— Я сплю?! — заворожённо прошептал Аваро, отпрянув.
Он обошёл забор, но с другой стороны снега и в помине не было. То, что он наблюдал за дверью, определённо находилось в иной действительности.
Парень без сил опустился на кочку напротив и уставился в проём, как на живую картину, хотя сюжет не слишком его прельщал. Тоже лес, но другой: серый, полуголый, редкий. Снег падал и таял, но сырой холодный ветер долетал до лица Аваро. Донеслось и журчание ручейка, которого отсюда видно не было.
В оцепенении от встречи с чудом беглец совсем потерял счёт времени, но точно знал одно: не важно, пошли ли загонщики всей гурьбой, или отправили пару лазутчиков — скоро его обнаружат.
"Вдруг не догадаются открыть дверь? Пересижу внутри, если это не мираж. А после? Вернуться и обосноваться в лесу? Есть мышей и подворовывать остатки посевов с полей? Мать… не простит меня. Спокойной жизни ей не дадут".
В глубине леса послышался подозрительный гул, и Аваро вмиг отбросил раздумья — юркнул за дверь и второпях захлопнул её слишком громко. Он огляделся. По эту сторону был такой же забор, словно под линейку обрезанный кусок дороги, но небо, воздух, земля — всё казалось новым, волшебным, хотя и совершенно не гостеприимным.
Лёгкая одежда Аваро ещё не просохла от пота, и он быстро продрог. Журчание вывело к речушке — упав на четвереньки, бедняга принялся лакать ледяную воду прямо из русла, как дикий зверь. Спасти от окоченения мог лишь добротный костёр, что первым выдаёт любого беглеца. В тот момент это было неважно: Аваро охотно продал бы все непрожитые годы за один час покоя.
Хворост попадался сырой, подгнивший, пришлось свернуть к полысевшей роще. Краем глаза парень заметил движение и, резко обернувшись, увидел вдалеке полную женщину в платке и с корзинкой. Похоже, она подглядывала за ним давно, и её насупленные брови не сулили ничего хорошего. Спохватившись, она засеменила в сторону от ручья. Аваро подождал немного, и, бросив хворост, отправился по её следам. Он предусмотрительно держался поодаль, ступал бесшумно, старался сливаться с ландшафтом, хотя женщина даже не думала озираться и, запыхавшись, вышагивала размеренно, неторопливо.
Через добрый километр она вывела его к скромной деревушке домов в тридцать, совершенно не похожей на Фос: дворы тесные и голые, цоколи высоченные, стены из тёмных гниющих брёвен, зато заборы и ставни разукрашены во все цвета радуги.
"Захолустье," — предвзято резюмировал Аваро.
Совсем озябший, он уже с трудом разгибал пальцы. Женщина прошла в один из дворов, не затворив за собой калитку. Нарочитая рассеянность выглядела как приглашение, но Аваро опасался новых знакомств. На улице стало тихо и пустынно.
Парень обошёл деревушку со стороны огородов. Земля неплодородная, скудный урожай собрали с месяц назад. Он подкрался ближе к окраинному дому, из трубы которого не струился дым. Поглядел в окна — вроде никого. Засунув совесть поглубже, Аваро подтянулся и перелез через забор.
"В конце концов, сегодня день моей смерти. Имею право делать, что хочу".
Он воровато поднялся на крыльцо и повернул ручку двери — заперто.
Напротив дома стоял покосившийся сарай: тёмный и сырой, он всё же давал защиту от беспощадного северного ветра. Стойло пустовало и в тот час казалось роскошным ложем. Пошарив руками почти вслепую, Аваро обнаружил над привязью грязную рваную попону. Сгрёб в кучу всю солому с пола, два раз обернул попону вокруг тела и зарылся в импровизированное гнездо. Через пару минут пришло облегчение: руки понемногу оттаяли, дрожь прекратилась, но угнетали пустой желудок да переполненные мозги.
"Почему я здесь оказался? Таков и был мой план?"
***
Он проснулся без малейшего представления, какое на улице время суток. Всё случившееся накануне заволокло пеленой, разум отказывался верить столь радикальным переменам: теперь он не послушный мальчик, не герой, не жертва, а трус, лжец и предатель.
Аваро повязал на себе попону наподобие плаща и тихонько отворил дверь сарая. Ноги жутко ныли, ощущались первые признаки простуды, но при виде борющихся с тяжёлыми тучами лучиков солнца он почувствовал себя счастливчиком. Не терпелось раздобыть еды и всё разузнать об этом месте.
"К чёрту прошлое. Есть только здесь и сейчас".
Пригнувшись, он пересёк двор и припал к щели забора. За полчаса слежки услыхал на дороге несколько женских голосов, жалующихся друг другу на погоду, и досконально изучил коровий бок.
"Сожрал бы целую сырную голову! Идти попрошайничать? Но что сказать? Кто такой и откуда… Нет уж. Лучше держаться от людей подальше. Женщина шла с корзиной из леса — где-то могли остаться грибы".
Он решительно двинул в сторону огорода, чтобы обогнуть деревню, но внезапно остолбенел. Из окна дома за ним наблюдали. Рассмотрев лицо, незваный гость пришёл в себя. Это была девочка, во взгляде которой читалось лишь оживлённое внимание. Чтобы не вызвать в ней тревоги, Аваро выжал из себя улыбку и помахал рукой. Девочка взволнованно улыбнулась в ответ, смутилась и скрыла лицо занавеской.
Вторженец поспешно отступал, но не успел преодолеть и половины двора, как дверь дома распахнулась. На пороге стояла темноволосая женщина чуть младше сорока.
— А, это ты ночевал в нашем сарае? — голос звучал строго и в то же время равнодушно, словно всё это было ей не в новинку.
— Я… заблудился, замёрз. Простите.
Она понимающе кивнула.
— Зайди в дом, — приказали ему.
Внутри было довольно чисто, мебель старая, потёртая, словно из другой эпохи, всюду ковры, вышитые подушки, картины цветов и фруктов в вазах. С внешним убранством резко контрастировал отвратный, затхло-гнилостный запах.
Оказавшись позади женщины в узком проходе, Аваро заметил, как странно развевается рукав её платья. Вместо левой руки была пустота.
"И здесь то же самое! Надо быть начеку".
Она будто спиной почувствовала встревоженный взгляд.
— Думаешь, сладко растить дочь в угасающей деревне? Земля — дрянь, корячишься-корячишься, один горох всходит. Скотина выручает, но и ей корма нет. Зимы долгие-предолгие. Корову сразу резать жаль, с неё ж тысячи литров за жизнь надоятся! А без мяса ребёнку нельзя…
— Где ж ваши мужчины?
— Были да кончились, — гаркнула она раздосадованно. — Во всей округе. Новых, своих, а не заезжих, боги давать не хотят: у кого мальчишки нарождались, все до пяти лет в землю и возвращались. Не то проклятие, не то хворь привередливая — девкам-то хоть бы хны.
Хозяйка усадила Аваро за стол, достала мешок ячменных сухарей, склянку молока, треугольник сыра; выдала тарелку и кружку из красивого сервиза, а сама спустилась в подвал.
Парень, не дожидаясь её, накинулся на угощения, но аппетит подпортило усилившееся зловоние.
— Брусничное варенье. Вернёт силы. Ешь как в последний раз: караван с сахаром да мукой раньше весны не придёт, — она протянула ему баночку и захлопнула люк. — Жуй и расспросами меня не мучай, я тоже не буду. Мы радушны к чужакам, многие к нам приходят из других мест, бывает, что и остаются. Есть тут дом ничейный — живи хоть год, хоть три, помогай малость по хозяйству. Будешь сыт, одет, обогрет, ну а после… После отплатишь, как полагается.
Аваро кивнул с набитым ртом. Он порядком приуныл, но не подал виду.
"Везде одинаково, куда ни отправься. Волшебная дорога не всегда ведёт в сказочную страну".
***
Аваро осматривал свой новый дом. Две крохотные комнатки, переживший явно не одного хозяина шкаф на толстых изогнутых ножках, диван с выцветшей обивкой, шатающийся исцарапанный стол. Сколько людей ютилось тут до него? Что с ними теперь? Перевернув табурет, он увидел вырезанное ножом имя. Читалось оно с трудом, что-то на "М".
"Зато тепло, и я здесь один".
В шкафу, кроме драных свитеров, обнаружилось довольно приличное пальто из чёрной шерсти — парнишка не удержался и примерил. Безнадёжно висело, но смотрелось лучше грязной попоны.
— Я же человек, не лошадь! Точно не осёл, — произнёс он вслух и с тяжёлым вздохом прикрыл глаза.
Аваро умылся в корыте, пригладил руками волосы и вышел поглядеть, не происходит ли чего эдакого на улице. На дороге было пустынно. Обрывками доносившиеся из соседнего двора пересуды зрелых дам его не заинтересовали. Парень вернулся в дом за ржавым ножом и ведром с обмотанной ручкой.
"Поохочусь на грибы — себе приготовлю и хозяйке занесу. Нельзя быть в долгу перед кем-то, особенно если это властная женщина".
По пути он увидел играющих на опушке детей. Семеро, исключительно девочки, до смешного шарообразные из-за бессчётных слоёв одежды. В выражениях лиц, движениях, голосах чувствовалась напускная загадочность, отчего игра со стороны напоминала ведьминский слёт или собрание тайного ордена.
— Эй, мужчина! Мужчина! На секундочку, — крикнула самая дерзкая и рослая из них.
— Мне бы успеть вернуться до темна и не с пустым ведром.
— Пять минут, — она деловито настаивала на своём, — и я скажу тебе, где целое море грибов.
— Заманчиво… Так что делать?
— Садись, — она указала на пенёк посреди опушки. Аваро подчинился, а девчонка отошла пошептаться с подружкой. От сомнительного удобства кресла филейная часть начинала подмерзать, и парень в нетерпении встал, чтобы уйти, но интриганка вовремя спохватилась.
— Выбери из нас главную!
— Может, сами проголосуете? Я впервые вас вижу, вдруг ошибусь.
— Представляешь, все голосуют только за себя, а тебе нет нужды кому-то подыгрывать, значит, выберешь честно.
— А зачем вам главная? На войну собрались? Или в отряд копателей картошки?
— А для всего. Мало ли. Зачем на каждый случай выбирать заново? Главная будет придумывать, чем нам заниматься. И все будут её слушаться.
— Думаешь, одна девчонка будет всегда и везде права?
— Конечно. Если только она самая лучшая. Вот и выбери.
— Тааак… Ну и задачку ты мне подкинула. Пожалуй, справедливо, если главной будет самая старшая. Она смышлёнее: больше знает о мире, убережёт от опасностей. Я так понимаю, это ты.
— Нее, самая старшая Ло. Эй, иди сюда!
Из-за спин показалась светловолосая девочка вроде бы и вышедшая из ребяческого возраста, но до того низенькая, что, обращаясь к ней, Аваро приходилось горбиться и опускать подбородок. Это была дочка однорукой вдовы.
— Привет. Мне сказали, ты самая взрослая.
— На два месяца старше Регды, — сказала она с пренебрежением.
— А так и не скажешь. Ну что, готова стать главной?
— Это так смешно! Никак не могу перестать хихикать. Особенно, глядя на твоё пальто. Тут же пуговицы не хватает! На, возьми.
Она сняла с себя и протянула парню брошку. Ничего ценного: красноватый поделочный камень, — один из тех, что можно всюду найти под ногами, — окантованный потемневшим сплавом серебра.
— Не надо лишать себя радости посмеяться, — уязвлённо отчеканил Аваро и подарок не взял.
Ло закатила глаза, встала на цыпочки и сама приколола брошь на место отсутствующей пуговицы. Потрёпанное пальто внезапно приобрело изящный вид, даже напомнило колдовскую мантию из сказок. Дочка вдовы задумчиво отошла на два шага назад, оценивая результат, а Регда тут же подтянулась как можно ближе к уху избирателя.
— Подкупает тебя, ага. Она, конечно, старше, но ты же видишь: нисколько не умная. Взбалмошная даже. Я как-то с ней вдвоём ходила, так она меня в болото завела. Сама смеялась, что ерунда, и так даже интереснее, а я еле вылезла оттуда. Так бы и лежала на дне болота, а матушка искала бы — искала, да только Ло бы никогда не призналась. Это точно. Я вот не такая. Всякий подтвердит.
Аваро порядком утомился от тараторящего шёпота и влажного дыхания, от визгов и будто бы случайных толчков других девчонок, которым уже наскучила игра в выборы — куда охотнее они гонялись друг за другом и прятались за долговязым туловищем, как за деревом.
— Регда, поздравляю, ты главная! Самая бойкая и упорная. Пока этого достаточно. Подрастёте, выберете по новой. Я пошёл. Только дорогу покажи.
Девочка засияла от самолюбования, полезла обниматься, в прыжке чмокнула в щёку, но в конце концов объяснила, куда идти. Она не обманула: и часу не прошло, как ведро до краёв наполнилось душистыми белыми грибами. Оконечность рощицы проходила заманчиво близко от волшебной двери.
"Туда и мигом назад. Разведаю, чтобы больше не вздрагивать по ночам".
Новых следов вокруг не было. Дверь выглядела такой, какой он её оставил, но отчего-то захотелось проверить, не исчезла ли магия. Он взялся за ручку и аккуратно повернул. В тот же миг послышался злобный рык — Аваро в ужасе отпрыгнул и приготовился бежать. Дверь затряслась от сильного удара с той стороны, но так и не открылась.
— Я слышу тебя, паршивец! Из-за тебя тут четыре часа торчу! И ещё четыре до конца караула! Домой хочу, феторон! Немедля дуй сюда, псина трусливая.
— Так что тебе мешает открыть дверь и схватить меня? — вызывающе бросил Аваро.
— Гвидо запретил. Это не наша земля, нечего нам там делать. Вернись туда, где был рождён и вскормлен! Не дождёшься от чужаков распростёртых объятий и лёгкой жизни.
— Откуда тебе знать?! Заткнись и передай другим: я не вернусь. Гибель бессмысленнее жизни, это даже я понимаю.
— Здесь мать твоя, сейчас её приведут. Полдня посредь чащи тебя дожидается. Не обедамши, между прочим! Слабо выйти и глянуть ей в глаза?
— Я ухожу, — но сам отошёл всего на пару шагов от двери и затаился.
"Используют её, чтоб тебя выманить. Не поддавайся, будь стойким" — внушал он себе.
— Аваро, сын, ты там? Я всё думала: ну не мог он всех надуть, на него это не похоже! Всегда был честным, даже чересчур, пусть и упрямым, но великодушным. С малых лет бегал, что юркий оленёнок, истирал ноги в кровь, чтоб только радовать нас новыми рекордами. Ты, наверное, поранился, не мог вернуться? Что-то помешало? Да что ж ты молчишь, выходи к нам, мы поможем, со всем разберёмся. Гвидо уже остыл.
— Слушай внимательно, мама. Ничего не исправить. Ты должна напомнить Гвидо, что изначально была против гонки, что ты тут ни при чём. Он сам не послушал, принял мою сторону. Это только между ним и мной.
— Прекрати, ты же ещё неразумный мальчишка! Повинишься перед вождём, заложишь руку через пару лет. Ну подразнит тебя мелюзга, да и забудет. Всё будет, как раньше.
"Ах, всё-таки виды имел на мою руку, гад!" — промелькнуло в голове у Аваро.
— Как раньше не смогу. Буду обживаться здесь, за мной уже долг. Хоть где-то проявлю порядочность. Если сбегу и отсюда, за мной могут прийти. Здешние воины жестоки, не хочу навлечь их месть на Фос.
— Что ты говоришь, воины? Скорее беги домой. В Фос они не сунутся, а если сунутся — пожалеют! Сама оружие в руки возьму!
— Ина, это уж не тебе решать, — в разговор вмешался наглый сторож, — мальчишка не стоит таких хлопот.
— Тогда я иду к тебе, сын! Старую женщину воины не тронут. Буду тебе помогать отработать долг, а после вместе вернёмся в родные края.
— Ты-то куда собралась?! Гвидо наказывал порог не переступать, самим не открывать. Ни при каких обстоятельствах. Точка.
— Мама, если они посмеют тебя обидеть — сразу беги сюда, но пока тебе лучше остаться. Ты ведь срослась с Фосом, не представляешь без него жизни. Эта дверь приведёт тебя к страданиям.
— Она уже привела! — мать с силой дёрнула ручку, но её, по всей видимости, оттащили.
— Ина! Возьми же себя в руки! — послышался крик сторожа.
— Будь спокойна за меня. И не думай, что я тебя забуду. Может, когда-нибудь я вернусь, но обещать не могу.
Аваро расслышал сдавленные рыдания.
— Ина, отойди подальше! Вдруг воины уже на пороге! А нас здесь только трое, между прочим. Проклятый шкет, всё из-за него…
После нарастающего яростного рёва дверь насквозь прошили зубья вил.
— До встречи, мама.
Ему уже не ответили. Все звуки Фоса разом умолкли.