Не успел Вовка хотя бы относительно утрясти ситуацию с матерью, как грянули новости, шокировавшие меня до глубины души. Я сейчас не шучу нисколько, меня натурально трясло.
Не знаю, кто был проводником этой идиотской фантазии, но в нескольких регионах (в том числе в соседней с нами Бурятской АССР) с первого ноября вводился сухой закон. Продажа алкоголь-содержащей продукции только в выходные дни, и несколько подобных пунктов.
Да мать твою за ногу!
Я долго думала и не придумала ничего умнее, чем написать письмо:
«Дорогой товарищ Андропов!
Сегодня я прочитала новости об установлении частичного сухого закона в соседней с нашей Иркутской областью Бурятской АССР и пришла в ужас.
Неужели среди людей, принимающих окончательное решение по этому вопросу, не было никого, кто мог бы просчитать последствия этого шага?
А ведь достаточно быть хотя бы немного знакомым с историей и с тем, какие разрушительные для общества последствия принесло принятие сухого закона в начале ХХ века в США.
Возможно, отдельные товарищи предполагают, что все без исключения граждане нашей страны являют собой образец советского человека и полностью лишены буржуазных пережитков. Но если бы это было так, если бы все граждане были исключительно сознательны, то и сухой закон незачем было бы принимать, верно?
Итак, предположу несколько наиболее ярких последствий:
Прежде всего, известие о том, что алкоголь исчезнет из открытой продажи, вызовет нездоровый ажиотаж по нескольким направлениям:
1. Часть граждан, имеющих пагубное пристрастие к принятию алкогольных напитков (для краткости предлагаю в дальнейшем называть их народным определением „пьяницы“) будут стараться в выходные „запастись“ на всю последующую неделю — а значит, в вино-водочные отделы магазинов выстроятся огромные очереди. Предсказываю давку, драки, безобразное поведение.
В таких условиях порядочный гражданин даже побрезгует вставать в эту очередь. А как быть порядочным людям, если они хотят, например, отметить день рождения? Хуже того, каково будет стоять в этой очереди женщинам, если в доме праздник, а мужчин в семье нет?
Далее. 2. Значительная часть пьяниц, закупившихся в выходные, (именно в силу болезненной привычки) не сможет удержаться от того, чтобы не начать пить купленное в тот же день. И многие из них будут пить до беспамятства, до запоев, до белой горячки. Закономерные следствия: падение трудовой дисциплины, сбои на производствах, рост количества пациентов с тяжёлыми алкогольными интоксикациями, рост количества преступлений, совершённых в состоянии помрачения сознания. Последние два пункта вызовут непредусмотренные нагрузки на медицинские учреждения и пункты охраны правопорядка.
3. Часть граждан, не изживших в себе стремление к бессовестной наживе, будут стараться закупить алкоголь всеми доступными способами для перепродажи в будние дни по спекулятивной цене. Особенно отличатся на этом поприще работники торговли, гостиниц, таксопарков. Худшей формой этого явления будут те точки населённых пунктов, в которых спекулянты вступят в сговор с недобросовестными сотрудниками правоохранительных органов, что повлечёт за собой расцвет взяточничества, покрывательства и тому подобных проявлений.
4. Часть граждан начнёт ставить брагу и гнать самогон — как для личного употребления, так и для перепродажи. С одной стороны, из-за плохого качества получаемой продукции, это вызовет массу отравлений, что ещё более негативно скажется на производственной сфере и усилит нагрузку на органы здравоохранения. С другой — мгновенно возникнет дефицит сахара, сахаросодержащих продуктов, фруктов, ягод и прочего продуктового сырья вплоть до круп и картофеля — всего, из чего можно выжать хоть каплю алкоголя.
5. В аптеках будут немедленно скуплены все лекарственные спиртовые настойки. Часть граждан начнёт пить и вовсе непотребное: одеколоны, стекломой, технический спирт. И всё это — снова нагрузка на производительную сферу, медицину (в том числе масса смертей и случаев необратимой инвалидизации), снова рост преступности.
И это только то, что лежит на самой поверхности!
Далее, граждане, склонные к спекуляции, немедленно захотят привозить в Бурятскую АССР дефицитные продуты по завышенным ценам: в первую очередь алкоголь и сахар. Проще всего это сделать из сопредельных регионов! А значит, там тоже начнутся перебои с продуктами, пострадают добропорядочные граждане.
И даже попытки ограничить продажу дефицитных продуктов исключительно „для жителей определённого региона“ только усугубит ситуацию и ухудшит качество жизни граждан.
Таким образом, введение даже частичного сухого закона автоматически дестабилизирует сразу несколько регионов.
Хуже всего описанного может быть только полный запрет или тотальное органичение на продажу алкоголя. Помимо всех безобразных последствий это ещё и тяжелейшим образом ударит по бюджету страны.
Мне всего восемь лет, но я смогла прийти к данным умозаключениям самостоятельно, опираясь лишь на прочитанное мной в разное время и на логический анализ.
Думаю, ближайшие три-четыре месяца со всей убедительностью подтвердят мою правоту.
Если вы всего этого не знали, то я бы всерьёз задумалась о людях, которые кладут на ваш стол аналитические сводки. Служат ли они делу совершенствования социалистического общества или просто держатся за тёплое место? Или, быть может, они служат кому-то другому, и следовало бы узнать — кому?
Но и это ещё не всё. Я бы хотела обратить ваше внимание на то, что, по моему мнению, является одной из первопричин пьянства. Людям скучно, и они не умеют развлечь себя другими способами.
Да, несомненно, в нашей стране множество граждан увлечены чтением, спортом, моделированием, самодеятельностью и многими другими замечательными занятиями, которым посвящают своё свободное время. Но сейчас речь не о них. Сейчас мы говорим о тех, кто не сумел приобрести полезных привычек и развлекает себя в силу своей фантазии — водкой.
Почему же мы не вспомним слова Владимира Ильича Ленина, который говорил, что из всех искусств для нас важнейшим является кино? Сейчас, когда в каждую квартиру пришло телевидение, как раз и наступил прекрасный момент для реализации этих слов. Человеку достаточно просто прийти домой и включить телевизор! И пусть учится на положительных примерах.
Это особенно важно для людей слабых духом, которым трудно совершить над собой волевое усилие для перемены собственной жизни в более сознательную сторону.
Владимир Ильич прекрасно понимал, что яркая образность воздействует куда мощнее прямолинейного поучательства. Сколько у нас прекрасных фильмов, самых разнообразных! Отчего же вместо хорошего фильма после трудового дня трудящийся, включая телевизор, видит нечто совершенно иное? Возможно, руководство телевидения не принимает в расчёт слова Ленина или не придаёт им значения?
А простой рабочий человек снова выключает телевизор со словами: „Опять скукотища!“ — и вновь развлекается примитивным и разрушительным способом. Водкой.
Второй экземпляр я отправила деду, вложенный в письмо следующего содержания:
«Дорогой дедушка!
Никто дома не знает, что я отправляю тебе это письмо.
Пожалуйста, это очень серьёзно.
Хотелось бы думать, что мы имеем дело с необдуманным решением, но я подозреваю, что готовится диверсия в масштабах страны.
Прочти, пожалуйста, и постарайся сделать так, чтобы этот экземпляр попал к товарищу Андропову. Я уже отправила один непосредственно ему, но боюсь, что всю его почту просматривают, и люди, заинтересованные в том, чтобы он оставался в слепом неведении, скрывают от него все факты подобных сигналов.
Я очень переживаю за нашу Родину и очень надеюсь на тебя.
Я запечатала конверты, мы доехали до города и сбросили их в первый попавшийся ящик для писем на углу какого-то дома. Ну, что. «Если я не вернусь — считайте меня коммунистом».
Но долго переживать сей торжественный драматизм мне не пришлось. Всё-таки нас больше волновало своё, близкое. Да и хорошие новости тоже проскакивали. Вот, к примеру, двадцать седьмого октября открылось сквозное движение по БАМу, народ снова ликовал, по телику показывали, как забивали золотой костыль, когда соединялись западная и восточная ветки. Смотрели мы это на даче. Точнее, бабушка смотрела и нас крикнула, чтоб мы знаменательный момент увидели.
После того, как баба Рая напрочь отказалась возвращаться в город[41], Женя привёз ей телевизор и мощную самодельную антенну. Смотреть в Иркутске всё равно всего два канала можно.
А вот двадцать девятого октября нас таки попытались грабануть.
Сперва мы услышали, что Роб, запертый на ночь в своём вольере, где у него была тёплая будка, лает, аж разрывается на части. Выскочили на крыльцо — подросшие цесарки орут в своём углу, как сирены! Вовка метнулся в комнату, обратно — и как был, в тапках, футболке и лёгком домашнем трико, рванул через огород. Я так не могу, мне хотя бы надо сапоги натянуть и куртку набросить, всё-таки у нас снег уже выпал, земля мёрзлой коркой схвачена.
На улице стало слышно, что козы тоже орут. Бляха муха…
Вовкины тапки валялись буквально под крыльцом. Скользить, значит, начал и скинул. В этот момент с дальнего края зверюшника (да, это я так скотный двор называю) грохнуло. В дачной тишине звук прогремел так страшно! Кто-то заорал.
— Оля! Не ходи!!! — крикнула мне в спину бабушка, но я уже бежала. Не знаю, что я собиралась делать в своём восьмилетнем теле — но там мой муж!
— Стой, сука! — закричал Вовка.
У коз!
По улице за забором прохрустела ломающаяся ледяная корочка. Пыхтя и матерясь сквозь зубы протопал один… ещё… Трое! В сторону города побежали!
Мне из-за забора ни фига было не видать.
Я выскочила в козлятник через огород — хорошо, у нас фонари горят по территории, не убьёшься и ноги не переломаешь за просто так — и поняла, что уже поздно. Дверь выгула, выходящая на пожарную полосу, покачивалась нараспашку. Теперь уж точно не догоню.
Из стаек с разноголосым «ма-а-а-а!» выглядывали безрогие морды.
— Тише-тише, всё хорошо, спим…
Дверь за спиной хлопнула, и я подпрыгнула, разворачиваясь.
— Оля! Ты куда одна!
Бабушка! Тоже в домашних тапочках, в наспех накинутом пальто. Вокруг неё суетился Роб.
— Фу, блин, напугала ты меня! В тапках-то скользко. На! — я сунула ей в руки жестянку с сухариками. — Дай им для успокоения души. Только по одному! А я в сараи загляну. Роб! Пошли со мной.
Я успела поймать его за ошейник и прикрыть дверь выгула. Нечего Вовке под ногами мешать.
Со стороны нижнего края нашей противопожарки грохнуло, и следом сразу ещё два выстрела почти подряд.
— О-с-с-поди! — бабушка испуганно схватилась за сердце.
— Стреляет — значит, жив, — «успокоила» её я.
Мы прошли по стайкам — щенок принюхивался, но не ворчал, явно чужих уже не было. Свинобанда дрыхла — где вразброс, где сплошным ковром. На наше появление поднялись отдельные лопоухие морды. Должно быть, сюда не успели залезть. Цесарки почти успокоились — значит, у них точно никого нет, иначе верещали бы почище римских гусей, неутомимо! Кроли́ вообще ничё не поняли. Я, если честно, не уверена — они способны в принципе такое понять или нет? С извилинами в кроличьем мозгу очень скудно.
Дульсинея стояла ближе к воротам, в другой стороне; Вовка придёт — вместе сходим. Не пойду одна. Адреналин начал отпускать, и мне чёт сделалось страшно. Коленки как-то сразу замёрзли, тишина и глянцевая чернота ночи надвинулись со всех сторон… И тут я услышала шаги. Знаете, в лесу, в полнейшем безлюдье, немудрено услышать шаги, тем более, когда идущий ещё и матерится под нос. Вовка! Быстро идёт. Калитка распахнулась, Вова увидел замершую в дверях козлятника бабушку и осёкся.
— Пошли, Роб! — нарочито громко сказала я. — Вова, заходи в стайку, холодно же.
Мы все зашли к козам, в тёплую подсобку. Вовка расписной был — не то слово. Майку увозил в земле и порвал. А вон то, красное, похоже, кровища. Носки мокрые насквозь, чёрные. Стянул — обнаружились такие же чёрные грязные ноги. Должно быть, ледяную корочку где-то проломил — а там жижа…
Вова с характерным шмяком кинул носки в цинковое ведро для не очень чистых нужд и отвернулся к мойдодыру. Мойдодыр, кто не знает — это не метафора и не мебельный монстр, это такая тумба с раковиной. В тумбу обычно устанавливается ведро, но у нас был смонтирован полноценный сток. А вот над тумбой крепился металлический оцинкованный умывальник, плоский такой, как чемодан, с врезанным крантиком. Перед дойкой мы обычно заливали в него тёплую воду, чтоб нормально руки мыть. Была у нас и раковина обычная, с непрерывной подачей воды, но только холодной. На перспективу имелась задумка поставить водонагреватель электрический или хотя бы твёрдотопливный титан, но пока до этого дело не дошло.
После дойки осталось полбака тёплой воды, и в тёплом козлятнике она не успела остыть. Вовка остервенело намылил руки, поставил в раковину одну ногу…
— Я щас, — сказала бабушка и вышла.
— Сколько было? — спросила я.
— Трое, — хмуро пробурчал Вовка.
Я достала из шкафа запасное вафельное полотенце, подвинула низенькую устойчивую лавочку:
— Вытирай и на чистое вставай, и мыть удобнее будет. Попал хоть?
— В одного… не уверен. В одного точно попал, орал он там… И ещё в одного хор-р-рошо попал. Два раза аж. Догнал, поговорил по душам.
— Руки-то чё ободраны?
— Штакетину на бегу от забора оторвал.
— У нас? — удивилась я. У нас, вроде, по тылам штакетника ни у кого нет.
— Не… там, у соседа снизу. Надо будет прибить ему.
Вовка сел на лавку и глубоко вздохнул.
— Попал я в него, когда он через канаву прыгал. Ну, он туда и завалился, — Вова посмотрел на свои ладони. — Бил его, с*ка, пока руки не устали.
— Этой штакетиной?
— Ага. Выбил и имена, и адреса́.
— Чё, прям так сразу и рассказал?
— Не-е-ет. Сперва пытался чё-то… — он снова посмотрел на ладонь и досадливо зашипел, — дай перекись, что ли… Ну вот. Я говорю: я те щас кадык выгрызу и глаза выколю, а потом топором порублю и кину тебя к свиньям, к утру даже костей не останется.
— Звучит убедительно.
Если у него ещё и глаза от злости пожелтели… Вон, до сих пор каёмочки виднеются, а в лунном свете они к тому же отсвечивают, совершенно по-волчьи.
Если вы думаете, что восьмилетний пацан не может уделать взрослого дядьку, примите во внимание следующие факторы. Мужик получил два заряда соли (а, может, и дроби, я не стала уточнять; думаю, Вовка и сам не помнит, чем он там в ярости стрелял). Если дроби — то его так вообще долбануло, что мама не горюй. И вот ему на голову в эту канаву сваливается бешеный пацан и начинает по чём ни попадя лупить штакетиной. Как он её сразу не сломал? Хотя, у соседа не сказать чтоб лёгкий забор, штакетины больше на узкие доски похожи. И вот, незадачливого вора сперва как будто лошадь два раза лягнула, а потом что-то мелкое начинает мелькать вокруг и бить доской. А длинномерами, я говорила, Вова умеет махать высокопрофессионально. Да ещё очень натурально обещает горло выгрызть. А глаза жёлтым светятся.
Эффект росомахи — сто процентов!
Если вы не знакомы с этим зверем — почитайте. Маленький, свирепый, совершенно обезбашенный хищник. И если росомаха голодная, она, не раздумывая, нападает на оленя. И, поверьте мне, оленю сказочно повезёт, если ему удастся отбиться, даром что он в десять раз тяжелее. В девяносто пяти процентах случаев росомаха оленя убьёт. И сожрёт. Хотя бы частично, мда.
На этой жизнеутверждающей мысли дверь снова стукнула, и в подсобку торопливо вошла бабушка — уже в осенних ботиках «Прощай, молодость!» вместо тапочек. В руках у неё были Вовины ботинки и куртка:
— На-ка, Вова, накинь и пошли, я чайник поставила.
А зачем? Вода на даче есть. Свет есть. Ванная, туалет, все удобства. Дом деревянный, как она всегда мечтала, дышится легко и всё такое. Меня положение дел устраивало в высшей степени, да и маму тоже. Как бы мы теперь уехали и на кого всё это хозяйство бросили? А так всё-таки взрослый с нами.