Мельхиор: Если вы сейчас же...
Роберт: Коротко сказать, Мориц Штифель забрался в учительскую.
Мельхиор: В учительскую?
Отто: В учительскую. Сразу после латинского.
Георг: Он был последним; нарочно остался.
Лемермейер: Когда я шел по коридору, я видел, как он открывал дверь.
Мельхиор: Чтоб тебя!..
Лемермейер: Как бы его чорт не побрал!
Георг: Вероятно, ректор не вынул ключа.
Роберт: Или, может быть, Мориц Штифель принес отмычку.
Отто: От него этого можно ждать.
Лемермейер: Еще хорошо будет, если ему только придется остаться на воскресенье.
Роберт: Да еще замечание в свидетельство.
Отто: С такими отметками как бы и совсем не вылетел.
Гансик Рилов: Вот он.
Мельхиор: Бледный, как полотно!
(Мориц находится в крайнем возбуждении)
Лемермейер: Мориц, Мориц, что ты сделал!
Мориц: Ничего, - ничего.
Роберт: Ты дрожишь?
Мориц: От счастья, - от блаженства, - от сердечного веселья.
Отто: Тебя не поймали?
Мориц: Я перешел. - Мельхиор, - я перешел! - О, теперь хоть трава не расти! - Я перешел! - Кто бы мог подумать, что меня переведут! - Все еще в толк не возьму. Двадцать раз перечитывал это. - Но можно поверить, - о, Боже, - но это так! - Это так! Я перешел (Улыбаясь). Я не знаю, - мне так странно, - земля колеблется под ногами... Мельхиор, Мельхиор, если бы ты знал, что мне пришлось пережить!
Гансик Рилов: Поздравляю, Мориц. Радуйся, что отделался так легко.
Мориц: Ты и не знаешь, Гансик, ты и не догадываешься, что было поставлено на карту. Уже три недели я прокрадывался перед дверью, как перед адовой пастью. И вот сегодня вижу, - она приоткрыта. Я думаю, что если бы мне предложили миллион - ничто, о ничто не могло бы меня удержать. - Я в учительской, - я открываю журнал, - перелистываю, - нахожу, - и все это время... В дрожь бросает!
Мельхиор: Все это время?
Мориц: Все время дверь за стеною открыта настежь. - Как вышел, как сбежал по лестнице, - не знаю...
Гансик Рилов: И Эрнест Ребель тоже перешел?
Мориц: Конечно, Гансик, конечно! - Эрнест Ребель тоже перешел.
Роберт: Ну, так ты неверно прочитал. Не считая пары ослов, нас всех с тобою и Ребелем шестьдесят один; а в верхнем классе не может поместиться больше шестидесяти.
Мориц: Я прочитал совершено верно. Эрнест Ребель также переведен, как и я, - оба, конечно, пока только условно. Только в первую четверть выяснится, кто из нас должен будет уступить место другому. - Бедняга Ребель! - Видит Бог! - Я уже не боюсь за себя. Для этого я заглянул уже слишком глубоко.
Отто: Держу пари на пять марок, что очистишь место ты.
Мориц: Да ведь у тебя ничего нет. Я не хочу тебя грабить. Господи Боже! Теперь-то я начну зубрить. - Вот когда я смогу сказать, - хотите верьте, хотите нет, теперь все равно - я знаю, что это так: если бы меня не перевели, я бы застрелился.
Роберт: Хвастун!
Георг: Заячья душа!
Отто: Хотел бы я посмотреть, как ты стреляешь!
Лемермейер: За это пощечину!
Мельхиор (дает ему ее): Идем, Мориц. Пойдем к лесной сторожке.
Георг: Ты веришь его болтовне?
Мельхиор: Тебе то что! - Пусть они болтают, Мориц. Скорее, скорее же из этого города.
(Профессор Гунгергурт и Кнохенбурх проходят мимо).
Кнохенбурх: Для меня непостижимо, уважаемый коллега, как лучший из моих учеников может чувствовать влечение к самому плохому.
Гунгергурт: И для меня так же, уважаемый коллега.
Сцена пятая
(Солнечный день. - Мельхиор и Вендла встречаются в лесу).
Мельхиор: Никак это ты, Вендла? - Что ты здесь делаешь одна? Уже три часа я брожу по лесу вдоль и поперек, ни души не встретил, и вдруг ты выходишь ко мне навстречу из самой дикой чащи.
Вендла: Да, это я.
Мельхиор: Если бы я не знал, что ты Вендла Бергман, я принял бы тебя за Дриаду, упавшую с ветвей.
Вендла: Нет, нет, я Вендла Бергман. - А ты как попал сюда?