29 января 1985, вторник.
С утра бабушка затеяла пирог, и мы тихонько на троих Вову поздравили. А ближе к обеду он собрался и поехал к своим в Пивовариху — там бабушка, дед, Наташка, все его ждут. Прихватил грудинку собственного копчения, думаю, деды оценят.
Вернулся Вова на другой день, от бабушки с дедом привёз письмо из Ставрополя с вложенными фотографиями. Олег Петрович и Мария Степановна зарегистрировали отношения. И стали оба Вороновы. Я разглядывала фотки, пока Вовка читал письмо.
— Как же ты на отца похож будешь, всё-таки… — теперь можно было сказать, не вызывая волн неприятных ассоциаций.
Теперь всё будет по-другому. Я сильно надеюсь.
— Зовут в летние каникулы. Поедем?
— Я считаю, вам нужно съездить с бабушкой, с дедом и с Наташкой.
— А ты?
— А у меня стадо.
— Ну, если так рассуждать, то у меня свиньи.
— Да перестань, Вов! Летом у нас помощников много. Справимся. Надо отца попроведать. И ты как раз намекни Марии Степановне, что ещё через год мы бы уже с тобой приехали и заодно будущего производителя бы забрали. Пусть она там разовьёт деятельность, выпишет перспективного мальчика — небольшого, можно недавно из-под мамки. Мы бы тогда взяли билеты в СВ и в клеточке для крупных кошек его довезли.
— Выпрут нас из поезда с этим козлом.
— Не с козлом, а с козликом. И потом, мы привлечём нашу звезду журналистики, Павла Евгеньича. Он нам так всё обстряпает, что нас ещё и на станциях с караваями встречать будут.
Павел Евгеньевич периодически к нам наезжал, составлял репортажи про нашу опытную базу. Я подозревала, что мы у него как запасной аэродром, когда сюжеты иссякают, мда.
Вова почесал в затылке.
— Ну, если так…
В субботу мы снова пекли пироги и жарили мясо — приехали наши, детей куча собралась, дарили смешные детские подарки. Такое вот тройное празднование.
В середине февраля в козлятнике произошло прибавление. А всё потому, что кто-то (да, нам реально не удалось установить — кто?) ещё в сентябре плохо закрыл дверку у молодого козлика, и он решил, что лучше случая погулять ему не представится. И проник на противопожарную полосу, где под руководством Тани с Иркой как раз паслось недавно прибывшее стадечко — девчонки этого хулигана даже и не заметили сперва среди коз, да и опыта по выпасу у них тогда совсем мало было. И, можете себе представить, конечно же, нашлась козочка, немедленно ему понравившаяся и ответившая взаимностью.
Таня, увидев картину бурной скотской любви, растерялась. Пока девчонки вокруг метались… Ой, блин, смех и грех. Короче, всё случилось. Хорошо хоть, не брат и сестра.
Юная любвеобильная пара немедленно получила ругательское прозвание Ромео и Джульетты. И вот прошло пять месяцев — и Джуля принесла нам двух бастардов (это я так сурово их обзываю, поскольку они в нашей шикарной схеме размножения никак не предполагались). Испортили наше, как Вовка насмешливо говорит, «гинекологическое дерево».
Ладно, зато обе козочки — девочки. Посмотрю, как их в какую-нибудь боковую ветку пристроить. В крайнем случае, продам. Может быть. Как себя покажут.
Мой день рождения (в последний день зимы, если год не високосный) я вообще отмечать не хотела. Ну, не было такого желания. Однако, это моё заявление встретило такое бурное непонимание и активное сопротивление со стороны родни, что пришлось смириться.
Тихим междусобойчиком мы с Вовкой и бабушкой посидели, собственно, двадцать восьмого, а второго марта, в субботу, поехали отмечать в Юбилейный.
Шикарное Рашидкино предложение запрячь в тележку лошадку и таким образом всем прокатиться мы все дружно забраковали, но обещали ему обязательно съездить по каким-нибудь делам в ближайшее время — например, до строительного рынка — мало ли в хозяйстве что нужно по мелочи? Чё пешком-то ходить, когда можно не пешком, правильно? Заодно посмотреть, как там заготовительная база поживает? У нас, к примеру, молодые леггорны должны потихоньку начать нестись — и готовы ли заготовщики принимать куриное яйцо в умеренно-товарных количествах? А лошади на дорогах общего пользования до сих пор периодически встречались, так что не думаю, что нас остановит ГАИ, да ещё в стороне от города.
Женя забрал нас после утренних скотских мероприятий и примчал прямо к накрытому столу — а тут уж гостей полон дом! И папа пришёл — с нового года я его не видела, соскучилась ужасно! Говорит:
— Скорей бы тебе двенадцать исполнилось, смогла бы сама ко мне приходить.
— Ну ты даёшь, пап! И кто меня сейчас остановит? Только неудобно мне бегать. Хоть бы ты кой-когда ко мне на дачу заруливал. По будним дням у нас народу мало, в основном бабушка, я да Вова.
— Ну, сейчас если у меня вопрос один решится, глядишь, я и почаще буду заглядывать.
— Жигулёнка хочешь взять?
Папа удивился:
— Ты откуда знаешь?
— Догадалась. Без прав только не езди, сразу сдавай, чё ты — глупее других, что ли?
А то знаю я его, будет резинить…
Отдельной приятностью оказалась полученная накануне посылка: издательство «Советская Россия» прислало авторские экземпляры свежеотпечатанной «Председательницы» — аж десять штук! Да, такая вот скорость, больше полутора лет прошло.
Я торжественно вручила по толстенькому томику всем присутствующим бабушкиным детям (одна, соответственно, осталась нам), папе и Вове (для его бабушки с дедушкой), одну определили дяде Ринату для отправки на Украину (то ли в этот раз звёзды кучнее легли, то ли что, но разводиться он пока, тьфу-тьфу, не торопился и до сих пор жил там).
Сказала:
— В этой книге есть доля и вашего участия тоже! И тех, про кого я написала, и всех остальных! Кто мне бумагу, копирку и ленты для машинки носил? Поэтому всем вам огромное спасибо, дорогие родственники!
Между прочим, товарищи, раздавать подарки почти также приятно, как получать.
Одна, последняя книжка осталась про запас лично у меня. На расплод!
Третья часть про Железногорск написалась подозрительно быстро, теперь она вылёживалась два месяца, ожидая финальной вычитки, и мне стало скучно. Мы валялись на топчане с книжками. Вечернее предсонное лежбище.
— Слушай, Вов, я хочу написать такую штуку…
— Та-а-ак?
— Типа литРПГ, но не литРПГ.
— РеалРПГ?
— Типа того, но… Гнетут меня…
— Тёмные силы?
— Да погоди, не ржи! Сомнения меня гнетут. Как люди встретят это… ну… всё?
— М-да, тут, считай, компьютер-то — почти исключительно ЭВМ, и воспринимается именно ка счётная машинка понавороченнее калькулятора.
— Вот и я о чём. При нынешнем течении событий компьютеры как, вообще, — прорвутся в народ — нет?
— Думаю, в конечном счёте прорвутся. Коммунистический Китай же вовсю пользуется. Там такая компьютеризация — мама не горюй!
— Тоже верно.
— Про что книга-то?
— Про вирт[47].
— Это я понял.
Я перекатилась на живот и подпёрла подбородок ладошками.
— Представь себе: некое условное капиталистическое общество. Отдельная корпорация создаёт капсулы вирт-реальности и приглашает добровольцев — типа на обкатку. А сами фактически берут их в заложники, запирают в вирте и начинают ставить на них эксперименты.
Вовка прикрыл свою книжку, заложив её пальцем, и задумался.
— А эти заложники типа превозмогают?
— Ну да.
— Хм. Лучше, знаешь что, начни со светлой стороны силы, так сказать.
— В СССР изобрели вирт?
— Да. И тоже приглашают добровольцев, чтобы выяснить: не повредит ли телу, психике и так далее.
— И чё там превозмогать? В СССР же, по-любому весь такой положительный вирт…
— Ну, смотри. Система новая. Программный сбой — запросто. Чё-нибудь их зацикливает в каких-нибудь там… уровнях или локациях, думай. Или ещё круче ситуация — какой-нибудь катаклизм в реале. Землетрясение! А подвал института засыпан, люди в капсулах лежат, резервный генератор заработал, система фурычит. Те, внутри — вообще без понятия, почему вдруг пропала вся связь, выход не работает…
— А выход-то чё не работает?
— Ну… кусок перекрытия на клавиатуру упал и заблокировал все команды — я не знаю!
— М-м, ну, допустим. Слу-ушай! А тут, снаружи, тоже кипят спасательные работы и всё такое…
— Ну, да! Разбирают завалы и прочее.
Я подскочила и села, сюжет завертелся у меня в голове:
— Эх, мало времени получается для превозмогания! Сколько их там будут искать? Дня три-четыре? Ну, десять — самый максимум.
— А если научный персонал получил тяжёлые травмы или вовсе погиб — про добровольцев ведь могут и не знать, — парировал Вова. — А через полгода профессор из комы выйдет — и опа! Вспомнить всё!
— А там наши из последних сил уже коммуну построили.
— Вот именно.
— А тела как полгода поддерживались?
— Кто у нас фантаст? Думай…
Чем ближе ко времени забоя первой партии кроликов, тем сильнее меня терзали смутные сомнения. Того нет, этого нет, ни половины знакомых химикатов, ни привычных инструментов, сплошной какой-то примитивизм.
— Вов… Может мы зря с кролями связались, а?
Я, по правде говоря, в отношении этих зайсов[48] начала впадать в некоторое уныние. Можно было сдать шкурки в переработку на комбинат «Меха Сибири», которому недавно тоже разрешили кой-какое самостоятельное хозяйствование. На радостях они заломили цену за выделку кролиной шкурки в два с половиной рубля! Херас-се! Это шапки золотые будут, не говоря уже о шубах. Ладно бы я, допустим, норок сдавала или там соболей. А у кроликов-то мех неноский, год-два — и всё, пошли залысины. Значит, он и недорогим должен быть, как ни крути. А тут такой капитализм!
И чё делать? Ещё сильнее меня нервировало, что у ушастых заканчивалась вторая возрастная линька, а вскоре, по идее, должна была начаться весенняя сезонная, и надо было как-то успеть проскочить в этот разрыв. Иначе потом до ноября ждать! Ахтунг вообще…
Но мой прекрасный муж, оказывается, обо всём уже позаботился!
— Спокойно, — говорит, — Олька, не паникуй. В субботу дед приедет, обещал знакомого привезти, посмотреть, чё-кого.
— По шкуркам?
— Типа того.
9 марта 1985.
Знакомый деда оказался тоже дедом. Подкатили деды́ на мотоцикле, бодро выгрузились. Дед по шкуркам, невысокий и шустрый, упёр руки в боки и деловито оглянулся:
— Ну чё, где хозяева-то? Зови!
— Так вот они, — Пётр Васильич ткнул пальцем в нас с Вовкой, вышедших встречать гостей к воротам.
— Вот эти шкеты?
— Ну!
— Однако! Кролей завели? Сами?
— Сами-сами! Они тут дел наворотили, у-у-у. Посмотришь.
— Во дают, а! Во дают! Иван Григорьич, — протянул меховщик руку Вовке, а потом и мне. Ладонь была небольшая, но твёрдая, как доска. — Ну, ведите, хозяева, показывайте!
Дедок оказался реально мастером по выделке, причём не только кроликов, а каких угодно шкур. На пенсии. Хозяйство наше ему понравилось, кроли тоже. Популярно объяснил, у кого мех зрелый, у кого незрелый, какие дефекты и прочее, ткнул пальцем в тех, которых пора отправлять на дембель:
— Если завтра вам кто созревших забьёт — возьмусь за выделку. Директора надо мной нет, да всяких там бухгалтеров-профсоюзников, которых кормить надо, потому возьму по шейсят копеек за шкурку.
Не успела я обрадоваться, как Вовка сказал:
— Премия пятьдесят рублей, но берёте двоих подмастерьев.
Иван Григорьич сощурился, внезапно сделавшись похожим на Ленина, только покоренастее и в шапке:
— Эт что, вас учить?
Я вытаращила на Вовку глаза. Учиться обрабатывать кролиные шкуры древним способом я как-то не планировала.
— Мы с Рашидкой, — успокаивающе похлопал он меня по руке. Спасибо, обошёлся без своих дурацких шуточек про крови́щу. И уже мастеру: — Парень есть ещё один, шебутной, но толковый. И я. А то, если дело пойдёт, мы этих кролей так расплодим — глазом моргнуть не успеете. Будете к нам как на работу кататься.
Дедок хмыкнул, почесал кончик носа:
— А! По рукам! Пошли хозяйство смотреть, где мы с тобой устраиваться будем.
— Вова, можно я не пойду? — спросила я. Что он, в самом деле, без меня не справится? — А вы как порешаете, приходи́те чай пить, я лучше на стол соберу.
Короче, уговорились мужики. После чаю дедушка Ленин… ой, блин, Иван Григорьич!.. сразу достал из мотоциклетной люльки прихваченные с собой какие-то мешочки, порошочки, скребки, палочки, рогульки и прочие дивные штучки, без которых кустарное производство ну никак. Потом, пользуясь наличием транспортного средства, мужики втроём уселись в мотоцикл и помчали на строительный-хозяйственный рынок, накупили каких-то бадей, досок и Бог знает чего ещё. Выдернули из конюшни Рашидку и сразу начали бодяжить растворы — я даже смотреть не пошла, там такой духа́н поднялся, просто караул. Я резкие запахи плохо переношу, а химические дак вообще.
У дедушки Ивана Григорьича, по-моему, копыта землю рыли прям щас начать развивать у нас на площадях шкурное производство. Глядя на это дело, Пётр Васильевич предложил Вовке помочь часть кролей незамедлительно забить… и, кажется, был несколько обескуражен тем, что внучок справляется не хуже него.
Одним словом, дело у них попёрло — только шуба завернулась.
Вечером Вова спросил:
— Ты ж не против, если Иван Григорьич у нас несколько дней поживёт? До Пивоварихи уж сильно неудобно ездить туда-сюда.
И с чего бы мне против быть? Такой дедуля — это ж ценный кадр, его, наоборот, заманивать надо! А свободный топчан найдём.
По итогу в расход пошли все, кроме семидесяти пяти молоденьких, но уже пузатых[49] ремонтных[50] маток и пятнадцати новых ремонтных самсов.[51]
Как хорошо, что март в этом году выдался люто морозный! Дубак стоял, минус пятнадцать-двадцать. Иначе бы мы офигели, честное слово! Шестьсот восемнадцать тушек! Каждая килограмма по четыре. Нет, сегодня, понятное дело, забили первых двадцать — но ведь остальные последуют за ними, так?
Да, это вам не времена соцсетей, когда можно было просто написать там-сям в нескольких чатах: «Кому парное кроличье мяско?» — и к тебе уже очередь выстраивается. Мда.
Дом у нас был полон народа — девятое марта. Значит что? Первые три тушки мы притащили сразу на кухню и сварганили из них дивное блюдо — картошку с мясом. Если в такую картоху добавить мелкопокрошенную луковицу — это вообще песня, сей факт ещё О. Генри отмечал. Не помню название новеллы, там ещё парень с луковицей простыл, потому что нырял девчонку спасать.
Так, это было лирическое отступление. В общем, каждая семья получила от нас по тушке в подарок — но с условием, что они прорекламируют у себя на работе наш дивный продукт. По выгодной цене рубль пятьдесят за кило[52]! И, заметьте — без талонов!
Объявила это, а сама думаю: божечки мои, если сейчас мороз резко отпустит — как поплывёт всё это мясо! Допустим, погреб… а вдруг он не сдюжит и портиться там начнёт? У заготовщиков тоже какие-то проблемы. То вроде открылись, а то снова замок на воротах висит и объявление, что заготконторе срочно требуются работники. Допустим, была ещё одна такая база, где-то в Новоленино, на задворках — тридцать километров в один край, ехать надо, искать…
Сплошные нервы, одним словом.
Виртуальную реальность.
«Зайсы» — это тоже сленговое.
Не люблю слово «сукрольных» почему-то.
Скотоводческое такое словечко; значит: подготовленных на замену старым.
Это юмор, да.
Если что, ближайшее сопоставимое мясо — курица в магазине по рупь семьдесят пять — это советские «лишние» подрощенные петушки, но с головой и лапами! Отечественная потрошёная тушка уже по два шестьдесят, дороже говядины! А импортная — вообще от трёх рэ за кг. Не очень я понимаю вот это ценообразование, если честно.