Эйфорический брачный период краснокрылых птиц-скалолазов миновал, и теперь они изнурительно часто проносились над крышей дома в поисках тучных жучков на корм прожорливым птенцам. У Аваро оставался в запасе целый день, но дальнейшие размышления скорее усложняли дело, окуная в едкую безысходность и жгучий фатализм, нежели способствовали взвешенным заключениям.
"Упёртую овцу хоть палкой по сосцу. Я должен перехватить Фирба прежде, чем Ло с ним встретится. Есть ли иной способ, кроме как вернуться в загон вместе с ней?"
Он склонялся к отрицательному ответу. Удивлённый вскрик прервал одиночный мозговой штурм.
— Ты чего?
— У него что-то возле брюшка, видишь? — Ло показала на округлую вымоину в скале. — Ача! Залез в гнездо. Давай подождём.
Она замерла на месте, вскинув подбородок, Аваро, напротив, принялся нарезать круги хаотичного радиуса, но с неизменным центром.
— Уже собираешь вещи, а ведь я не озвучил своего решения.
— Ну, я-то своё давно приняла.
— Без меня там загнёшься.
— Всё возможно.
— Снова надеешься на чудо. Горький опыт ничему не учит?
— Вон он, гляди на шею!
Самец размером с ладонь прыгал от расщелины к выступу, помогая себе крыльями. Под одним из них белела широкая лента, скрывавшаяся на шее с противоположной стороны.
— Видишь? Запутался, бедняга.
— Слишком ровно лежит, аккурат поверх перьев — люди повязали.
— Кто? Мы здесь одни.
— Важнее, зачем.
Краснокрыл тем временем добрался до верха уступа и остановился передохнуть, развернувшись к наблюдателям клювом. На груди, обмотанное лентой, болталось нечто.
— Не могу разобрать, что там.
— Скажи спасибо Ширму. Меньше возилась бы с докладами да планами, глазки были бы острее. Это бумага. Или посылка, в неё завёрнутая.
— Я слышала про почтовых голубей, но это же дикая горная птица. Как её вообще поймали? Колдовство какое-то.
— Или отправитель хотел, чтоб мы так думали. Приманить дикое существо трудно, но возможно, если знать любимое лакомство.
— Лимы рассказывали про Знахаря, будто он умеет разговаривать с птицами. Иначе откуда он знал, где гнездуется конкретно эта?
— А он и не знал. Наверняка переловил с десяток и на каждую повесил по свёртку. Заморочился, стараясь произвести на нас впечатление. Хотя… Делать всё чужими руками не слишком утомительно.
— Это так странно. Что ему могло от нас понадобиться?
— Зачем гадать, если можно выяснить.
— Ну и как снять послание?
— Прикончить птицу, само собой. Без сети и нужной приманки ловить её — напрасный труд. Метательный нож подойдёт идеально. Помнишь, в лесу, на второй день нашего блуждания по Сервону, когда я грохнулся с дерева? Ты справилась играючи, доказывая, что тебе стоит доверять. Вот я и доверяю. Но только в этом.
— Стоит ли скомканный лист бумаги от незнакомца того, чтоб из-за него убить?
— Решать тебе. Сможешь совладать с любопытством?
Ло криво ухмыльнулась и без колебаний отправилась искать подходящие ножи. Тщательно осмотрев и взвесив в ладонях каждый, она выбрала самый тяжёлый и тупой. Затем накарябала на стене дома отметки, отошла так далеко, что едва могла их разглядеть, и сделала серию пробных бросков. Первые пять отклонялись в лучшем случае на три сантиметра — тогда метательница сократила дистанцию, и дело пошло на лад, хотя в центр отметки нож воткнулся лишь в двух попытках из двадцати. За это время краснокрыл успел вернуться к гнезду, покормить птенцов и перелететь на другую скалу, много выше и неприступнее.
— Выгони его оттуда — приказала Ло, — иначе и тушка с посланием, и нож при падении улетят с обрыва.
Аваро запасся камешками. Он старался кидать легонько, чтоб птица не слишком пугалась, но медленно, по метру переползала ближе к дому. Половина снарядов даже не долетала до скалы. Когда краснокрыл сел в пятнадцати метрах над головой, Ло приготовилась. Момент казался идеальным для броска, но девушка зачем-то отошла в сторону и дала знак продолжать. Загонщик усомнился в правильности её решения: он хорошо знал, что горные птицы не терпят близости земли и человеческого жилища. Колеблясь, Аваро упустил момент, шарахнул слишком сильно — краснокрыл взлетел ещё до того, как камень коснулся скалы, и с потоком воздуха нырнул по дуге к нижнему ярусу плато. Ло резко развернулась и вполоборота, с неуловимым для глаза замахом отправила нож ему наперерез. Скорость реакции Аваро только и позволила, что оценить результат: птицу на излёте пригвоздило к одной из меток на стене дома. Жалобные трели не утихали — остриё вошло почти горизонтально в узел ленты на свертке, режущая кромка ножа глядела наружу и не могла причинить испуганному существу заметного вреда. По мере приближения ребят оно трепыхалось всё более отчаянно, пока не выпуталось из петли, оставив ленту с посланием болтаться на стене. Ошалелый краснокрыл чуть не упал на землю, но быстро пришёл в себя и с криком глубочайшей обиды упорхнул в гнездо.
Аваро вмиг позабыл, что минуту назад сомневался в способностях девушки. Ему хотелось расцеловать виртуозную метательницу, но та и не взглянула на него — уже вскочила на табурет, чтобы вытащить нож и снять свёрток. Когда ей это удалось посредством довольно опасного прыжка, парень не сдержался: схватил её под коленями, приподнял как можно выше и кружил, пока самого не замутило. Ло, довольно хихикая, развернула надрезанный лист бумаги и прочитала вслух:
"Творениям всем нам единородным, что кличут именами Аваро и Ло*~#<×!
Луны на третьи сутки, во третий час после второй зари явиться звёздами завещано к подножию горы, дабы Убежище от суеты найти и приобщиться к истины ключу.
Вы обретёте ипостась иную, что Лимами благоволит именоваться отселе и навек. Гоните прочь опаску и сомненья, к тому ж мы приготовим вам увеселенья — разочарованными горцы не уйдут".
— Они точно не людоеды? Звучит как затуманивание мозгов. Умелое и интригующее. Ты смыслишь в лунном цикле?
— Третьи лунные сутки через четыре дня.
— Отличный повод задержаться! Ты не можешь уйти, даже не познакомившись со всемогущим Знахарем. О любопытных увеселениях вообще молчу. Чувствую, от души наржёмся с юродивых! Но оружие всё-таки прихватим.
— Где это видано, чтоб Аваро уговаривал меня сблизиться с людьми! Так заманчиво и так неправдоподобно. Звучит как умелое затуманивание мозгов — ты просто тянешь время. Без обид. Мне бы очень хотелось пойти туда с тобой в красивом наряде, вкушать яства, слушать высокопарную болтовню, подмигивать друг другу, хохотать весь вечер, а после целоваться где-нибудь в углу, но послезавтра я возвращаюсь в Сервон. Не могу ждать дольше: слишком много времени упущено… А это что?
Ло подняла с земли две охристые тесёмки хитрого плетения, выпавшие из свёртка. Одна из них замыкалась в петлю, образуя браслет, вторая была разорвана — нити по краям вовсю расползались.
— Похоже, атрибут причастности или пропуск на закрытое собрание.
— Увы, мой пришёл в негодность от броска. Это знак.
— Знак — это вмешательство сторонних сил, а нож ты метнула сама.
— Сильные личности сами творят свою судьбу.
— Откуда только в тебе эта идейность? От отца? И с ножами обращаться, наверное, он научил.
— Мама. Не всякое оружие подходит однорукому, зато в метании она достигла недосягаемого совершенства. Мои способности — жалкая тень её мастерства.
— Но зачем маленькому ребёнку, к тому же девочке, такие умения? Тебя к чему-то готовили?
— На охоте всегда пригодится. Скука склоняет людей к искусствам, даже бесполезным.
— Ты, кстати, лицом всё больше напоминаешь однорукую вдо… Дихайту. А характером в кого?
— В отца, ясен пень. Мне чуждо стремление к власти и доминированию.
— Но упрямство и целеустремлённость от матушки.
— От обоих.
Аваро выхватил письмо у неё из рук и пристально вгляделся в текст.
— А что значат эти закорючки возле твоего имени? Целых пять штук.
— Понятия не имею, — голос Ло звучал шатко, словно акробат, балансирующий на двух гвоздях.
— Странно, как я раньше не задумывался об этом: что за имя такое — Ло? Короткое и бессмысленное. Таких не бывает, лимы это сразу поняли. Выходит, Знахарь и правда хорош — ясновидец, мыслечтец.
— Флуг постаралась. Ача, я ведь умоляла её сохранить секрет! Всем растрезвонила, а после спохватилась и велела исковеркать буквы, чтоб нельзя было прочесть. Даже переписать поленились! Не зря она показалась мне ветреной.
— Значит, чудаковатая иноземка заслуживает знать твоё имя, а тот, кому ты вверяешь собственное тело — нет.
— Не говорила я ей! Флуг сразу поняла, что имя неполное, и давай перебирать все слова на "ло". На правильном я, видно, чем-то выдала себя и долго потом не могла заткнуть фонтан плоских шуточек.
— Ну, раз все и так знают, тебе не отвертеться. Говори.
— Ни за что!
— Там целых семь букв вместо двух! Обманула меня в три с половиной раза! Тебе должно быть стыдно.
— Не обманула, а сохранила в тайне.
— Опять за своё! Ло, ну что за ребячество? Всё приходится выдирать клещами. Это ведь несложно — произнести одно слово.
— Чертовски сложно.
— В таком случае я сейчас же иду к Флуг. Ты знаешь, что она расколется. И пытать не придётся, расскажет с порога.
— Ради всех благ, не вынуждай меня. Ненавижу это имя!
— Обещаю не называть тебя им. Для меня ты навсегда останешься Ло.
— Правда?
— А как иначе. Ну так?
Она повернула голову вправо — от резкого движения прядь волос, скользнув по горловине ажурного платья, заискрилась с характерным треском, взмыла вверх и прилипла к щеке. Девушка невольно закрыла глаза и выпалила почти шёпотом: — Логилла.
— Я верно услышал? Ло-гил-ла?
— Да.
— От того самого слова?
— Да! — Ло силилась убрать с лица назойливые волоски, но они продолжали липнуть к коже. — С другим не спутаешь. Даже его звучание отталкивает. О чём только мать думала?
— Может, руководствовалась практическими интересами.
— Плевать мне на её интересы.
— Но имя, как ни крути, накладывает отпечаток на человека*.
— Ты это серьёзно? Обещал же, что ничего не изменится! Суеверный ханжа!
— Куда больше имени меня тревожит то, насколько долго и старательно ты его скрывала. Для чувствительного и стыдливого отношения нет иных причин, кроме той, что оно отражает твою суть.
— Тошнит уже от этой зауми. Меня заклеймили ещё во младенчестве — вздорный древний обычай. Я не собираюсь нести ответ за это.
— А я не собираюсь тебя винить. В моей памяти ты всегда будешь просто Ло.
— Ах, ПРОСТО Ло… Теперь ты хочешь, чтоб я поскорее убралась отсюда.
— Прекрати выдумывать. И не смотри на меня, как на чудовище. Я хочу, чтоб ты осталась со мной. Всегда хотел.
— Но за Логиллой ты никуда не пойдёшь, так ведь?
— Мне и остановиться-то трудно — речи быть не может о возвращении. Наше предназначение — смело шагать вперёд, рука об руку в неизведанное. Сервон — пройденный этап, мне там не место. Да и тебе, только ты упёрто отказываешься это понимать.
— Дай ключ.
— Он твой, но если я значу для тебя больше, чем добыча, — ты передумаешь. Должна передумать.
Забрав ключ, Ло молча продолжила собираться.
Вечером она будто оттаяла: легла Аваро на грудь, позволила зарыться носом в свои волосы, пахнущие, как стог сена. Ночью одаривала робкой лаской, пресекая разговоры поцелуями, а утро он уже встретил один. Долго-долго пытался разобраться, касались ли перед рассветом мокрые от слёз губы его щеки, или это был всего только сон.
*Старая примета гласит, что именами души усекают. Ортодоксальные родители опасаются слагать их из приятных эпитетов — в их толковании это значит установить предел всех добродетелей, которые чадо когда-либо приобретёт. Благотворнее начертить границу снизу, поэтому обычай требует выбирать на свой вкус некие пороки и их символы, дурные привычки, странности, мании, прочие несовершенства (обычно не слишком вредные для окружающих) и верить, что человеком много хуже того, что заложено в имени, потомок в будущем не станет.
Главы общин людоедов особенно ревностно относятся к соблюдению традиции, поскольку она избавляет от нудных судебных разбирательств — имя уже содержит обвинение и доказательство, являясь основанием (предлогом, если угодно) для поглощения во искупление. В просвещённых городских семьях компрометирующие имена встречаются гораздо реже.