Семнадцати километров оказалось недостаточно, чтоб отстраниться от гнева, уязвленного самолюбия и назойливых сожалений. Аваро хотел бежать ещё и ещё, всё равно куда, но лес постепенно редел, на опушке впереди уже маячила хижина наблюдателей. Снаружи никто не показывался. Понаблюдав из укрытия, дезертир заметил в окне спину постового, разговоров из дома не доносилось.
"Неужели он один?! Надо быть осторожнее, вдруг остальные патрулируют окрестности".
Затаившись среди подлеска, он выждал немного, после чего подобрался ближе. Без сомнения, на посту был всего один наблюдатель. У двери выстроились в ряд пустые бутылки из-под браги — вскоре горе-страж вышел на крыльцо нетвёрдой походкой, чтобы пополнить его ещё одной.
"Через пару-тройку бутылок он уснёт и не заметит, как его обчистят. Если, конечно, ключ у него. Такому бы вряд ли доверили…"
Аваро не стал терять время и вприсядку двинулся к небесно-голубой двери, возвышавшейся над голой поляной в сотне метров от поста. Разглядев знакомые хаотичные узоры, парень не смог устоять и пополз к ней по траве. Всё, как и в Фосе: та же обрубленная мостовая, тот же кривенький забор, удерживающий дверную коробку вертикально, та же краска, только лучше сохранившаяся. Даже ручка похожая — не хватало только лязгающего от порывов ветра стремени. Аваро быстро встал, прикоснулся к прохладной ручке и, потакая наивной вере в чудо, повернул. Дверь не поддалась. Вмиг он испытал и досаду, и непостижимое облегчение, заглянул в замочную скважину — напрасно, глазам предстал всё тот же сервонский лес. Выудил из кармана шпильки, немного поковырялся в ней, но после пары неудачных попыток сам себя осадил.
"Если снять дверь с петель, она не будет работать. Чуть повредить узор, отколоть кусок дерева — она не будет работать. Наверняка замок — тоже важная часть двери, ломать его нельзя".
Вдалеке послышались голоса. Дезертир во весь опор рванул к кустам и спрятался, боясь дышать. Он долго выжидал, но постовые так и не явили себя и больше не переговаривались. Сообразив в чём дело, парень вернулся к двери: чем ближе он подходил, тем более реальными становились голоса, хотя разобрать слова было по-прежнему невозможно. На той стороне кто-то смеялся. Может, признавался в любви. Был счастлив. А может, всё это ему померещилось. Аваро приложил ухо к двери, послушал ещё немного, а потом, нисколько не кроясь, пересёк поляну и степенно прошествовал в каком-то метре от хижины. Он направлялся в лагерь самой короткой дорогой.
Дежурный явившегося перед самым закатом солдата ни о чём не спрашивал: наверное, решил, что тот на радостях весь день пил и танцевал, как и десятки других выходцев из глуши, впервые познавших Сервон во всей его прелести. Доковыляв до кровати, Аваро рухнул, как подкошенный.
На следующий день глаза Ло встретили его гремучей смесью из радости и страха. Она бы предпочла, чтоб он тихо-мирно, без лишних слёз и объяснений убрался из её жизни навсегда, но именно поэтому Аваро упорно не желал оставить "сестричку" в покое.
Чувство времени притупилось. Лагерь, как и любое другое чрезмерно упорядоченное и отчуждённое от реальности место, мог похвастаться занятной аномалией: час здесь тянулся вечность, а неделя ощущалась минутой. Нет, фосец не забыл о побеге, но то, как развалился казавшийся безупречным план, надолго выбило его из колеи. Раньше он ловил идеи прямо из воздуха, каждый звук подсказывал верное направление — он будто шёл по тропинке, посыпанной белым рисом. Теперь Аваро просыпался с совершенно пустой головой, а засыпал потерянным и выпитым до дна.
Наставничество закончилось, и появились новые причины как для грусти, так и для радости: в город было уже не вырваться, зато Ширм лишился оснований беспрестанно ворковать со своей ручной зверушкой. Но и Аваро стало невыносимо с ней: любой пустячковый трёп превращался в монолог Ло о том, какой Анж удивительный и какая противная, неподходящая у него жена, или о том, как прекрасно и справедливо, что за ним всё же сохранили должность.
За выяснением отношений и самокопаниями Аваро не заметил, как лету пришёл конец. На горизонте уже маячило испытание.
***
В начале осени в лагерь прибыла Квиета — особа, которую второгодки часто называли проводником. Это была хоть и не первой молодости, но миловидная и бойкая помощница одного из младших генералов, подчинявшихся напрямую Торди. По слухам она не только сопровождала первогодок к месту испытания и объясняла его правила, но и следила, оценивала, чтобы в конце дать каждому солдату развёрнутую характеристику. На первый взгляд Квиета казалась излишне чуткой и компанейской для такой роли, отчего возникал резонный вопрос, искренна ли эта благодушность. Никто не знал методов оценки, не знал, считать ли каждый её взгляд проверкой, попадут ли частные беседы в отчёты и на что эти отчёты повлияют.
Неделю спустя взволнованные первогодки стояли посреди поляны в ожидании проводника. Солнце уже не превращало мозги в жаркое, ночи стали длинными, бодрящими, но рыжина едва тронула верхушки деревьев. В Фосе в эту пору обычно заряжали дожди, здесь же ранняя осень была ласковее лета.
Первогодок разбили на группы по пятнадцать человек, Аваро попал в первую по очередности. Ло хотели закинуть в следующую: родственников обычно разделяли, дабы справлялись с испытанием без костылей. Аваро такой подход понравился, но девчонка, видимо, через Ширма упросила Квиету записать её вместе с "братом". Кроме них на поляне томились: здоровяк Тенэм — умелый боец, которого Аваро победил в рукопашке лишь раз; Зуми — лопоухая приятельница Ло со склонностью к суевериям; Ревул — лощёный донельзя парень, успешно совмещавший в себе грубость и молчаливость, к тому же художник — всё время что-то рисовал в блокноте; Премад — пугливый и услужливый молодой человек с очень маленьким черепом, воплощавший представления Аваро об идеальном сервонце; Конур — вечно неумытый, взъерошенный пошляк и хохмач; Дривит — личность возвышенная и принципиальная, но нелепая в своей изнеженности: всё, что связано с телесными неудобствами, делал из-под палки, не забывая пожаловаться и попричитать. Остальную семёрку — четырёх парней и трёх девушек, заехавших в лагерь позже него, Аваро знал очень плохо, даже имён не помнил.
Испытуемым строжайше запретили брать что-либо с собой — в рядах солдат это вызвало немало возмущения. Особенно сокрушались Зуми о расчёске и Дривит о шерстяном пледе и анисовом чае. Наконец подошла Квиета в тесном комбинезоне болотного цвета, за ней плелись второгодки, увешанные рюкзаками.
— Здесь всё, что вам может понадобиться. Необходимый минимум: паёк, огниво, фляга, спальная подстилка, кружка, миска, ложка. Нож один на группу — он хранится у меня, как и котелки. Два лука и стрелы тоже понесу я — такие правила. Охотиться будете по очереди, оружие выдаётся под расписку. Так, ребята, — она обратилась к второгодкам, — вы знаете, что делать. Испытание есть испытание, всё должно быть честно.
Второгодки бросили рюкзаки на траву и принялись обыскивать и ощупывать каждого из пятнадцати.
— Эй, с девчонками понежнее! — одёрнула их Квиета. — Не с мешком картошки обращаетесь.
— У этого в кармане блокнот и карандаш. Остальные чисто.
— Давай сюда. Ревул, ты чем слушал? Сказала же чистейшим мезаязом: не брать НИ-ЧЕ-ГО.
— Не выбрасывайте. Это пригодится, — он подмигнул с серьёзной миной. — Для испытания.
Квиета раскрыла блокнот и глянула одним глазом.
— Не-а. Не пригодится. Нисколечко.
— Откройте двадцатую страницу.
— Двадцатую, говоришь… Хмм, недурно. Кажется, поняла, о чём ты. Пусть пока полежит у меня, если решу, что пригодится — выдам назад. На время. Всё, хватит разглагольствовать, разбираем рюкзаки и хвостиком за мной. Шагаем по одному. Ма-а-аксимум по двое. Не отстаём. Ох и устанут ваши ножки!
— А куда мы идём? — спросил Тенэм.
— Узнаете, когда придёте. Вот вам хороший стимул активнее шевелить булками.
Душистые поля, холмы с оврагами и ручьями скоро сменились малопроходимым лесом. Положение солнца подсказывало, что движутся они на юго-запад. Тропа уже порядком заросла, колючие ветки цепляли одежду, царапали руки и норовили воткнуться в глаза — при всём желании даже двое не могли разминуться на узкой дорожке.
Конур развлекался тем, что оттягивал преграждающий путь побег и резко отпускал перед лицом идущего следом. Когда несчастный начинал ругаться, виновник напевал выдуманные строки на мотив известной песни:
— Собачий хвостик ароматный шлёт привет! Пёс без подтирки посещает туалет!
Кончилось тем, что Конур стал замыкающим, немало огорчившись, что его шутку не оценили.
Дирвит кряхтел и постанывал.
— Так и знал, что ноги натру! Специально ботинки побольше надел, и на тебе — ступни распухли. Не мудрено на двадцатом-то километре! Живого места на мне не осталось. О-о, да тут шмели! А ещё змею видел — огромную, чёрную, страшную. Мы точно вернёмся целыми после испытания?
— Это уже от вас зависит, господа рядовые. Но трогать змею не советую, — отвечала Квиета.
— Вообще-то мы прошли шестнадцать километров двести пятьдесят метров, — вставил Ревул. — Погрешность плюс-минус тридцать.
— Ты откуда знаешь? Считаешь шаги всю дорогу?
— Нет, глазомер хороший.
— Очень смешно.
— Я не шучу.
— Думаю, он прав, — подтвердила Квиета.
На редкие привалы давали не больше десяти минут. Ближе к вечеру местность стала более изрезанной, иногда приходилось взбираться на гору. Дул свежий ветерок, но одежда Тенэма была почти полностью пропитана потом. Тащить вверх центнер мышц оказалось тяжёлой работой, но он не жаловался — на разговоры не хватало дыхания. Премад с подхалимской улыбочкой предложил понести сумку Квиеты с припасами и оружием — сперва она отказалась, но на пятый час пути изрядно вымоталась и, глядя на его жалкую подобострастную физиономию, сделала исключение из правил и пошла налегке. Премад краснел от натуги, но упорно тянул лямку как ломовая лошадь. Ло с Зуми тихонько переговаривались, кажется, всё о той же несчастной Суфоке.
Аваро еле сдерживался, чтоб не перейти на бег. Стоило ему обогнать Квиету больше, чем на полсотни метров, как она грозно крикнула ему в спину.
— Молодой человек! Я и так о тебе наслышана, не нужно пытаться меня впечатлить своей проворностью. Не знаешь, что девушки от такого не в восторге? Двигаемся в общем темпе.
Конур безудержно захохотал.
— Но здесь всего одна тропа! Куда я денусь? Тащимся весь день, а бегом я бы преодолел этот путь меньше чем за час.
— Терпеливость и связь с коллективом тоже подвергаются испытанию. Хочешь, напишу в отчёте, что ты эгоцентрист?
— Это что-то плохое?
— Почти приговор.
Уже начинало темнеть, когда Квиета заявила:
— У вас полчаса на то, чтоб найти подходящее место для ночёвки.
— Мы ведь никуда не пришли! — воскликнул Дривит. — Ночевать среди змей! Да и вокруг густой лес, колючки, обрывы.
— Пеняйте на себя, раз такие медленные. Я всего лишь проводник. До планового места километра четыре, в темноте обустраиваться не пойдёт.
Группа застыла в ступоре: на узкой тропе не уляжешься, и костер не развести так, чтоб весь лес не заполыхал. Со всех сторон деревья и кусты плотно жались друг к другу.
— На картинах у подножья гор всегда либо долины, либо ущелья. Шанс пятьдесят процентов, что лучшее место — внизу. Даже семьдесят, потому что гора пологая, — подал идею Ревул.
— Значит, идём вниз, — поддержал Тенэм, — осталось найти безопасный спуск.
Тенэм, Дривит и четверо других парней пошли вперёд. Премад, Конур, Аваро и Ревул собрались назад — туда, где художник приметил небольшой прогал между деревьями. Квиета беспечно плюхнулась на землю и с интересом наблюдала за происходящим. Девчонки хотели было усесться рядом, но Квиета их разогнала.
— Ну уж нет! Вы такие же испытуемые. Работайте вместе с коллективом.
Единой стайкой они увязались за Тенэмом, но Аваро выхватил из толпы предплечье Ло и потянул за собой.
— Ты куда это?! Держись рядом.
Зуми нехотя последовала за подругой.
Прогал и правда выглядел обнадеживающе. Склон был крутым, но преодолевался легко благодаря стволам деревьев, за которые разведчики хватались руками. Обратный путь предстоял менее приятный, но сейчас их это не волновало. Недалеко от подножия Конур оступился и чуть не улетел с обрыва. Премад готов был пожертвовать собой — съехать на заднице по камням и проверить, что дальше, но смысла это имело мало: он мог там застрять, а другим не хотелось рисковать копчиками.
Отряд попытался обойти обрыв слева, но уткнулся в сплошные заросли дикой малины и плюща. Направо оказалось не лучше. Тогда Премад решился на отчаянный шаг: обмотал руки курткой и принялся ломать проклятые кусты. За каждый расчищенный сантиметр приходилось платить кровью. Самоотверженность соратника впечатлила Аваро, и он стал помогать, приминая побеги ногами к земле. Ревул с Конуром отнеслись к их затее скептически.
— До утра, глядишь, весь лес сметёте. У-у-у, берегитесь, жалкие колючки, они уже идут за вами! Лесорубы без топора поистине беспощадны! — острил Конур.
Через двадцать минут терпение Аваро лопнуло и он, прикрыв лицо руками и наплевав на целостность всего прочего, пропустил себя через сотни торчащих шипов. Фосец знал об акулах только из книжек Охерна, но в тот миг поверил, что жертвы зубастых испытывают сходную боль. Кровь сочилась отовсюду, порезы саднили и пульсировали, одежда была прорвана в нескольких местах.
— Ты мой герой! — воскликнул Конур немного ошарашенно. Ревул небрежно ухмыльнулся.
После прорыва растолкать колючки оказалось намного проще, и соратники протиснулись вслед за Аваро. Дальше путь
выглядел сносным, но проплешины вели куда-то в сторону, не торопясь спускаться вниз. Раздался гулкий крик Тенэма.
— Что это?! — испуганно завизжала Зуми. — Там что-то случилось!
— Тише! Из-за тебя не разобрал, — раздражённо заткнул её Ревул. Через пару мгновений крик повторился.
— Кажется, нас зовут.
— Можешь определить, откуда звук? Сверху или снизу? — спросил Аваро художника.
— Не-а.
— То есть глазомер у тебя само совершенство, а на слух ты полный кретин?! — разочарованно-обвинительно пробасил Конур.
— Какая связь вообще? Про слух я ничего не говорил. Я что тебе, волшебник?! Сам и определи.
— А-а, пофиг. Пойдёмте назад. Там хоть путь известный, а тут непонятно, сколько ещё тыкаться.
— Но мы почти внизу! В долине с ними и пересечёмся, — азартно настаивал Аваро.
— Мы ведь не знаем точно, может, внизу только голые скалы и камни, — вмешалась Ло.
— Опять ты за своё, трусиха!
— Мы идём назад, оставайся, если хочешь, — объявил Конур. — Ло, пошли с нами, ему крышу снесло. Шипы, видать, ядовитые.
— Не волнуйся, если заплутаешь, мы пойдём тебя искать, — заботливо добавил Премад.
Парни ушли, Зуми тоже почти скрылась из виду, но Ло всё ещё колебалась.
— Аваро, хватит упрямиться. Это же полная ерунда. Уже почти ночь, а ты ломишься через дебри неизвестно куда. Пошли к ребятам.
— Мне и здесь хорошо. Достало слушать их болтовню. Заночую один. Хоть здесь, хоть на камнях. А завтра ещё и обгоню всех, потом вернусь и снова обгоню. Или сбегу. Кое-что с карты я ещё помню.
— Совсем Квиету не боишься?
— Насмешила.
— А того, что после?
— Слушай, иди-ка ты наверх.
— Хватит командовать. Не могу же я здесь тебя бросить…
— Тебе не привыкать.
— Тогда у меня не было выбора.
— Чушь! Тупая отговорка.
— Почему ты думаешь, что всё про всех знаешь?
— Тебя я знаю лучше, чем ты сама. Ты в плену у иллюзий о собственной доброте. Я освобождаю тебя от необходимости носить эту маску.
— Тенэм снова кричал. Это точно сверху! Чем хочешь могу поклясться.
— Даже Ширмом?
— Сказала же, чем хочешь.
— Так клянись!
— Клянусь Ширмом! Доволен? Теперь пошли назад.
Карабкаться вверх им пришлось почти ползком, хватаясь за всё, что попадало под руку. Ло несколько раз срывалась, Аваро ловил её и толкал вперёд что было сил. Измазавшись в глине с ног до головы, они-таки добрались до тропы. Уже стемнело, но массивную фигуру Тенэма было сложно не заметить. Рядом с ним, всё ещё тяжело дыша после подъёма, сидели Премад, Ревул, Конур и Зуми.
— О, вот и они. Мы такую обалденную поляну нашли! Причём не в долине, а на выступе скалы. Дривит вовсю красоту наводит. Квиета распереживалась за свою сумку и отправила за вами.
Через минут десять они были на месте. Взгляду предстала небольшая, во всех отношениях уютная поляна, за исключением того, что с одного края оканчивалась обрывом высотой метров в пять. Дривит выкорчевал пару хиленьких кустиков, натаскал камней и сделал идеально круглый очаг. Приволок откуда-то парочку брёвен, застелил мхом и травой для мягкости, превратив во вполне комфортные лавки, бездельников отправил за хворостом. Девушки забрали сумку у Премада и занялись готовкой.
— Для пятнадцати человек места маловато. Спать будем друг на друге? — всё ещё ворчал Аваро.
— Потеснимся уж как-нибудь, — простодушно ответил Тенэм.
Ревул о чём-то перешёптывался с Премадом, а Конур донимал расспросами Квиету.
— Откуда на нас стальная госпожа свалилась?
— Оттуда, откуда и все.
— А я может, не оттуда. Я, может, с неба. Из гнезда.
— Ну тебя.
Квиета прихлебнула из фляги.
— О-о-о, чую божественный аромат чистого спирту! Глотнуть не дадите?
— Прости, мне и самой мало. Думаешь, легко с вами, оболтусами?
— Зря вы так, лучше нас компании не найдёте. А если не секрет, что вы про меня в отчётике черкаете?
— Секрет.
— Всё равно расскажите. А то подумаю, что там что-то вроде: "Конур — самый обаятельный мужчина во всём Сервоне".
— Напишу, что ты хитёр, пустословен, охоч до выпивки и хорошеньких старух.
— Всё правда, кроме последнего: ну какая ж вы старуха? Девушка в самом соку!
— Солдат! Отставить похабные разговорчики! Совсем страх потерял?!
— Как же мне это нравится! Аж мурашки по коже…
Квиета вздохнула и отсела от него подальше — на свободное место рядом с Аваро.
— Вид у тебя болезный. Так и не скажешь, что атлет.
— Я не атлет, я — бегун.
— А в чём разница? Первое звучит красивее.
— Атлет всё время с кем-то соревнуется. Мне это не нужно. Я просто бегу. И плевать, что красивее.
— Ну-ка, что там у тебя спрятано… — Квиета протянула руки к его ногам и ощупала икры.
Аваро от неожиданности поперхнулся собственной слюной и закашлялся.
— И правда не атлет, мышцы, конечно, есть, но я ожидала чего-то более выдающегося… Всё дело в том, что ты длинный!
— Тенэм чуть выше меня, но медленнее раз в пять. Хотя щупать его приятнее — поменяйтесь местами с Дривитом.
— Мне и здесь хорошо.
После ужина предстояла нелёгкая задачка уложиться так, чтобы никто во сне не улетел со скалы. В итоге девушки разместились по кругу возле костра, а парни всей гурьбой вдоль линии леса. Дривит растолкал всех и разлёгся, как царь, оправдался больной спиной и захрапел прежде, чем кто-либо успел возмутиться. Остальным пришлось поджимать ноги и дышать друг другу в затылки. Аваро спал спина к спине с Премадом — сосед то и дело ёрзал и вздрагивал.
Когда Аваро открыл глаза, солнце ещё не поднялось из-за леса, но он был не первым: Ревул с Дривитом уже сидели у края обрыва. Влажный холодный воздух бодрил, но вылезать из-под покрывала Аваро не торопился. Он наблюдал, как бледнели последние звёзды, и небо медленно желтело, силясь сравняться по тону с листьями вязов. Противное урчание в животе всё-таки заставило парня подняться и проверить оставленные у костра миски. Он переступил через Зуми и, стараясь не греметь, схватил почти пустой котелок и уселся недалеко от Дривита, свесив ноги над пропастью. Ревул как ни в чём не бывало рисовал в блокноте.
— Ты что, стырил его у Квиеты?
— Не я — Премад.
— Что ты ему за это пообещал?
— Ничего. Я не просил. Он тот ещё чудила. Но возвращать не стану.
— Почему ты сказал Квиете, что это может пригодиться? — спросил Дривит. — Я вот не могу представить испытание, где художество было бы полезным.
— Это будет полезно не нам, а ей. Я рисую портреты всех, кого вижу. И мои портреты не то чтобы зеркальное отражение. Скорее вид под лупой — усиливаю внешние черты внутренними.
— То есть ты поможешь ей составить характеристики? Тогда рисуй меня сильным, гордым и отважным.
— Не думаю, что она всерьёз заинтересовалась. Просто ей понравилось, как вышла она сама.
— Дай гляну.
— Обойдёшься. Покажу твой портрет, когда закончу.
— Жаль. Уверен, там всё прекрасно.
— Смирись.
Вскоре повставали и другие первогодки. Конур пришёл в восторг, прознав о краже Премада, и всё порывался заглянуть в блокнот к Ревулу. Как только на ноги поднялась Квиета, парни кинулись собираться в дорогу.
Уже через час группа оказалась посреди ступенчатых речных террас, куда лучше подходивших для ночёвки. Горы с колючками остались позади. Пожухлая за лето трава была единственной растительностью до самого горизонта, за исключением пары одиноких кустарников. Шагалось гораздо легче, даже Дривит наслаждался ленивой прогулкой.
Край казался совершенно диким или давно покинутым: ни полей, ни дорог, ни следа домов; но только до тех пор, пока перед путниками не вырос длинный каменный мост с арочными пролётами, соединявший самые верхние ступени террасы. Столь грандиозное сооружение не могло быть построено в случайном месте. На Квиету градом посыпались вопросы — она отвечала односложно:
— Потом поймёте.
Испытуемые постояли на мосту, погладили розоватый, нездешнего вида камень, поплевали вниз. Дривит отвлекал Квиету, пока Ревул делал наброски. Перешли на другой берег — от моста тянулась плохо различимая под травой грунтовая дорога, повторявшая все изгибы узенького рукава реки.
Перед обеденным привалом они снова очутились среди деревьев: сосны, не вписывающиеся в степной пейзаж, соседствовали с высокими узколистными кустами, которых Аваро прежде не видел. Вместе они образовывали настолько стройные ряды, что сомнений быть не могло: огромный лес высажен вручную. Вскоре проявился ещё один след присутствия человека — берега речки закрепляли бетонные плиты, превращая её в скучный, предсказуемый канал.
В третьем часу Квиета резко остановилась.
— Думаю, вы пришли…
— Как это?! Тут же ничего нет!
— Так! Конур, Тенэм держите луки, расписывайтесь и марш на охоту. Остальные разведите огонь и сварите два котелка каши. Вернусь через часик-другой, тогда и дам все нужные инструкции. И чтоб меня уже дожидался пяток тушек. Увижу за собой хвост — сниму с испытания! Всё ясно?!