Первое задание звучало просто: выследить вора казённого имущества, скрывшегося на западе. По сути же своей простым оно не было, поскольку запад — понятие довольно обширное; обстоятельства кражи и приметы преступника только предстояло выяснить, а с момента, когда его видели в последний раз, прошло уже три дня.
Фирб, однако, не выглядел обеспокоенным. Пока они седлали лошадей, обронил, что в случае провала привезёт генералам первого попавшегося жулика, любого человека "не на своём месте": проверять показания очевидцев всё равно никто не станет.
— А что украли хоть? Или нам не положено это знать?
— Сказал же — государственную собственность, ты глухой или туповатый?!
— Насколько ценную собственность?
— Какая нахрен разница! Важно то, что какая-то шавка решила, будто сможет обдурить Верховного. И нас.
Дорога, тянувшаяся на запад, привела их в маленькое поселение с тремя десятками жителей. На его окраине возвышалось неожиданно громоздкое двухэтажное строение с плохо оштукатуренными стенами, решётками на окнах, высоким забором и пропускным пунктом.
— Это тюрьма? — спросил Аваро.
Фирб запрокинул голову, скривил челюсть и с силой отправил сгусток слюны в небо.
— Можно и так сказать. Родина моя.
Дежурный не на шутку переполошился, увидев ожесточённую гримасу наёмника, и пропустил их внутрь без всяких вопросов. В вестибюле не было ничего, кроме штукатурки и трёх перекошенных разногарнитурных стульев, зачем-то покрашенных бордовой краской. У одного вместо сидения зияла дыра. Фирб наказал Аваро ждать здесь, а сам скрылся в кабинете руководства.
Вестибюль от камер отделял коридор с решётчатой дверью, сквозь которую виднелась другая. Не составило труда разглядеть и то, что происходило за ней. Внутри гигантской камеры, заставленной рядами двухэтажных коек, Аваро насчитал не меньше двух десятков заключённых, и все из них — дети: и мальчики, и девочки, и трёхлетние, и ровесники Ло. На узниках были одинаковые холщовые балахоны — с малышей они спадали и волочились по полу, у ребят покрупнее еле прикрывали колени, рукава трещали по швам. Кроме кроватей виднелись нескольких тумбочек, пара умывальников и нечто, огороженное шторками — предположительно, отхожее место. Из игрушек Аваро рассмотрел только кукол из соломы и грязной материи да камушки, которыми заключенные периодически кидались друг в друга.
В ожидании он обошёл зал по кругу и заметил над главным входом вырезанные из бумаги, раскрашенные как попало и не менее халтурно приклеенные буквы. Они сложились (хотя и не с первого прочтения) в название темницы: попечительский приют "Благонравие".
Фирб вернулся довольно скоро.
— Погнали отсюда. Дали листок с описанием его рожи. Читать умеешь?
— Конечно.
— Ну, раз такой учёный — вперёд, выслеживай. Вот ориентировка. Как найдёшь кого похожего, заедешь за мной в трактир.
— Тогда там и оставайся. Один справлюсь. Не хватало ещё упустить его, пока буду мотаться туда-сюда.
— Ишь ты! Я бы обрадовался такой заяве, кабы верил, что ты не сдохнешь за первым поворотом. Ладно, денёк придётся с тобой понянчиться.
— А что за дети там были? Их родители мертвы?
— Живее всех живых. Это отродье дикарей, самых отбитых людоедов.
— Зачем их держат в клетке? Солдаты Сервона боятся детского аппетита?
— Клетка нужна не от дармоедов, а ради них — чтоб защитить от притязаний предков и идиотских обычаев. Помешанные папашки готовы ворваться в любой момент и запихнуть отпрыскам своё мясо прямо в глотку. Полные отморозки. По крайней мере, говорят, что такие случаи бывали.
— Так наш преступник похитил собственного ребёнка?! — оживился Аваро.
— Хах, забавная у тебя трактовка государственной собственности. Нет, этот утырок ограбил караван с провизией для приюта. А его снаряжал не какой-то вшивый чинуша, а лично Верховный.
— Один преступник ограбил целый караван? Как это возможно?
— Обычное дело. Понаберут в солдаты безмозглых молокососов, а мне за ними дерьмо убирать. Зуб даю, что они проспали всё ограбление.
— Откуда тогда известно, как он выглядел?
— Местные видели подозрительного типа с котомками.
— Вдруг это не он? Преступник мог сбежать куда угодно, и мы никогда его не найдем, если не узнаем, кто он такой и откуда взялся.
— Ну так сходи к гадалке. Затрахал уже вопросами. Тебя сюда охотником взяли, а не биографом.
Весь день они провели за объездом окрестных сёл и опросом жителей. Наиболее содержательный диалог звучал примерно так:
— Чужаки в деревне появлялись?
— Без них не обходится.
— В последние три дня?
— Ага. Двое.
— Как выглядели?
— Как здоровый лопоухий детина с мордой каторжника и бродячий менестрель на побирушках с девчачьей брошкой.
Фирбу ответ мужика пришёлся по вкусу и он решил заночевать в его доме. Аваро, естественно, никто не спрашивал. Хозяин тоже напрягся, но возразить не посмел и кинулся соображать поесть. Первым делом на столе нарисовалась бутылка, час спустя к ней присоединилось некое варево из картошки и моркови.
— Ты что, мяса пожалел, жлобяра?! — огрызнулся Фирб, — Я за что тебе полтинник вручил?
— Откуда ж ему взяться? А было бы — меня бы тотчас схватили и повинили в людоедстве! Сиди потом доказывай, что это баранина.
— Мудро размышляешь, а всё-таки метнись к соседям и выпроси кусок. Притащишь человечину — наведаемся уже к ним.
Хозяин поджал губы и удалился, а Фирб налил себе полстакана зловонной жидкости.
— Не боишься, что он тебя отравит?
— Уж я надеюсь. В трактирах яд с водой бодяжат — давненько я надёжно и качественно не травился.
Аваро посмеялся, но свой стакан отставил подальше. Добро не пропало даром — хозяин, вернувшись с копчёной свининой, помог наёмнику уговорить бутылку. Вскоре последовала и вторая. Пирующие принялись играть в кости, а парень осматривал домишко в поисках приличного ложа. Одна из кроватей была почти до потолка завалена скомканными вещами: одеждой, постельным бельём, тряпками. Сверху гору от угла до угла покрывала серым коконом густая пыльная паутина. Свободная лежанка обнаружилась в другой комнате — вполне просторная и удобная, но от вида засаленных простыней и омерзительно пятнистого матраса Аваро захотелось переночевать в хлеву или во дворе. Он вернулся к столу. Хозяин жаловался Фирбу на соседей, а тот слушал с профессиональным интересом. Аваро представил, как внутри головы охотника прямо сейчас заполняется воображаемый бланк для доносов.
— Я говорил ему, чтоб даже не пытался. Лучше моего самогону в природе не бывает! Да разве объяснишь что-то упёртому барану? Варит и варит своё паршивое пойло день и ночь! Люди-то знают, что с моим продуктом оно и рядом не стояло, но где мне угнаться за этим пронырой, коли я за каждой партией слежу, ухаживаю, как за дитём. Пьянчуги ждать не хотят, им лишь бы залиться поскорее, вот он и переманивает их. Деньжата мои к нему теперь утекают.
— Так уж и твои?
— А чьи же, бес его дери! Я годами выпивох снабжал, чтобы они пристрастие своё не забрасывали. Эта шваль на всё готовенькое приползла! Но ничего, судьба за меня покарала выскочку — давече у него за одну ночь все волосы повыпадали от зелья своего. Прикинулся больным, да только нет таких болезней. Жаль, что совсем не загнулся.
Фирб непроизвольно ощупал голову.
— У вас точно рецепты разные?! Если завтра проснусь лысым, в ближайшие лет двадцать никто уже твоей чудной самогонки не отведает. Это я тебе обещаю.
— Обижаешь, солдат! Обозлился на меня за проигрыш? Дык хочешь, поддаваться начну, только работу мою зазря не хули — чуешь ведь, что нектар чистейший.
— Какого цвета были волосы у вашего соседа? — вмешался в разговор Аваро.
— Черней угля. Патлатые. Лицо ещё такое костлявое. Демон, как ни посмотри!
Фирб продолжал безучастно разглядывать содержимое стакана.
— Вы наверняка хорошо изучили конкурента… Может, он был когда-то замечен в краже?
— Я бы не удивился. Но такого не слыхал, наговаривать не стану.
— И никуда не отлучался по ночам в последнее время?
— Да кто ж за ним уследит? Это тебе только пьяницы скажут, они у его ворот частенько околачиваются, хотя, сдаётся мне, не вспомнят они нихрена.
— Что ты удумал? — пробасил Фирб неодобрительно.
— Мы должны проверить. Подходит под описание, зачем-то обрился наголо. Слишком подозрительно.
— Я тут немного занят.
— У нас что, работа по графику? Мы спиваться сюда приехали?!
— Вчера ещё лошадь седлать не умел, а сегодня порядки блюсти взялся. Всё никак расслабиться не может. А почему, спрашивается? Потому что девок не пёхает.
— Да кто ж ему даст-то, коли он такой злой да дёрганный? Проклятый круг получается, — с видом знатока рассудил хозяин.
— Приятного вечера, мне пора.
— Стоять!
— Пошёл ты. Ещё наёмник мною не командовал.
— Дай хоть умоюсь, плащ накину.
Через пять минут они уже стояли у одной из самых бедных лачуг деревни. На стук в дверь никтоне отзывался.
— Похоже, спит лысый. Я бы и сам с удовольствием — еле ноги волочу.
— Притворяется. Кто захочет посреди ночи открывать чужакам?
— Проверим.
Фирб толкнул дверь — она была не заперта. Их встретила темнота без единого звука. Аваро долго ощупывал стол, прежде чем смог найти и зажечь масляную лампу. Дом состоял всего из одной комнаты — прятаться негде. Часть пожитков хаотично валялась на полу, несколько подгнивших разваренных слив крепко впечатались в щели меж досок пола после столкновения с чьим-то грубым башмаком.
— Собирался впопыхах. Откуда-то прознал о нашем приезде.
— Это ж деревня. Слухи разносятся моментально, а факты молниеносно.
— Где теперь его искать?
— Далеко не уйдет. Следов копыт нет. Поищем с утра.
— Ну уж нет. Надо сейчас. Я осмотрюсь.
В слабом свете луны Аваро обходил двор, пока у покосившегося забора не споткнулся о чьи-то фривольно раскинутые ноги. Послышалось недовольное мычание.
— Ача! Что вы тут делаете?
— Жду.
— Монтри?
— Того, что он мне даст.
— Всю ночь собираетесь караулить?
— Да пора бы ему вернуться, ушёл-то давненько. О нас не заботится, совсем немилосердный стал.
— Давно… А вы видели куда?
— За поля кудай-то. Выдумал чужакам толкать, когда под боком глотки пересохшие. Видать, хорошо платят. Но кто?! Там и сёл никаких на много километров. Не иначе как бесам наливает.
— Фирб, ты слышал?
— Тебе же сказали: он ушёл ДАВНО. Где ты его в темноте искать собрался?
— На то и рассчитывает, что до утра не хватятся. Может, заночевал в полях прямо у нас под носом.
— Чёрт с тобой, бери лошадь и езжай, хоть мозги проветришь. Я не в той кондиции.
Аваро мчал и мчал вперёд, подгоняя коня шлепками по бокам. Между перекопанными полями проходили лишь узкие тропы, малопригодные для верховой езды. Новоиспечённый охотник противостоял соблазну куда-нибудь свернуть, боролся с тягой проверить радиус. Пришлось бы распылиться, а это кац знает куда заведёт. Его долг — выбрать один-единственный вектор и разведать до конца, чтоб убедиться в правильности или отмести с полной уверенностью. Не мучиться по ночам предположениями: "А вдруг цель пряталась за следующим кустом, перед которым я свернул?". Выбор пал на левую диагональ.
В полях оказалось светлее, чем на краю деревни. Луна плыла за всадником, норовила заглянуть под капюшон плаща, запомнить лицо. Благодаря преследованию светила он ясно видел, как рыскают по земле юркие мыши и ежи, как скачет оголодавшая саранча. Сладив наконец с лошадью, парень ускорился, и всё, что проносилось ниже горизонта, слилось в сплошной бессодержательный поток.
Остановил Аваро еле уловимый запах дыма. Зарева от костра не наблюдалось — он искал глазами малейшее рассеивание ночной синевы, но не было ничего, кроме уютного аромата жжёной древесины. Охотник спрыгнул с лошади и медленно повёл её под уздцы. Поступь копыт по рыхлой земле стала почти бесшумной. Нос, оказавшись не самым точным прибором, заставил долго побродить от поля к полю, прежде чем привёл к источнику запаха.
Вдалеке на голой земле сидели четверо. Они явно остерегались гостей: маленький костерок устроили в глубокой яме, отчего он меньше дымил и слабо освещал лишь пару метров вокруг. Отступать было поздно — Аваро сразу заметили. Он поплотнее закутался в плащ и подошёл ближе, натянув маску наивной доброжелательности. Двое мужчин и женщина ощутимо напряглись, их ноги приняли положение готовности резко вскочить, рука одного скользнула за пояс. Четвёртый был совершенно спокоен и без страха глядел парню прямо в глаза. Он сидел, скрестив и поджав ноги, — в позе дикарей, участвующих в ритуальном поглощении. Аваро интуитивно признал в самом хладнокровном главаря и решил заговорить именно с ним.
— Бонан весперон! Мчал на север да заблудился, пу́стите погреться ненадолго?
— Нехило тебя занесло. Отчего приличной дорогой не поехал?
— Ужасно спешу — дядька при смерти, хочу сообщить его детям, пока не поздно. Думал, через поля быстрее, а оно вон как вышло.
Мужчина почесал совершенно седую голову и жестом указал присаживаться рядом, игнорируя полные недовольства взгляды приятелей. Пламя костра озаряло алым лица бродяг. По правую руку от главаря сидел крепкий мужчина с почти идентичными чертами, но светлой, ещё не тронутой сединой шевелюрой, — вероятно, его младший брат. Слева, обняв колени руками, увешанными кольцами и тяжёлыми браслетами, ёжилась девушка с большими испуганными глазами. Несмотря на изрядную полноту, она показалась Аваро ещё совсем юной, не старше шестнадцати лет. Он принял её за дочь старика, но скоро усомнился в своей догадке — слишком хищно тот наглаживал пухлый загривок. Вид последнего из компании внушил охотнику надежду: несуразная шапка была натянута ниже бровей, на половину лица легли тени от языков пламени, подчёркивая остроту носа и скул. Свинцовое молчание прервал главарь.
— Милая, почему ты не принесла дров? — начал он вкрадчиво. — Я ведь просил.
— Не злись, любимый, я просто не нашла — тут почти нет деревьев. Если хочешь, поищу ещё.
— Теперь уж сиди. Согревайся впрок, потому что через двадцать минут костру конец, и всю оставшуюся ночь твои пальчики обречены коченеть. Это научит тебя думать наперёд.
— Рассвет через два часа, — пробубнил себе под нос человек в шапке.
— Зря ты напомнил. Тсс! Слышишь окрик вдалеке?
— Нет, — последовал настороженный шёпот.
— Я тоже не слышу! — воскликнула толстушка.
— Молчи, не с тобой разговаривают, — старик сильнее сжал её шею, грязные ногти глубоко впились в кожу. Девушка сдержала вопль и виновато сгорбила спину. — Это дорога зовёт его к себе. Вопит, что он уже порядком засиделся. Невежливо заставлять её ждать.
В обращении к приятелям главарь старательно избегал имён. Аваро воспринял его выпад как косвенный укор и в свою сторону.
— Я вам не мешаю? Не хочу доставлять неудобств.
— Ты только присел. Я скажу, когда настанет твоё время уходить, — бросил главарь, не отводя взгляда от лошади.
— Могу подвезти вашего друга. Куда угодно, только бы показал дорогу до ближайшего посёлка на севере.
— Ты же спешил, — попытался подловить его братец главаря.
— Лучше найму там гонца — быстрее будет. Путешественник из меня никудышный.
— Стало быть, деньжата водятся.
— Совсем немного. Придётся что-нибудь продать или заложить — уже ничего не жаль, лишь бы дядя не помер в одиночестве, покинутый и забытый.
— Какой заботливый племянничек! Эй, шмонька, родишь мне таких же?
— Не называй её так, — вступился главарь без энтузиазма. — Каждый мой компаньон заслуживает уважения.
— Когда женой станет, тогда и зауважаю. Хочешь сказать, я и с этим, — он ткнул пальцем в остроносого бродягу, — должен церемониться?!
— В жёнах и детях не нуждаюсь. Как и в СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНЫХ спутниках. Им, кстати, пора уходить. Вместе. Как удачно для них всё сложилось!
Человек в шапке неуверенно поднялся и жалостливо глянул на вожака, но тот был непреклонен. Аваро предложил новоявленному попутчику место спереди, желая всю дорогу видеть его руки.
— Нет, данкон, мне позади сподручнее.
Охотник за головами тщательно придерживал подолы плаща, взгромождаясь на коня, хотя темнота была ещё слишком густой для того, чтобы кто-то мог разглядеть форменный покрой его брюк. Он протянул остролицему ладонь, но тот ловко управился и без неё. Братья кивнули им вслед и уставились на дотлевающие угли, словно проваливаясь в забытьё, хотя Аваро дал бы голову на отсечение, что стоит лошади скрыться за горизонтом, они подскочат как ужаленные и унесут ноги подальше от этого места.
Подсказки попутчика вернули всадника назад на узкую тропу. Он двинулся на север, но не слишком быстро — надо было подумать, что делать дальше.
"Проследить за ним в посёлке и послать записку Фирбу? Но у меня и правда ни гроша для посыльных. Втереться в доверие и связать его во сне? Слишком много мороки, да и он начеку".
Аваро не нашёл ничего действенней, чем попросту развернуть лошадь в обратном направлении.
— Какой же я растяпа! Забыл дома листок с адресом. Сам бы, может, и доплутал по старой памяти, но гонцы без ориентиров не возьмутся.
— Тогда ссади — мне туда не надо.
— Я мигом! Путь назад уже знаю. Пешком всё равно в два раза дольше ковылять будешь.
— Так давай здесь подожду.
— Не хватало, чтоб и ты заблудился. А мне искать потом? Да и мало ли разбойников.
— Полчаса назад ты не больно-то их страшился.
Аваро ритмично стучал голенями по рёбрам лошади, стараясь внушить ей ту нервную дрожь, что обычно окутывала в решающих забегах его самого. Животное, по всей видимости, распознало импульс и неслось, будто хвост полыхал.
— Тормози, — крик сзади звучал жёстко, ультимативно. Аваро молча игнорировал. Последовал толчок в поясницу — удар вышел слабый, не хватило замаха. Пассажир метил в почку, но промахнулся и чуть не потерял равновесие. В остервенении он попытался выкинуть переднего из седла, стал колотить по голове и царапать руки, вырывая поводья. Аваро держался крепко и стойко сносил побои.
Всего пара-тройка километров отделяла их от деревни, когда атаки прекратились, а нога попутчика странно вытянулась вперед: он что-то выуживал из кармана. Тут охотник не на шутку запаниковал и с разворота двинул пассажира локтем по челюсти. От неожиданности тот на полном ходу свалился с лошади, чудом не угодив под копыта. Аваро сумел остановиться только через сотню метров и побежал к месту падения. Подозреваемый не двигался. Его лицо уткнулось в землю, шапка сползла с затылка и обнажила пробивающуюся черную щетину.
Опустившись на колени, Аваро коснулся его артерии — пульс был сильный, частый. Он резко перевернул упавшего за плечо и натолкнулся на взгляд маниакально сверкающих в предрассветных сумерках глаз. В следующий миг шею Аваро вспорол росчерк острого металла. Исчезло всё, кроме подлинного ужаса от непоправимого рассечения уязвимой плоти. Даже боли не было. Одно помрачение скоро сменилось другим: охотником завладел неуёмный первобытный гнев. Он до звонкого хруста выкрутил кисть нападавшего, отнял складной нож и три раза вмазал кулаком по и без того сломанному носу. Этого показалось мало — он поднялся и как следует отпинал полубессознательное тело, наслаждаясь вскриками и стонами.
Рана напомнила о себе разраставшимся кровяным пятном на плаще. Аваро боялся дотронуться до краёв пореза и узнать, что вместо левой стороны шеи у него теперь дыра. В попытке успокоиться он прислушался к внутренним сигналам: голова вроде не кренилась, ничто не вопило об агонии и конвульсиях. А может, все обречённые не верят до последнего? Он спешно оторвал от плаща несколько лоскутов и обмотал вокруг шеи так плотно, что почувствовал головокружение и одышку, но ослабить не решился, потому как кровь все ещё проступала сквозь повязку. Огромных сил стоило поднять головореза на ноги, а предстояло ещё водрузить его на лошадь. От напряжения подгибались колени, рана стала сочиться обильнее. До деревни всего-ничего, можно было бы доехать без лишнего груза и отправить Фирба вдогонку, но охотник посчитал, что лучше сдохнуть, чем дать ублюдку хоть крошечный шанс улизнуть.
Деревня ещё спала, только Аваро чхать хотел на этикет — у знакомого крыльца он раз за разом громко звал Фирба. Соседи повыглядывали из окон, сам же наёмник просыпаться не спешил. Вышел хозяин дома.
— Разорался в такую-то рань! Заходи внутрь, — процедил он сквозь зубы.
— Узнаешь типа в шапке?
— Ну-ка, ну-ка… Так точно, конкурент мой. Только нос его куда-то отчалил с родных берегов.
Монтри зашевелился и приподнял голову.
— Это ты, падла, настучал?
— Ещё меня сделай виноватым! Бесстыдством своим беду накликал. Ну и поделом.
— Я видел у вас подвал. Там ему самое место.
— Ишь чё удумал?! Чтоб он мои закваски оприходовал? Наливочки фирменные? Не выпьет, так побьёт.
— Выносите всё, только живее. В доме его не удержать.
— А что за лихо с шеей?
— Проклятье, да где же Фирб?!
— Сейчас растолкаю.
Наёмник медленно вышел во двор, потёр глаза — любопытства на заспанной физиономии не отобразилось. Мотнул щетинистым подбородком в сторону побагровевшего плаща Аваро.
— Я предупреждал, что так будет. За всякую спешку платишь кровью. А то и жизнью.
Вместе они затащили Монтри в подвал, затем Фирб занялся напарником: усадил, приказал не дёргаться и аккуратно размотал повязку, стягивавшую рану.
— Ерунда. Вена задета самую малость, кровь почти свернулась, а вот мышцам повезло меньше, надо штопать. Попрощайся с девственной белизной шеи — я ни разу не портниха. Эй, хозяин, есть игла?
В ходе операции Аваро несколько раз становилось дурно, мутило до слабости, но он не показывал виду. И жаждал поскорее предстать перед зеркалом, чтоб оценить масштаб уродства. Парень поспал несколько часов, перекусил и уже рвался участвовать в допросе. Фирб его энтузиазм не разделял, но в конце концов сдался.
Монтри полулежал в углу, на животе покоилась сломанная рука, которую он гладил, словно прихворавшего ребенка. Тревожная складка на лбу углублялась по мере приближения грозного наёмника.
— Мы знаем, что детей обокрал именно ты. Толпы свидетелей врать не могут. Теперь объясни, зачем ты это сделал.
Преступник облизнулся и молча сплюнул на пол красным.
— У тебя два варианта. Или ты рассказываешь всё до малейших деталей, признаёшься в краже и выходишь на свободу через какой-нибудь пяток лет, или отъезжаешь пожизненно за покушение на убийство должностного лица. Если будешь с нами честен, парнишка тебя простит. Так ведь, Аваро?
— Не меня вам нужно ловить. Я бы в жизни до такого не додумался. Мне угрожали, понятно вам? Я тоже жертва.
— Ага, все вы жертвы обстоятельств.
— Не обстоятельств, а конкретных людей. Отъявленных душегубов. Очень опасных. Он же их видел!
— Свалить вину на других не получится.
— Хорошо, пусть я украл, пусть отсижу, но и они виноваты не меньше. Меня заставили.
— Кто "они"?
— Те братки, что были со мной в полях. Меня туда заманили. Пацан подтвердит: они отбитые на всю голову.
— Имена!
— Я не знаю. Имён никогда не называли. Прошаренные гады.
— Как ты с ними познакомился?
— Никак. Они сами меня нашли.
— С чего это ты им понадобился?
— Ну, был за мной грешок, — Монтри замялся, — Откуда ж я знал, что так с этой бабой обернётся.
— Выкладывай.
— Подсел как-то в кабаке далеко отсюда к одинокой девке, разболтал её. Пока она в порыве чувств заливала про своего батька, какой он, мол, властный садюга, стащил кольцо — у неё ж их завались, по три на каждом пальце, подумал, не убудет. Всего одно колечко да и то, как оказалось, дешёвая побрякушка. Через три дня вваливаются ко мне в дом все трое: хромой, его братец и девка.
— Кто хромой? Главарь?! — изумлённо перебил Аваро.
— Ага, еле ходит. Как они, твари, меня вычислили?! Хотя догадки есть. Надо было кабачнику рыло начистить. Ну и ставят меня перед фактом: или я сделаю, что скажут, или меня живьём в лесу закопают. Даже не били, одного взгляда хватило, чтоб я поверил. Со всяким сбродом доводилось сталкиваться — этим точно терять нечего. Без обиняков наказали украсть и принести то, что принадлежит Верховному. Что угодно, лишь бы стояла личная печать. А я где это возьму?! Меня к Верховному и на километр не подпустят. Дали на всё про всё неделю. Я пять дней ломал голову, ничего не сообразил, уже планировал в бега пуститься, а тут они снова заявились и всё мне рассказали про тот злосчастный караван. Что, где, сколько охранников, когда лучше грабить. В назначенный час я вышел на дело чисто для виду — всё мерещилось, что за мной следят из-за каждого куста. В сумерках подполз к дороге, осмотрел место стоянки, услыхал неокрепшие голоса. Лёгкость меня соблазнила. Дождался, пока все улягутся, подкрался и стащил две сумки. Вчера передал их в условленном месте. И тут этот нагрянул.
— Две сумки? А остальная провизия где?
— Я почём я знаю? Сам прикинь, как бы я всё унес, если там три телеги гружёные?! Солдатики ваши, небось, на руку не чисты — нашли повод себе прикарманить, а мне за всех отвечать! Где справедливость?!
— Времени на несколько заходов было с лихвой. В любом случае тут твоё слово против их. Как думаешь, кому поверят? Впредь об этом даже не заикайся. Так зачем твоим подельникам собственность Верховного?
— Передо мною душу не выворачивали, но по сторонней болтовне понял я, что им это весёлая проделка, плевок в высокопоставленное лицо. Взъелись за что-то на правителя.
— Для заговорщиков слишком мелкая диверсия.
— Им нужна печать, — предположил Аваро. — Осталось понять, для чего.
Ещё два дня напарники объезжали поля и ближайшие деревни, но следов бродяг так и не обнаружили, поселенцы их не видели или попросту не признавались. Скудное денежное довольствие иссякло, и уставшие от бесплодных поисков охотники переправили вора в Сервон, а загадочную троицу по решению Торди объявили во всеземельный розыск.