«Нет, убиты. Обсидианцами».
Мику будто вывернули и встряхнули. Она пришла убедить Джессамин изменить курс. Теперь она хотела присоединиться к ней.
Калеб коснулся ее ладони. Сначала она подумала, что ему была нужна поддержка. Чудо, что он стоял на ногах. Но он посмотрел ей в глаза, его синие глаза были полными сострадания. Он был на ее месте. Он знал горе. Знал боль и предательство.
— Мы должны покончить с этим, — сказал он.
Мика не позволила себе ответить. Она сжала его ладонь и посмотрела на скалы.
Джессамин ждала их.
Она стояла на утесе, смотрела на свою непобедимую армию. Ее темно-рыжие волосы стали длиннее. Она была в форме, как у Пятых Талантов, и коротком плаще с подбоем из лисьего меха. Серебряные браслеты были на ее запястьях, серебряная брошь была у горла, но голова была без диадемы.
Мика пошла вдоль края утеса к императрице, эмоции бушевали внутри нее. Нервы. Горе. Гнев. Вина. Почему она так старалась выполнить приказ Джессамин, а не поехала в Стоунфосс? Может, она смогла бы помочь родителям. Почему она не послушалась, когда Джессамин сказала, что не хотела ее больше видеть?
«Она как король Брекон. Она вызывает в людях отчаянное желание порадовать ее».
Мика ощущала до сих пор желание показать императрице, что она постаралась, что она могла загладить вину за недоверие в Сильверфелле.
Они приближались, Джессамин шепнула что-то высокому темноволосому мужчине рядом с собой. Он был в схожей форме. Эмир.
Он пронесся по тропе и обнял Мику. Она прижалась к нему, впилась ногтями в его руки, словно могла слиться с ним. Она боялась, что больше не увидит его.
Эмир опустил ее на землю.
— Я должен тебе сказать…
— Знаю, — сказала Мика. — Только что видела близнецов.
Эмир сжал ее руки выше локтей. Его ореховые глаза были печальными и старыми. Почти как у их отца.
— Ну? — нетерпеливо сказала Джессамин. — Вы сделали это?
Мика отпустила брата и повернулась к императрице. Ее кожа полностью зажила. Квинн постаралась, как и обещал лорд Обер. Эта мысль испортила радость Мики от прежнего вида подруги. Она сохранила тон сдержанным:
— Формула Пятого Таланта уничтожена, ваше высочество.
— Нынче я предпочитаю «ваше императорское величество».
Мика моргнула.
А потом Джессамин тепло улыбнулась.
— Я рада тебя видеть, Микатея, но не могу ждать весь день. Расскажи, что случилось.
Мика кратко описала события последних нескольких месяцев с помощью Калеба. Она немного расслабилась, пока рассказывала. Она будто озвучивала отчет среди шелка и роз в гостиной принцессы. Она почти могла притвориться, что ее родители не были мертвы, и Джессамин не была на грани разрушения мира.
Джессамин впечатлило, что они проникли в Каменный замок, и как они сожгли формулу Пятого Таланта посреди кровавого восстания рабов. Но она нахмурилась, когда Мика описала уговор с Оуэном.
— И ты ожидаешь, что я выполню эти условия?
— Король Оуэн поверил, что мы это сделаем, — Мика сделала паузу. — Знаю, ты использовала Пятых Талантов, пока нас не было, но теперь можно остановиться. Вторжение уже не нужно.
Джессамин фыркнула.
— Ты ведешь себя так, словно не просишь мир на серебряном блюдце.
— Я многого прошу после… после всего, но… — Мика умолкла, не могла озвучить убедительные слова, которые репетировала в пути.
Она посмотрела на корабли Виндфаста, представила, как они плывут по Серому морю, ощетинившись сталью. Она видела, как они причаливают к каменным пристаням в Бримтауне, и солдаты бегут на берег, не берут пленных, не оставляют ничего, убивают рабов, которые так старались, чтобы отвоевать свободу, и других. Она должна была попросить Джессамин не делать этого, закончить войну. Но она медлила.
Потому что она видела, как родители пали от рук обсидианцев, пока пытались сбежать из плена. Они бились до последнего с врагами — теми же врагами, которых Мика просила Джессамин пощадить.
«Я не могу. Я знаю, что это правильно, но я не могу».
Тишина затянулась, ее прерывал вой ветра и звуки готовящихся к отбытию кораблей. Джессамин топала по покрытому мхом камню. Мика искала слова, силу сделать то, что было правильно, как бы она ни хотела страданий обсидианцев. Ее горло словно перерезали, и она задыхалась.
Калеб шагнул вперед.
— Мы просим тебя спасти мир, Джесса.
Мика вдохнула. Она ухватилась за нить, за простую правду того, что нужно сделать.
— Ты уже убрала обсидианцев из Виндфаста, — сказал Калеб. — Это можно остановить сейчас. Ты сохранишь свои границы, а король Оуэн — свои.
— Я должна сдержаться, когда он слаб? Обсидианцы не сдерживались, когда мы разбирались с мятежом в Двиндлмайре и Крэе.
— С Пятыми Талантами иначе.
Джессамин приподняла бровь.
— Потому что я выиграю?
— Выиграешь, — сказал Калеб. — Но тебе нужно куда больше людей, чтобы держать его под контролем, — он указал на корабли в бухте внизу. — Тебе понадобится больше зелья, больше костей и крови. Ты уничтожишь надежду на то, что распространение Пятых Талантов можно сдержать. Если нападешь на Обсидиан, эта война никогда не кончится.
Ноги Калеба вдруг задрожали, он накренился. Эмир тут же оказался рядом. Он легко закинул руку Калеба на свои плечи и увел его от опасного обрыва. Калеб что-то буркнул в ответ, наверное, спасибо. Его голова опустилась на грудь.
Но Мика снова могла дышать. Калеб вступился, сказал то, что нужно было сказать, что было правдой. Мика могла продолжить отсюда.
Джессамин уперла руки в бока.
— Ты вернула моего друга сломанным, Микатея?
— Он был таким, когда я забрала его, — сказала Мика. — Но он греб почти весь путь сюда. Ему нужно время…
Вдруг Мика поняла, что видела. Эмир не просто быстро двигался, чтобы не дать Калебу упасть. Он придерживал мужчину крупнее него, не потея. Она вонзилась в него ногтями, но не оставила следа. И он был в темно-красной форме с эмблемой женщины со шрамами на груди.