и прижала ладонь к раме напротив задвижки. Язычок дрогнул, ручка нехотя повернулась, створка окна медленно поехала внутрь…
И только когда незваная гостья в своем диковинном облике ступила на пол погруженной во тьму комнаты, викканки, одна за другой, обратили к ней недоумевающие растерянные взгляды. На алтаре курились благовония, которые с большой натяжкой можно было именовать таковыми (с приставкой «благо»). У Эйтлинн защипало в носу и запершило в горле. Рябина? И, кажется, что-то еще. Но рябина наверняка.
Людское поверье, причисляющее рябину к сильнейшим оберегам против фейри, небезосновательно. Но это, конечно, не значит, что фейри будут обходить десятой дорогой рябиновое дерево или удирать без оглядки при виде кисти рябиновых ягод. А вот запах дыма от рябиновых поленьев и впрямь, мягко говоря, неприятен им: от такого дыма у них мигом начинается головная боль, тошнота, спазмы и прочая гадость. Не у всех, но у большинства. Примерно тот же эффект будет, если напоить фейри рябиновым компотом. Бедолага себе желудок наизнанку потом вывернет. На себе Эйтлинн этого пока не испробовала, да и толика человеческой природы, наверное, могла сослужить добрую службу. Но запах все же раздражал, до рези в глазах.
Одна из «ведьм» (вероятно, самая младшая, почти девочка-подросток с розовыми косичками и кукольным личиком), облизнула губы и наконец открыла ротик:
— Это… это что… вестница Богини?
Угу, бери выше: сама Богиня! А чего, я могу. Разве что полумесяца в короне не хватает. И халатик бы в мантию превратить, что ли. Эх, зря ты пренебрегала примитивной магией иллюзий, Этта — сейчас бы мигом корону сотворить, и прочие необходимые атрибуты. Ну да, когда под рукой всегда есть отменный маг-иллюзионист, самой можно лишний раз по пустякам не размениваться.
Однако две других жрицы, похоже, не спешили уверовать и простереться ниц пред явившейся им во плоти Триединой. Даже напротив: та, что, по всей видимости, была у них за главную — изящная особа, на вид лет двадцати, с аккуратным полумесяцем на лбу и тщательнейшим образом уложенными локонами цвета, который Эйтлинн знала как «императорский желтый», форменное пекинское стекло, — стремительно схватила с алтаря массивный ритуальный кинжал с крылами Маат на рукояти и нацелила стальное острие в грудь Эйтлинн:
— Это просто еще одна из них. Возможно, даже и не женщина на самом деле.
Ого, барышни, да у вас, я посмотрю, радикальное феминистское направление! Это многое объясняет. Эйтлинн приняла свой истинный облик фомора и с ледяным спокойствием отвела стальной клинок рукой — как ни странно, превосходно заточенный, хотя обычно виккане этого не делают:
— Брось атам, деточка. Стали я не боюсь.
— Это не сталь! — В голосе викканки прозвучало злорадное торжество. — Это настоящее метеоритное железо!
Что-то новенькое. Или я пропустила самое интересное?
— Его тоже, — хмыкнула Эйтлинн, одновременно нащупывая нужные кнопки в мозгу наивной ведьмочки.
— Тот так же поначалу говорил, — попыталась возразить викканка. Но оружие, понятное дело, уронила — не ей тягаться с фомором. «Тот». Значит, Нёлди действительно где-то у них? Или был у них. Ох, никс, и что ж тебе так «везет» вечно! Карма?
— Что вы сделали с никсом, дамочки? Отвечайте!
Викканки не спешили повиноваться. Третья — веснушчатая мулатка с татуировками на груди — даже потихоньку тянула руку ко другому атаму, вне сомнения тоже «метеоритному».
— Не смей и пробовать. Всем сидеть смирно и не дергаться.
Вот это сработало безукоризненно. Увы, магия фоморов несколько отличается от силы Глейп-ниэр: она не может заставить кого-либо говорить правду. Она может только принудить повторять слова, которые ты сам вложишь ему в уста. Или проделывать трюки, которые ты также сам ему навяжешь. Можно «зомбировать» объект, запрограммировать от и до, но не более.
А, шайтан с ними! Сама поищу.
Эйтлинн собрала кинжалы викканок и пару секунд задумчиво вертела в руках. Сталь — упрямый металл, магия на него крайне слабо воздействует. Вроде бы Эрме умел обращаться даже с ним (вообще любопытно, почему пикси нисколько не боится стали?), но знанием своим делиться не спешил. Да она и не спрашивала, в общем-то. Так что превратить атамы во что-то более безобидное вряд ли выйдет. Первым порывом было просто выбросить их в распахнутое окно, но так ведь и пришибить какого-нибудь случайного прохожего можно. Помедлив еще немного (как знать, долго ли будут повиноваться ей эти смертные, когда она отвернется), Эйтлинн попросту зашвырнула все три за дальний диван. Полезут — она услышит.
В гостиной — или, скорее, ритуальной — Нёлди определенно не было, но Эйтлинн все же, на всякий случай, зажгла свет и осмотрела комнату. Запах по-прежнему досаждал ей, и голова уже немного кружилась. Благо, распахнутое настежь окно спасало ситуацию. Пространственное чутье фоморки ничего не нащупало ни в шкафу, ни под диванами, ни в черной нише камина. Соседняя спальня тоже пустовала…
Эй, госпожа Дэ Данаан, а по какому праву ты вообще вломилась в чужую квартиру и шаришь по комнатам? Если ты ошиблась и никса тут вовсе нет и не было никогда? Или был, но отнюдь не в роли жертвы — с него ж станется! А рябину девочки жгут и Богине своей молятся, чтобы защититься от таких, как ты. Ты и твой супруг. Уверена, что ты лучше его? Что действуешь в соответствии с законом и правопорядком?
Из второй спальни тянуло уже не только рябиной, но и густым, едким запахом полыни к ней в придачу. Они прокурили тут все, целый коктейль намешали! Кажется, еще чеснок, ладан, горелый хлеб и скунс его знает какая еще дрянь. Эйтлинн распахнула дверь, стараясь не вдыхать слишком глубоко. Рябиново-полынной волной так и хлестнуло по лицу. Резь в глазах сделалась просто невыносимой, по щекам потекли слезы. Эйтлинн зажмурилась, прикрывая нос рукавом халата. Справа выбивалась узкая полоска света из-под двери в ванную и там определенно кто-то был. Не обязательно Нёлди, конечно, может, четвертая викканка, которая принимает ванны, или которой тоже поплохело от смрада… Хотя, похоже, именно там запах был наиболее концентрированным.
Стальной кинжал вдруг резанул по плечу. В жутком угаре от воскурений Эйтлинн слишком поздно обнаружила старшую жрицу у себя за спиной. Ах ты ж дрянь! Фоморка стремительно повернулась и ребром ладони саданула девицу по запястью. Атам улетел в прихожую, викканка заорала, кость отчетливо хрустнула и, разорвав мышцы и кожу, двумя обломками выпрыгнула наружу. Вторая ведьма — темнокожая «сестричка Сандерсон» — на секунду остолбенела, затем все же попробовала метнуть свой атам в Эйтлинн. Третья куколка стояла где-то у входной двери и фоморка чувствовала, как ее трясет. Мало вам?
Пролезть к ним в мозги, да еще ко всем троим сразу, в пылу драки не слишком-то получалось. Зато трансформация заняла считанные секунды: исполинская анаконда обвила тело неудачливой метательницы кинжалов удушающими кольцами.
Я могу сломать ей все ребра, если захочу. Или просто заглотнуть ее живьем. Как ей это понравится?
Мулатка вопила, выворачивая легкие. Ее розововолосая подружка, судя по новому запаху в букете, обмочилась и была близка к обмороку. Их «верховная» тупо таращилась то на собственную кровавую рану, то на чудовищную змею, заполнившую гладким чешуйчатым телом полспальни. Инстинкт призывал анаконду убить и сожрать добычу, в мозгу пульсировала животная ярость…
«Идеальный наркотик?»
Это другое!
Да ну? Ты хочешь крови, Этт. Крови и воздаяния. Вот только за что?
Эйтлинн разомкнула ледяные тиски и вернулась в собственное тело. Эти трое уже достаточно оглушены и напуганы, чтобы тебе можно было перестать о них беспокоиться. «Страх — самый сильный волшебник».
С целительной магией у Эйтлинн дело обстояло еще хуже, чем с иллюзиями — целительство ей просто не давалось, хотя не сказать, что она не пробовала им овладеть. Вероятно, разрушительная природа фоморов не располагала к такому виду магического искусства. Но остановить кровь повязкой и наложить шину она, конечно, могла бы — приходилось, и даже не однократно.
— Вызовите скорую, — вздохнула Эйтлинн.
Пока карета приедет, наверняка можно успеть закончить осмотр и смыться. Сумеют ли эти клуши оказать первую помощь подружке? Не похоже, что они в состоянии даже номер набрать…
Да какое мне до них дело? Я за никсом пришла. Если его держат в ванной и окуривают всей этой отравой… Ну, вообще, от рябинового дыма ему будет худо, но умереть точно не умрет. А из этой хлещет, как из прорванной канализации.
Эйтлинн шагнула к младшей викканке — ее рвало, но она была по крайней мере в сознании.
— Где здесь телефон? И аптечка? Ну? Живо!
Покончив с перевязкой и обработкой антисептиком, она еще раз повторила распоряжения (сидеть здесь, молиться Богине, ждать приезда скорой помощи) и наконец торопливо открыла запертую на щеколду дверь ванной комнаты. То, что там никто не принимает душ и не чистит зубы на ночь было уже очевидным. Курильницы дымили буквально отовсюду, даже из рукомойника поднимались, по меньшей мере, три серых струйки-мышиных хвостика. Масла. Эфирные масла рябины, горькой полыни и прочие «антифейские» благовония. Хитро. Эйтлинн повело еще сильнее, комната завертелась, точно безумная акрилово-белая карусель. Кажется, полынь пронимает ее сильнее, чем рябина. Надо же. Всегда думала, что она дурманит только водяных фейри. А я кто? Я не водяной. Я же демон шторма. С чего мне полыни бояться-то?
Длинная шелковая шторка над самой ванной, откуда доносилось чуть слышное журчание воды, была аккуратно задернута. Придерживаясь за кафельную стенку и то и дело роняя лампы-курильницы, Эйтлинн добралась до нее и рывком потянула ткань влево. Потом вцепилась в керамический край ванны, чтобы не свалиться на пол. В глазах двоилось.
В заполненной до половины ванне, скрючившись в позе эмбриона, лежал голый никс. Ну, Эйтлинн полагала, что это все-таки он, хотя узнать Нёлди сейчас, наверное, не смогла бы и родная мать. Разглядеть толком, что именно случилось с никсом, Эйтлинн все еще не удавалось, но она чувствовала, что его тело похоже на обезображенную свиную тушу, на которой долго испытывали остроту заточки. Макушка, голая как колено, упиралась в дальний угол, распухшую шею охватывало стальное кольцо с толстой цепочкой, протянутой через душевую стойку, второй конец цепи шел к паре таких же стальных шипастых наручников на запястьях никса.
Ах вы ж сучки! А я вас еще спасаю, в скорую звоню! Черный тайфун злости привычно закрутился где-то под солнечным сплетением — та неконтролируемая стихийная вспышка сила, что случались с Эйтлинн едва ли не с первых дней пребывания в Маг Мэлле. Идти обратно к этим мерзавкам и требовать ключ от наручников — скорее всего, только время даром терять. Где-то внизу уже выла «сирена» скорой помощи. Только нам с тобой она не поможет, Нёл. Надо делать ноги отсюда. Стойка душа хрустнула, как деревянный карандаш. Эйтлинн осторожно протянула цепь сквозь пролом и подхватила распухшее, кровоточащее тело никса на руки. Матерь богов, да его просто нашпиговали сталью! Должно быть, сотни две проколов и в каждом по стальному кольцу. Уши, нос, брови, губы, соски, пупок, гениталии — все, что только можно колоть. Такая доза стали под кожей если и не убьет (хотя убить тоже запросто может), то паралитиком точно сделает.
Шатаясь, как пьяная, Эйтлинн доволокла свою ношу до двери спальной, сослепу споткнулась о ноги старшей викканки, чудом не потеряв равновесие.
— Ключ от наручников! Живо! — гаркнула она на всех троих.
Старшая то ли была без сознания от кровопотери, то ли в отключке от болеутоляющего. Младшая перепугано вытаращила глаза на фоморку:
— Он был у Лайлы! — Она нервно кивнула на раненую. — Мы не видели.
Да что за дерьмо! Ладно, наручники — не самое страшное. Простое прикосновение к стали для фейри обычно неприятно, может вызвать раздражение на коже, при длительном контакте — ожог, но не более. Вот металл под кожей куда хуже. Но от него так быстро не избавишься. Эйтлинн перехватила никса поудобнее, перекинув бессильно свисавшую левую руку себе через плечо.
— Дверь отопри, «зачарованная».
Врач наверняка будет подниматься на лифте, а полуголая женщина с синей кожей и голый мужчина, подозрительно похожий на труп — явно не то, что он жаждет увидеть. Эйтлинн свернула на лестницу и принялась отсчитывать этажи. Девятнадцатый. Десятый. Третий…
Между первым и вторым она все же споткнулась и полетела вниз по ступенькам, на лету раскроив висок и, кажется, вывихнув мизинец. Срань гулонья! Ну, радуйся, что ты фейри, а не человек, могла и шею сломать на раз-два. У Нёлди тоже что-то хрустнуло, но он так и не пришел в сознание.
Уже выбегая из подъезда, Эйтлинн сообразила, что сунуть в карман банного халата мобильный перед вылетом просто не додумалась. Да что ж за проклятье на мою голову! Про такси, скорее всего, можно забыть. Разве что вдруг повезет. Добравшись до проезжей части, фоморка тормознула первую же подвернувшуюся под руку машину и, в лучших традициях ГТА, любезно предложила слегка поддатому владельцу авто пойти нахрен. Не до игр и расшаркиваний. А ему только полезно, в таком состоянии за руль садиться определенно не стоило.
К отелю Эйтлинн гнала так, что просто чудо, что никого не задавила.
— Рико! — бесцеремонно проорала она, врываясь в номер. — Ты еще здесь? Давай, помогай.
Латинос вытаращил на нее сонные глаза:
— Это… кто?..
— Потом вопросы. Вынимай сталь. Только осторожно.
В четыре (или, скорее, три с половиной) руки они принялись спешно освобождать Нёлди от токсичного для него металла. Наверное, стоило конфисковать у викканок аптечку. Дьявол его знает, есть ли что-то годное в номере. Хотя, как воздействуют человеческие лекарства на фейри, она тоже толком не знала. Бездна Домну! Держись, Нёл, не смей отчаливать окончательно! Слабое дыхание и едва различимый пульс никса то и дело терялись, раз за разом обдавая Эйтлинн ледяным душем ужаса. Когда с треклятыми украшениями было покончено, Рико нерешительно указал пальцем на ошейник и наручники:
— Могу попробовать, ну… это… открыть.
Эйтлинн решила ничему не удивляться и ни о чем не спрашивать:
— Валяй. Что тебе для этого нужно?
Маленький бродяга сосредоточенно нахмурился, вероятно, вспоминая английские названия:
— Э-э-э… прищепка… Эта…
— Булавка, шпилька? — быстро подсказала Эйтлинн, на ходу соображая, где она возьмет что-то из требуемого.
Рико закивал:
— Ага. И нож.
Ну, нож проще. Эйтлинн пошарила на кухне и в ванной, где каким-то невероятным образом обнаружилась целая упаковка английских булавок. Что еще больше обрадовало ее, в шкафчике также нашелся флакончик с раствором хлоргексидина и даже какие-то противоаллергенные капли. То ли от прежних постояльцев, то ли… Да какая разница? Конечно, капельками тут вряд ли обойдешься, но все лучше, чем ничего. Драный вервольфов хвост, и где тебя носит, Киэнн, когда ты так нужен?
Пока Рико возился с замком, Эйтлинн осторожно обработала все бесчисленные проколы и залила никсу в нос капли, на свой страх и риск удвоив дозировку. Потом отыскала мобильный и еще раз набрала Киэнна. Ответь, сукин сын! «Номер временно недоступен», — информировал ее монотонный голос автоответчика. Говнюк! Убью! Придушу собственными руками!
За спиной тихо клацнуло.
— Pan comido! — самодовольно хмыкнул Рико. И, явно гордый собой до чертиков, тут же перевел: — Пара пустяков!
Эйтлинн одобрительно кивнула — все равно все ее нравственные принципы уже летели к черту:
— Давай дальше.
Теперь багровые раны на месте проколов светлели и затягивались едва ли не на глазах, дыхание никса понемногу выравнивалось, отеки спадали, но в сознание он все еще не приходил. Волосы ему, похоже, сбрили под ноль, и не только на голове. Что ты им сделал, Нёлди? Или какой драный боггарт поселился у них в мозгах? Эйтлинн вспомнила про свой разбитый висок и порезанное плечо. Они, кажется, тоже успели неплохо затянуться, все-таки регенерация фейри делает свое дело. Только вывих продолжал досаждать острой болью. Она снова пошарила в шкафчике и проглотила две таблетки ибупрофена. Услышала, что Рико в спальной уже расправился со вторым наручником, о чем не замедлил известить победным воплем могиканина…
На рассвете Нёлди наконец очнулся, но взгляд его оставался бессмысленным до самого вечера, и Эйтлинн уже мысленно похоронила его здравый рассудок. Да и за свой начинала опасаться: все-таки не спала уже часов тридцать пять-сорок кряду.
Она безнадежно пялилась в ноутбук, пролистывая тонны бесполезной информации, наверняка придуманной людьми и для людей, попутно заливаясь жиденьким кофе (казавшиеся бесконечными запасы начали иссякать уже к полудню), когда никс внезапно заговорил:
— Я твой должник, моя королева.
Голос его настолько не походил на привычный, что Эйтлинн с перепугу уронила чашку на клавиатуру. Остатки кофе расплескались по клавишам, но фоморка и думать о них забыла. Живой! И говорит осмысленно, узнал меня ведь! Она отшвырнула и без того погибший ноут и порывисто обхватила никса за плечи:
— Ох, Нёл! Ты со мной за это и в посмертии теперь не рассчитаешься!
— Я постараюсь, — слабо улыбнулся он.