***
Дорога к городу была бесцеремонно выдолблена в теле крутого холма. Созданный природой как пухлая полусфера, стараниями строителей он лишился целых шматов плоти и обнажал местами голый скальный скелет. Нависающие камни откосов норовили пробить чью-то голову, но не могли определиться, кто из прохожих больше заслужил.
Вдалеке виднелись скромные покосившиеся домики схожие с теми, к которым Аваро привык в Фосе, и чуть более ухоженные, чем в Анатри. Кое-где паслись тощие после зимы коровы и в меру упитанные козы. Люди встречались редко, по большей части гнули спины на полях и в садах. Одеты селяне были просто и могли только позавидовать шерстяному форменному жакету Торди (особенно посеребрённым пуговицам с гравировкой несуществующей птицы), однако к странной веренице путников интереса не проявили.
Холм остался позади, пространство вокруг приобрело другой масштаб: домов стало больше, они выросли в размерах и теснее прижимались друг к другу. Две помпезные крыши жадно врезались, прямо-таки прорастали друг в друга, отчего заметно накренились и уже растеряли часть черепицы. Аваро воздержался от домыслов об их владельцах: взгляд приковала к себе проржавевшая и заляпанная табличка с надписью "Сервон".
Почти сразу за ней нарисовались стройные и по-своему красивые улицы. Старинные каменные постройки, судя по разномастным вывескам, служили увеселительными заведениями, мастерскими, лавками, харчевнями, казёнными конторами. Стены пожелтели и потрескались, но выдержанная всюду конструкция фасада с ложными колоннами и высоченными окнами производила впечатление чинности и порядка. Взглянув под ноги, Аваро признался себе, что за всю жизнь не видал столько полированного до блеска мрамора, сколько ушло на мощение этого города.
— Нам сюда, — прервал его размышления Торди и свернул прочь от напускной монументальности к невзрачной просёлочной дороге.
— Далеко ещё идти? — устало спросила Ло, в который раз пытаясь оттереть засохшую кровь со лба.
— Не очень.
— Мы, наверное, своим вторжением прервали важное воинское задание. Вы же не просто так бродили по лесу?
— Отчего же. Просто так.
— Но вы торопились.
— Тратить время стоит только на полезные или приятные дела. Наша беседа поначалу не показалась мне ни тем, ни другим. Хорошо, что я ошибся. Приводить новых людей, так сказать, свежую кровь в отряд — одна из моих обязанностей.
— А тот… господин? Он ваш друг?
— Соратник. И поверенный. Иногда для прогулки сойдёт любая компания. Бояться его не стоит, он человек трезвомыслящий. А вон и лагерь! Скоро будем на месте.
Лагерь располагался на вырубленной посреди рощи опушке. Лай, смех, возгласы, улюлюканье периодически долетали до Аваро с километрового расстояния, целый рой людей копошился по округе. База отряда состояла из десятка маленьких и хлипких, наскоро сколоченных деревянных домиков и пятнадцати шатров разной величины.
Вскоре парень различил несколько группок у костров с дымящими котелками, пару солдатиков, таскающих на горбу тяжёлые тюки, мастера, строгающего доски, двух шепчущихся девушек на импровизированной качели и неожиданно много собак. Все они с любопытством поглядывали на приближающуюся к лагерю троицу.
Кто-то свистнул, и из шатров на поляну высыпало человек двадцать. Обитатели лагеря переглядывались, все как на подбор юные и энергичные. Вид беспечных лиц сверстников ободрил новоприбывших. Толпа хором загудела приветственную кричалку:
Новобранец — не засранец,
Новобранец — молодец!
Как у зяблика, румянец,
Но какой растёт боец!
И так три раза, делая краткий перерыв на хохот. Ребята не могли сдержать ответной улыбки.
Торди знаком прервал эту сцену и принудительно отправил зевак заниматься делами, а Аваро с Ло развёл по разным шатрам и велел обустраиваться до ужина, после которого их ждал инструктаж.
7
Первые три месяца в лагере юные солдаты и подумать не смели о побеге. Каждый час был расписан, старшие по званию следили за перемещениями и соблюдением дисциплины. Официально день начинался в пять утра, но новичкам, дабы не оказаться на плохом счету у командиров, рекомендовали вставать не позже четырёх. Чужеземцы после наставлений Торди побаивались выделяться и выполняли указания беспрекословно.
После свистка будильщика солдаты приводили в порядок себя и свои шатры, ходили за дровами, могли немного поболтать с такими же новобранцами. С пяти до восьми — изматывающая физподготовка, включавшая бег, стрельбу из лука, фехтование, рукопашные приёмы. На пол и возраст скидку не давали, так что Ло страдала вдвойне. Позже новички отправлялись разводить костры и готовить завтрак себе и генералам. До обеда ребята постарше читали им лекции о выживании, осмотрительности и самообладании, в конце каждой из которых полагалось хором зубрить до тошноты пять предписаний добропорядочному жителю Сервона:
1. Перепроверять всё за всеми — халатно не углядевший делит вину с ошибившимся.
2. Ничего не забывать. Любое выдающееся событие должно быть письменно зафиксировано и проанализировано на предмет опасности.
3. Объяснять неведающим. Знания принадлежат коллективу, и первейший долг делиться ими по запросу и без.
4. Иметь чёткий план на всякий день и быть готовым ежесекундно отчитаться о результатах.
5. Исключать произвол, согласовывать решения и следовать наставлениям старших для преодоления трудностей.
Со слов рассказчиков правила уберегли город от исчезновения в веках, но даже это мало кому казалось достаточным основанием для того, чтобы повторять их вслух по сто раз на дню. В обход третьего пункта любопытство на лекциях не поощрялось: на вопросы отвечали с большим раздражением, предельно коротко и расплывчато, чтобы вопрошающему стало неловко и ещё менее понятно.
Послеобеденное расписание включало четыре часа охоты, рыбалки, собирательства и ухода за посевами. Обязанности делились и чередовались. Погода как фактор для командования не существовала, так что Аваро случалось вспахивать грядки в ливень и собирать ягоды под ураганным ветром.
Конец дня был посвящён ремёслам и ремонту лагеря. Каждому выдавался лист с планом работ, рассчитанных на два часа, но Ло и Аваро, толком не знакомым ни с одним ремеслом, ни разу не удалось справиться вовремя. Бывало, они пропускали ужин и возились до ночи, но не смели даже перешёптываться: генералы и их наместники из старших считали, что разговорчики за работой вредят качеству изделий. С планами и прочими бумажками в галт-отряде обращались, как с сокровищем: за одно лишь пятнышко или залом уголка наказывали ночным дежурством.
После ужина оставался час на мытьё и подготовку ко сну, в течение которого можно было перекинуться друг с другом парой слов. Спустя почти три месяца службы Аваро знал имена разве что десятка таких же замученных новобранцев. Торди слово сдержал: о прошлом чужаков действительно никто не спрашивал.
Одно лишь наблюдение дарило призрачную надежду на окончание армейского кошмара — дотошно следовали распорядку только новички. На дисциплину тех, кто прошёл первичную подготовку, то есть «старших» (без всякой связи с возрастом), смотрели сквозь пальцы. Плевать они хотели на свистки будильщиков, физподготовку посещали по настроению, за мелкие провинности и сорванные сроки их лишь слегка журили, а те отшучивались в ответ. Старшие-парни не готовили, старшие-девушки не занимались постройкой новых лачуг; и те, и другие частенько отлынивали от охоты, бесцельно шатаясь по округе под предлогом охраны периметра, и на зависть новобранцам весело чесали языками часами напролёт. На инструктаже, тем не менее, ни о каких различиях между "новенькими" и "старенькими" не упоминалось, так что конкретные условия перехода в разряд последних оставались тайной.
Как-то на утренней тренировке Аваро привычно искал в толпе лицо Ло, чтобы покорчить рожицы, посмеяться над промахами друг друга и над тренером, пока тот не видит, — это был их способ приглушить муки от непомерных нагрузок. Лето окончательно вошло в свои права: духота не успевала развеяться за короткую ночь и даже в столь ранний час плавила мозги, а потому Аваро не сразу поверил глазам, когда не досчитался анатрийки в строю. Он ещё трижды перебрал всех новичков — девчонка так и не появилась. Что-то кольнуло изнутри и заставило разом выпустить весь воздух из лёгких. Возле уха пронёсся деревянный меч соперника, а встревоженный «брат» даже не заметил. Вернул его в реальность только гневный тычок тренера. В полубессознательном состоянии, на одной лишь мышечной памяти Аваро закончил тренировку, а сразу после, удрав с лекции, направился к Торди за объяснениями.
Генералы, к числу которых тот относился, жили в городе, а в лагере появлялись по им одним известному графику. Официально наводить о них справки считалось крайней бестактностью и нарушением субординации, но, судя по обрывкам разговоров "старших", разводить сплетни о командирах было самым популярным в лагере развлечением.
Торди в штабе, конечно, не оказалось, зато Аваро встретил другого знакомого. Он хотел поскорее отвернуться, но Фирб уже поманил его рукой и на всякий случай сделал мину, которая трактовалась совершенно однозначно: "Только попробуй не подойти".
Фирб, несмотря на зрелый возраст, генералом не был. Он обладал уникальным статусом наёмного бойца. Аваро слыхал краем уха, что этот громила — редкий самородок по своим навыкам, но довольно дрянной человек. Встроить его в систему командиров и подчинённых никому не удалось, хотя за неоценимую помощь в поимке преступников он пользовался привилегиями генералов и вращался с ними в одних кругах.
— Ну привет, головорез. Видал, как тренируешься, — кулачник из тебя скверный, одной левой бы ушатал. Но признаю, что погонщика лучше не сыскать. Отродясь не видел, чтоб кто-то так резво бегал. Чего морду скрючил? Кроме меня никто тебя здесь не похвалит — чтоб не зазнавался. А ты-то явно из таких: только дай повод нос задрать повыше и плеваться на всех.
— Не терпится отправить меня на войну?
— С кем воевать-то, дурачина? С баранами нашкодившими? Их загонять надо! Тут ты и пригодишься. Но не сейчас. У тебя, заморыш, ещё два этапа подготовки, как их там… Наставничество и испытательный поход! Кстати, будем знакомы: я твой наставник. Ох, уж я с тебя три шкуры сдеру! Ты теперь что мой холоп карманный — всё-то я припомню… — он сделал паузу и вызывающе долго смотрел парню в глаза. — Уже наделал в штаны?
— А как же правила?! Что по правилам полагается наставнику и ученику? — Аваро мгновенно закипел от такого поворота событий.
— Любить друг друга! Аха-ха! Весело с тобой, любой брехне веришь. Я — наставник?! На такое только осёл поведётся, честное слово. Старика-генерала тебе назначили. Он такая развалина, что из города не ходок, будешь сам наведываться — каждый день вместо утренней зубрёжки. Найдёшь дом с коричневой крышей напротив кабака. Только попробуй там загулять со шлюхами и в лагерь не вернуться к обеду! Я первый о тебе доложу.
Аваро даже маскировать не стал безмерное облегчение.
— А чему этот старик… ммм… пожилой генерал будет меня учить?
— Чёрт его знает! Маразму, видимо. Больше нечему. Я этой волокиты не проходил, и без того хорош, хе-хе.
— Как его зовут хоть?
— Мальк Охерн. Ну, вали, больше от меня ничего не добьёшься, пронырливая морда. Пойду скажу, чтоб спуску тебе не давали.
Спрашивать у Фирба про Ло парень счёл опасным: её внезапное исчезновение выглядело подозрительно. Аваро знал о девчонке не многим больше, чем о сервонцах, но для всех они были братом и сестрой — подыгрывая, он и впрямь начал считать тощую златовласку кем-то вроде родни.
"Помог ребёнку сбежать, а теперь она пропала. И что я буду жить дальше, будто ничего не произошло?"
Усидеть на месте Аваро не мог и рванул со всех ног к шатру Ло в надежде найти записку и в страхе обнаружить следы борьбы. Пролетев занавешенный вход, он столкнулся лбом с чуть меньшей, но такой же крепкой головой.
— Ай! Сдурел, что ли?
— Ты где пропадала?! Я уж думал, буду обедать твоими окорочками.
— Спала. Сама не ожидала, что столько продрыхну, — за три месяца отсыпалась. Все мышцы ноют до сих пор, синяки от рукопашки не проходят, ну, теперь хоть котелок варить начал.
— Чего? Думаешь я поверю, что ты просто валялась в шатре, и тебя не посмели разбудить и сделать выговор?
— Я не вру! Вчера разговаривала со своим наставником. Как узнал, сколько мне лет, возмутился, что меня заставили проходить боевую подготовку. Представь себе, даже отчитал тренера и некоторых "старших".
— Чему тебя ещё наставлять? Торди говорил, ты будешь помогать по хозяйству.
— Я умею писать — здесь это, оказывается, редкость. Позвали составлять планы. Без них в Сервоне и шагу ступить нельзя! — она закатила глаза и высунула язык. — Странно, да? Читать все умеют, а писать только те, кому по должности положено. Как же это они: зная, как пишутся буквы, за всю жизнь не пожелали их повторить? Не понимаю.
— Только не смейся!
— Мм?
— Я тоже тот ещё писарь — еле перо в руках держу. Мать терпеть не могла учить чему-то, кроме правил да обычаев. Бывало, отправляла спросить вождя, но чаще с умным видом твердила: "Если нужно будет, жизнь сама всему научит. А не нужно, так зачем мне тратить время впустую".
— А что отец?
— Сама знаешь, что. То же, что и твой.
— Да уж… — она поспешила сменить тему и с полной предвкушения улыбкой пропела: — Завтра ко мне приедет Ши-и-ирм.
— Анж Ширм — твой наставник?! Мне бы такую удачу. Меня отдали какому-то старикану, живущему напротив кабака. Наверняка будет меня строить и побивать тростью.
Ширм на бумаге значился начальником лагеря, но наведывался в свои владения редко. Зато когда всё же наведывался, с неподдельным вниманием относился ко всему происходящему, старался помогать солдатам или хоть делать вид, что помогает. За юмор, чуткость и свойское обращение его любили и новички, и старшие.
— Да, Анж хороший, теперь у меня все эти чёртовы тренировки по желанию, а ругать посмеют разве что за планы.
— Ширм здесь не каждый день, напросись к нему домой. По пути в город за нами не будет надзора — это шанс сбежать. Только не завтра: мне снова угрожал Фирб, но скоро он забудет. Будь готова в конце недели.
— И куда нам податься? Нельзя же так с бухты барахты. У них есть планы, значит, и нам нужен свой. Для начала заслужим доверие и пошпионим. Я поковыряюсь в бумажках — вдруг карту подсмотрю, чтобы знать, куда бежать.
— Всё может перемениться по щелчку пальцев. Не в лучшую сторону. Мы наконец получили глоток свободы, но после наставничества какой-то поход. Кто знает, что нас там ждёт. Вдруг мы вообще не переживём испытания? Новички прибывают регулярно, а старшие из лагеря постепенно исчезают.
— Ширм сказал, что база — это ещё не весь галт-отряд, многие перебираются в город, получают назначение и ещё больше свободы. Если уж бежать, то действовать наверняка.
— Ага, уже мечтаешь жить в комфорте и быть уважаемой прислужницей. Мечтать-то не вредно, но для всех места под солнцем не хватит. Слышала, как нас называют? Дикарями! Не помрём, так застрянем в лагере простыми солдатами на год или даже два — есть тут и такие. Ло, опомнись! Ты совсем не чувствуешь угрозы?
— Какой же ты мнительный, Аваро. Ничего я не чувствую! Для меня страдания кончились, и теперь это место в сто раз лучше Анатри. Люди очень добры к нам. Кроме Фирба, конечно.
— А мне вот кажется, Фирб здесь самый безобидный. От него знаешь, чего ждать. А остальные… Хамелеоны.
— Как и мы, Аваро, как и мы.