За дверью орали кошки. Если бы не хвостатые стукачки, Киэнн, быть может, и вправду поверил бы, что опоздал и глейстиг успела унести свои козьи копытца куда подальше. Конечно, сказки о крови Фафнира, испив которой можно разом понять все языки зверей и птиц — не более, чем сказки, но, чтобы отличить кошачье: «Хозяйка, там какая-то сволочь шумит за дверью, можно я выпущу этому гаду кишки?» от только отдаленно похожего на него: «Ох, хозяйка, не ты ли это? Куда же ты пропала? Вернись, не бросай меня одного, я же тут умру!» — даже и волшебником-то быть не надо. И Киэнн продолжал звонить и колотить в дверь, пугая соседей и доводя кошек до истерики. Давай, открывай, сучка, девятнадцать часов тоже не бесконечны!
Можно было, понятное дело, и самому открыть. Замок нехитрый, вообще секундная работа. Но у Киэнна все еще теплилась надежда решить вопрос по-хорошему. Да и раскрывать карты без надобности не хотелось. Ётун ее знает, что она такое и к чему следует готовиться. В любом случае, вломившись в дом глейстиг насильно, шанс получить в лоб исключительно высок. Пусть уж лучше немножко расслабится и, может быть, даже решит, что под дверью топчется просто настырный ухажер, или еще что-нибудь такое…
И все же, знаешь ли, глейстиг, терпенью Дэ Данаана бывает предел. Вернее сказать, терпением мое семейство вообще особо не славится…
Прошло не меньше четверти часа, прежде чем замок изнутри все же неуверенно щелкнул, дважды провернулся, скрипнула задвижка, звякнула дверная цепочка и сквозь узкую щель выглянуло изумительно хорошенькое бледное личико с круглыми от ужаса и недоумения темно-изумрудными глазами.
— Сбежал? — шепотом выдохнула на шилайди глейстиг.
Кишки боггарта, да ей и семнадцати-то, наверное, нет! Что ж, это кое-что объясняет. Когда тебя выдворили из Маг Мэлла, ей, небось, года три от роду было — понятно, что ты ее не признаешь! Ну и скрываться ей было достаточно каких-то три последних Бельтанэ. И все же с какой целью?
— Как видишь.
— А ко мне зачем притащился? — Тон юной фейри был близок к истерическому. — У меня своих неприятностей по горло, только еще тебя прятать! Я у них явно следующая на очереди.
Становилось все интереснее. Похоже, она и сама меня знает не больше, чем я ее. Или очень удачно прикидывается. Исключительно удачно. Но на какого хрена бы? Разыгрывает дурочку? Или все же боится вовсе не меня, а… кого-то другого?
…Или знает, но думает, что я все еще в бегах?
— А вдруг я могу помочь?
Глейстиг с сомнением окинула его взглядом с головы до пят.
— С чего вдруг? Ты кто такой вообще?
О ноги ей потерся огромный черный кот, кошачья мать которого однозначно блудила с енотом.
— Брысь, Лестат! — отпихнула его от двери глейстиг.
— Лестат должен быть блондином, — автоматически заметил Киэнн.
— Тебе какое дело, умник? — снова огрызнулась козлоногая.
Сознательно так она с королем бы точно не разговаривала.
— Может, все-таки впустишь? На пороге как-то…
После нескольких секунд колебаний глейстиг наконец брезгливо сбросила стальную цепочку, отдернула обожженные пальцы и чуть посторонилась, пропуская подозрительного гостя в дом. Квартирка у нее была маленькой, но, разумеется, безупречно ухоженной, и даже весьма недурно обставленной — эдак в готическом стиле и пурпурно-алой гамме. Тяжёлые темно-лиловые шторы на окнах — имидж надо поддерживать, однако. А где гроб? Надо думать, клиентов на дом она тоже берет, и, возможно, с этими церемониться куда меньше. Большая часть жилого пространства отводилась кошкам — просто кошачий мегаполис какой-то: лежанки, домики, тоннели, лесенки, гамаки, кормушки, поилки в каждом углу… Вроде ж молодая, красивая, что за мания, в самом деле? Киэнн попытался настроиться на мысленную волну глейстиг, но поймал лишь спутанный клубок эмоций: страх вперемешку с надеждой, отчаянием, тоской и нестерпимым любопытством. Кого-то ты мне напоминаешь, деточка…
— За что тебя разыскивают? — сразу пошел напрямую он.
Глейстиг бессильно плюхнулась на пуфик, предварительно согнав оттуда Лестата. Ей на колени тут же пришла другая кошка — эта как раз совершенно белая. Свои сапоги выше колен козлоногая фейри, похоже, таскала даже дома, или, быть может, только когда шла открывать. Каблук, конечно, был поменьше, но не то чтобы так уж. Вероятно, ей удобно, может, уравновешивает как раз. Однако сейчас ее козьи ножки малютку глейстиг явно держать отказывались.
— Не все ли равно?
— Чем меньше я знаю, тем сложнее мне будет тебе помочь, — тоном матерого драгдилера уведомил Киэнн. Товар отменный, выкладывай денежки, маленькая сучка.
— Да что ты можешь сделать-то? — Глейстиг в жесте отчаяния заломила руки, вспугнув кошку. Та жалобно мяукнула и помчалась куда-то за угол. — Кто это за тобой приходил? Баньши, что ли?
Так, Эйтлинн она тоже не знает. И вообще, похоже, наивна, как ребенок. И недалеко ушла от детского возраста. Даже стыдно как-то над такой измываться.
— Сколько Бельтанэ ты оттанцевала, глейстиг? Как твое настоящее имя, Уна Грин? Как давно ты не была в Маг Мэлле?
Сейчас ещё и эта пошлет за излишнее любопытство. Но эту я так просто не выпущу.
Глейстиг сердито засопела:
— Хочешь сказать, я малолетняя дурочка?
Ну, в общем-то, на это и намекаю. И твое счастье, глейстиг, что я это вовремя заметил. Но, пожалуй, тут лучше промолчать.
— Я хочу сказать, что мне нужно знать. Всё. И прежде всего: что ты такого натворила?
— А ты? — упрямо бросила она.
Киэнн вышвырнул из кресла очередного кота и уселся напротив.
— Ладно, давай играть в эту игру вдвоем. Ты отвечаешь на один мой вопрос, я — на твой.
Глейстиг нервно поерзала, но кивнула:
— Ты первый.
Вот же нахалка!
— Идёт.
Не станем уточнять, что я все равно буду беззастенчиво врать тебе, и уверен, что ты попытаешься cделать то же самое, да только у тебя это так легко не выйдет.
— Я уже спросила. За что тебя взяли вчера ночью?
— За раскрытие инкогнито, — хмыкнул Киэнн. — Кажется, я сильно дурил по пьяни и даже засветился в парочке каких-либо там таблоидов. Подумаешь!
Уна, Энджи или фоморов дядька ее знает кто осуждающе покачала головой:
— Ты псих.
Хорошо, что ты это понимаешь. Уже молодец.
— Ну? И за что ищут тебя?
— За убийство, — обыденным тоном поведала она.
И, похоже, не соврала. Вот только…
— Ты что, ребенка убила?
Одиночное убийство по понятиям фейри, в большинстве случаев — как бы даже и не преступление. Это же не тотальная резня, на такое даже баньши посмотрит сквозь пальцы, разве что родственники убитого обидеться могут. Если только речь не идет о детской жизни. Но тогда плохо твое дело, глейстиг!
— Это уже второй вопрос, твоя очередь.
Ах ты ж дрянь! Вот тебе и девочка-припевочка!
— Кем была эта странная фейри? На королевскую охрану что-то не похоже.
Еще бы, на ётуна не похожа однозначно. Да их в Сенмаг, как бы, и не посылают — пойди такую громадину спрячь! Если уж нужно кого-то ловить, можно отправить боггла. Он запросто закосит под копа, и к тому же этой своей идеей вершить правосудие обычно едва ли не одержим. Значит, ты все-таки ждешь посыльных от короля… Или королевы?
— Баньши, — решил подтвердить ее предыдущую догадку Киэнн. Охотнее поверит. И приправил соусом: — Баньши-подменыш.
О том, что настоящие баньши не содействуют «властям» ни при каких условиях она, даже с учетом юного возраста, вполне может знать. А вот баньши-подменыш, если бы такая существовала (о чем Киэнн, признаться, ни разу не слыхал), вполне могла бы сделаться королевской ищейкой. Теоретически.
— Так кого ты убила?
— Одного симпатичного шелки, — облизнулась она, и тут же сделала следующий ход: — Как тебе удалось улизнуть?
Киэнн зло прищурился. Надрал бы я тебе задницу, глейстиг! И ведь имею полное право.
— Эй, я тоже так могу! «С помощью хитрого приема». Как тебе понравится такой «ответ»? Давай, договаривай!
Девица опустила глаза и снова стала походить на смущенную девчушку, которая по неосторожности разбила любимую мамочкину вазочку:
— М-мы… Мы с мамой и еще двумя… нашими… з-затанцевали королевского фаворита…
Киэнн догадался, о чем речь раньше, чем она договорила. Ему рассказывали эту историю, только о том, что у одной из глейстиг была дочь — умолчали. Такие трио глейстиг (обычно они танцевали именно втроем) еще называют беван ши. И, говорят, их жертвы почти всегда умирают, не выходя из сладостного экстаза и с трудом осознавая, что с ними происходит. И это при том, что работают беван ши крайне жестоко — иной раз от такого счастливого дурака только груда мяса остается. Взгляд Киэнна невольно скользнул по длинным, остро отточенным ноготкам юной глейстиг — ухоженным, аккуратно покрытым иссиня-черным лаком. Занятно: зачем красить в черный цвет то, что черно от рождения? И все же из всех возможных смертей он бы с удовольствием выбрал для себя такую — смерть под наркозом наслаждения. Если бы его, конечно, кто-то спрашивал.
Трех кровавых танцовщиц из Ллвин Диар, как рассказывали Киэнну, Аинэке предала огню за какую-то безделицу. Ну, с его точки зрения, конечно. Похоже, девочки полакомились одним из ее бесчисленных наложников. Причем не просто сожгла заживо, а принудила до смерти танцевать в языках пламени. В принципе, ты ведь тоже так развлекался, и не раз. Дочка в папу, сам знаешь. И случилось это что-то лет восемь или девять тому назад — по-разному говорят. Что же тогда выходит?..
— Это сколько же тебе тогда было? — снова не сдержался Киэнн.
— Шесть, — невинно похлопала глазами его новая знакомая. — Теперь ты мне должен два ответа…
— То есть, хочешь сказать, теперь тебе… пятнадцать??? — Киэнн окончательно потерял голову.
— Четырнадцать, — почти как Хло (возможно, даже в чем-то копируя ее) нахмурилась глейстиг, медленно вставая. — Что-то ты много знаешь…
Она шагнула к нему и положила прозрачные, как лепестки нимфеи, ладошки ему на грудь. По телу прошла томительная дрожь, поплыл аромат горького верескового меда, дохнуло жаром Бельтанэ… Глейстиг качнула бедрами, выразительно повела мраморными плечиками, потянулась… Шелковое домашнее платьице потекло вязким вишневым джемом, в ушах громыхнул набат, стены с пурпурными узорами на обоях поплыли в густом тумане…
— Хочешь, я подарю тебе поцелуй бессмертия? — Глейстиг хихикнула, боднула его острыми сосками, ужалила губы шершавым язычком. Точеные ножки козочки, упрятанные в высокие сапожки, принялись отбивать шаманский ритм, опрокидывающий небесный чертог Мудрейшего в пламенную глотку Муспельхейма, ритм, которому невозможно противиться, потому что он уже пустил корни в твою плоть и кровь, длинные, безмерно длинные корни великого ясеня Иггдрасиль, и тянет из тебя соки, точно сверкающий змей владычицы мертвых…
Боли не было, страха тоже, ни стыда, ни печали — только медовая горечь и невесомое падение. Не ты ли сам мечтал о такой смерти?..
«Ей четырнадцать, сто драугов тебе в зад!» — яростно запульсировало в мозгу. Что бы там ни было, это тощий, перепуганный подросток, и она, разрази тебя Мор, вообще не в твоем вкусе!
Что-то горячее и липкое бежало по груди, губы маленькой фейри — алые и нежные, будто лепестки тюльпана — прильнули к теплой струйке, не прерывая полета. Мед сгустился тягучими каплями…
Не танцуй с глейстиг, проклятый идиот! Чему тебя учили?
Не в силах прервать колдовской танец, Киэнн отчаянно прижал хрупкую девчушку к себе, вдавливая в нежную зефирно-белую кожу висящее на шее стальное украшение. Глейстиг поморщилась, пытаясь увернуться, потом зашипела, завыла, добровольно отталкивая уже было напрочь увязшую в ее силках жертву.
— Хорошая у тебя анестезия, пупсик! — судорожно ухмыльнулся Киэнн, чувствуя, что ухмылка вышла перекошенной, как у паралитика. — Горящие угли голыми руками разгребать можно.
Он бесцеремонно сорвал с шеи распятье, оставившее на коже пылающий след. У глейстиг такой же отпечаток запекся до коричневой корки. Ну, отлично, теперь, считай, оба одним клеймом клейменые. Даже и объяснять ничего не надо, сразу видно: ночь была страстной. От левой подмышки до самого живота тянулись четыре рваных раны от когтей кровавой танцовщицы. Джинсы поменяли оттенок с темно-синего на глубоко-бордовый, по крайней мере, до середины бедра. Боли пока все еще не было, но сознание начало понемногу проясняться.
— Тебе хоть вкусно было, дочь Тиллуны? — В мозгу давно сложился паззл: матерью маленькой шлюшки могла быть только младшая из трех беван ши. — Не отравилась? Знаешь вообще, что пила?
Глейстиг перепугано попятилась:
— Ты от королевы?
— Королева мертва, деточка. Я — король Маг Мэлла.
Юная вампирка побледнела до пепельно-серого и, накренившись в сторону, грохнулась на пол. Как раз подбиравшийся к ее ногам Лестат с шипением взлетел на бархатную штору. Ну вот, не было печали. Киэнн, пошатываясь, встал на ноги. Крови он успел потерять уже изрядно, но, кажется, все же не настолько, чтобы брякнуться рядом с глейстиг. А пусть полежит, что ей станется. Разве что связать ее для порядка. Он отстегнул от цепочки оказавшийся и впрямь спасительным нательный крест, и, на всякий случай, сунул в карман — бога-то, скорее всего, нет, но придуманные его почитателями средства защиты иной раз все же вполне успешно работают. Цепочка, по счастью, тоже стальная. Не Глейп-ниэр, конечно, но на что-то да сгодится. Наверное, было бы надежнее пойти и оборвать ту дверную цепочку, покрепче будет, но для этого неплохо бы иметь силу фоморки. Да и… Кишки боггарта, причинять боль и творить насилие над четырнадцатилетней девчонкой — тоже дело дерьмовое, так что, раз уж сие неизбежно, пожалуй, лучше хоть не слишком усердствовать.
Киэнн аккуратно завел тонкие ручки лежащей в беспамятстве глейстиг ей за спину и связал цепочкой от креста. Лилейная кожа почти сразу поалела на месте прикосновения металла и покрылась мелкими пузырьками, как от крапивы. Маленькая вампирка застонала и пошевельнулась. Несколько секунд она бессмысленно смотрела в пол, потом вскрикнула и попыталась вырваться, но сталь уже делала свое дело, не только причиняя боль, но и вытягивая силы. Киэнн перевернул девчушку на спину, чтобы видеть ее глаза, и, на всякий случай, крепко прижал коленом к полу.
— Я ничего тебе не сделаю, глейстиг. И освобожу, если ты невиновна. И если ты поклянешься волнами Ллира, Бездной Домну и пеплом своей матери, что не станешь снова пытаться убить меня.
В сущности, даже такая пафосная клятва — всего лишь условность, но он будет знать, если она преднамеренно солжет.
Глейстиг пару раз сглотнула, беспомощно поморгала огромными изумрудами глаз, то и дело морщась от боли, и торопливо проговорила:
— Клянусь… мой король.
Киэнн не спешил.
— Как тебя звать? По-настоящему.
Имя — это, как ни крути, чертовски важно.
— Уэнья, — выдавила из себя козлоногая. И тут же уточнила: — Уэнниадд, дочь Тиллуны.
— Прекрасно. Чтобы не мучить тебя еще дольше, Уэнниадд, только один вопрос: знаешь ли ты хоть что-нибудь о похищении и подмене трехлетнего мальчика из рода Дэ Данаан, сына правящего короля Маг Мэлла, или его нынешнем местонахождении?
И так понятно, что скорее всего нет. Она и о самом короле ни хрена не знает. Но мало ли!.. Даже слепое орудие, если она — не более, чем орудие, может что-то да знать.
— О любом похищении и подмене ребенка в прошедшую ночь Лунайсэ, — на всякий случай уточнил он.
Уэнья ретиво замотала головой, так, что Киэнн едва не испугался, что вампирка сейчас свернет себе шею:
— Я не была в Маг Мэлле восемь Бельтанэ, мой король! Я ничего не знаю о том, что произошло там за время моего отсутствия. И я даже не слышала о мальчике, о котором ты говоришь. Или каком-либо другом ребенке, подмененном на Лунайсэ.
Киэнн разочарованно вздохнул. И чего ради я душу-то продал? Это все, конечно, не наверняка, надо бы, с дозволения Эйтлинн, еще разок допросить эту любительницу свежей крови с пристрастием, по всем правилам, пустив в ход Серебряную Плеть, но… Чутье подсказывало ему, что глейстиг не врет. Он отпустил уже едва не вопящую от боли девочку, чувствуя себя последним садистом:
— Повернись, развяжу.
Глейстиг не заставила просить себя дважды.
— В ссылке, что ли? — полюбопытствовал Киэнн, пока она дула на обожженные запястья. — Или сбежала? Почему думала, что тебя будут искать?
Уэнья хлюпнула носом:
— Выгнали. Маму убили, а я… Ну, я ж совсем маленькая была. Королева сказала: «Повзрослеет — посмотрим». Я думала, меня убьют, когда я стану постарше. Ну…
— …чтобы все законно, — кивнув, сам закончил за нее Киэнн.
Вполне возможно, что так бы оно все и случилось. Ох, Айнэ, сколько ж мне еще за тобой расхлебывать? Изгнать шестилетнего ребенка — тоже тот еще номер. Глейстиг сделалось по-настоящему жаль. Меня-то сюда вышвырнули тридцатипятилетним оболдуем, и то ведь ох как несладко пришлось, а тут — вообще кроха.
— Как ты тут выжила-то?
Она пару секунд непонимающе хлопала ресницами.
— Так ведь тетке меня добрая трау отдала. Знакомой своей, из смертных. Она про нас знала немножко, муж у нее подменышем был…
— Джоселин Райхер, — сообразил Киэнн. — Слышал про такую. Лет под восемьдесят ей было?
Глейстиг кивнула, снова потерла хлюпающий нос.
Про Джоселин Киэнн знал мало, но, кажется, она была женой цверга, подмененного в детском возрасте. По словам Хло, бабка или тетка Уэньи умерла года три назад.
— Не на твоей совести? — на всякий случай и острастки ради уточнил он. Хотя глейстиг, конечно, крайне редко кормятся женщинами, и уж тем более — старушками.
Уэнья вытаращила глаза:
— Нет, мой король! Она… она…
Тут глейстиг искренне и безудержно разрыдалась. Киэнн тяжело вздохнул. Ладно, хватит издеваться над ребенком. Пора домой.
— Твой прежний приговор аннулирован, Уэнниадд, — проговорил он. — Тебе ничего не грозит, и ты можешь вернуться в Маг Мэлл. Не прямо сейчас, но как только я решу одну проблему…
Слезы застыли в глазах козлоногой танцовщицы. Киэнн почувствовал, что еще немного — и она или снова грохнется в обморок, или бросится ему в ноги. Ни того, ни другого ему сейчас не хотелось.
— Но не думай, что так легко отделалась. Одевайся. Поедешь со мной. Нужно кое-кого навестить и… проверить правдивость твоих показаний.