Горожане были спокойны. Никто не вёл упаднических разговоров, никто не сеял панику. Продолжалась обычная жизнь. Но по улицам Древгорода растеклось невидимое глазу, но явственно ощущавшееся кожей тягостное напряжение. Вроде всё как всегда, но слишком уж усердно куют оружейники мечи и топоры. Мастерят броню, щиты, прилаживают железные острия к копьям и стрелам. Как ни в чём не бывало ходят люди на базар. Но слишком уж люто изнуряют себя тренировками княжеские ратники. Обычные летние дни тянутся вереницей нескончаемых дел и забот. Но все знают, что беда близко. Не зря томятся ожиданием снаряжённые гонцы державного князя, готовые по первой команде вскочить в седло и мчаться по станам созывать воинов.
Молодой державный князь непрерывно проводил военные советы со своими офицерами. Отправлял их тренировать военные отряды. Думал в одиночестве. Советовался с братом и с каждым офицером в отдельности. Вновь проводил общие советы, опять гнал старших офицеров упражняться с бойцами. Когда голова переставала соображать, глаза начинали слезиться, а спина болеть от сидения над чертежом, сам отправлялся на плац к Старшей дружине. Дни шли.
Мнения военачальников разделились. Одни говорили, что нельзя отдавать почин в руки врага. Другие утверждали, что у Строговых сейчас слишком мало сил, чтобы начинать действовать в одиночку. Только отправь ратников в какой-нибудь предел, получишь удар в спину с противоположного направления. Всеслав понимал, что правы и те, и другие. Но как быть? Правда пока никто из врагов не делал первый ход. Дни тянулись нескончаемой вереницей.
Задумки на случай различного развития событий уже были готовы. Каждый знал своё предназначение. Лишь ежедневно собирались офицеры и докладывали державному князю о том, что заготовлено для войны за истекший день. После поочерёдных отчётов Всеслав позволял беседе идти в любом направлении. Но оно всегда было одно — война.
— Храмовые дружины стягиваются в Густошумье, — озвучил всем известное Вадим Камушкин, князь-воевода Младшей дружины. — Юрьевы уже почти готовы. Скоро к ним Озеровы придут. Нужно идти вперёд и бить по частям!
— Лучше дождаться, когда соберутся, — возражал ему князь-воевода Поместного войска Игорь Строгов, — и прихлопнуть всех разом!
— Согласен! — Лютогост давно горел желанием вступить в бой.
— Мы сможем их прихлопнуть только если Булатовы не подойдут, — отметил Кари Слетаев.
— Что известно о Булатовых? — спросил Всеслав Степана Глазкова.
— Войско они пока не собирали. Но сами понимаете, государь, такие расстояния. Если начнут созывать дружины, мы не скоро узнаем.
— Да, это точно.
— Государь, как прошли переговоры с Олегом Волковым? — князь-воевода Железного войска огласил всеобщее любопытство.
— Нормально, — покачав кистью руки в воздухе, неопределённо ответил Всеслав.
— Нормально… — раздражённым шёпотом повторил Вадим Камушкин.
— Поверьте, что если бы всё прошло хорошо или плохо, то я бы вам сразу сказал.
В дверь Ратного Зала вошёл стражник. Обращаясь к Всеславу, громким поставленным голосом отчеканил:
— Государь, к Вам гонец из Хладоручья.
— Из Хладоручья? — не поверив своим ушам переспросил Всеслав.
— Так и есть, из Хладоручья.
— Немедленно его ко мне!
Гонец Тайной стражи выглядел уставшим. Лицо его заросло густой щетиной, от тела шёл плотный запах пота, коня и дорожной пыли. Однако, он не производил впечатления человека, терпевшего лишения слишком долго. Посыльный поклонился и протянул Всеславу запечатанный берестяной туес. Державный князь покрутил его в руках и, чуть помедлив, спросил:
— Каким путём ты добрался до Древгорода?
— Через Солоплаж, государь. Меня задержал в Удольчине князь Волков.
— Ты сидел в темнице?
— Нет, меня приняли вполне радушно. Но потом отобрали коня и приказали оставаться в гостях.
— Князь Волков так и сказал, «в гостях»?
— Да. Меня разместили в казармах Старшей дружины. Со мной всегда был кто-то из офицеров. Но вели себя вежливо и письмо отобрать ни разу не пытались.
Всеслав кивнул гонцу и тот удалился. Державный князь вскрыл туес и внимательно прочитал письмо. Окружавшие вопросительно смотрели, ожидая известий с севера.
— Ростих Клыков на нашей стороне, — сказал Всеслав. — Он принял элаитство и готов вступить в войну.
— Хоть кто-то за нас! — воскликнул Лютогост.
Вызвали писаря и Всеслав надиктовал ему послание. Клыковым предписывалось попытаться отвлечь на себя хотя бы часть сил Хотена Юрьева. Когда на горячий воск, скрепивший бумагу, Всеслав поставил печать Великого Дома, в Ратный зал вошёл один из офицеров Дворцовой стражи.
— Князь, дозорные на стенах заметили сигнальные костры!
— Началось, — произнёс Всеслав.
— С севера?
— С востока?
— Нет, с запада…
— Волковы вторглись в наши земли! — воскликнул Кари Слетаев.
— Значит Волковы, — покачал головой державный князь. — Ну что, все знают как быть. Такую возможность мы тоже предусматривали. Всех гонцов сейчас же в седло! Собираем войско.
Гонцы убыли немедленно. Два дня в державной резиденции царило нервное напряжение. Офицеры во главе с Всеславом решали где дать битву Волковым. Куда повести войско после сражения. Все склонялись к единственно возможному направлению — в Густошумье. На закате второго дня на военный совет явился еле живой урядник, начальствующий над разъездом Поместной стражи.
— Ну, не медли, — напустился на него Лютогост. — Какие силы у Волковых?
— Через Лантину переправилась только Старшая дружина.
— Старшая дружина, — то ли утвердительно, то ли с вопросом повторил Всеслав. — Он едет присягать.
***
Стоявшие в карауле стражники с интересом поглядывали со стен Древгорода на расположившийся в стороне военный лагерь. Жители посада тоже любопытствовали. Поодиночке и целыми семьями отправлялись посмотреть на крепких бойцов под знаменем Дома Волковых. Но близко не подходили, опасались.
Весь день Олег Волков простоял с группой дружинников у костра. Молча глядел то на каменные стены твердыни Строговых, то на пляшущие языки пламени. Поначалу бойцы пытались втянуть своего князя в разговор. Но когда поняли, что тот не склонен сейчас к беседам, оставили его в покое. Смеялись, шутили, спорили о чём-то серьёзном. Скоро им всем идти в бой. Собственно, поход уже начался. И уже сейчас рядом с князем ходят, разговаривают, едят и пьют те, кому не суждено больше увидеть родной дом. Выбор сделан.
Неизгладимое впечатление на Олега Волкова произвело участие в битве при Чёрном кургане. Когда он, подросток тринадцати лет от роду, нёс в той лютой сече знамя своего Дома. Олег хорошо помнил, как вся Рустовесская земля сражалась плечом к плечу. Как судьба битвы, казалось, была предрешена, когда полчища врагов прорвали центр войска и там погиб державный князь. Но Лесьяр Строгов сумел вырвать победу из рук врага. Олег Волков всю жизнь восхищался им. Покойным державным князем не восхищались лишь те, кто его боялся.
Нынешний разлад был Олегу Волкову не по душе. Всякий раз он вспоминал неразрывные ряды рустовесских ратников, громивших врага в легендарной битве. Поэтому, прочитав письма от Чернека Озерова и Хотена Юрьева, предельный князь Солоплажа сжёг их в очаге. Смысл Вежинского содружества был ему противен. Но и молодому державному князю доверия не было никакого. Лесьяр мог усмирить непокорных в два счёта. А Всеслав?
Получив короткую записку с приглашением на беседу, Олег Волков заинтересовался. Это был любопытный ход молодого правителя. Во время разговора посреди реки владыка Удольчина увидел в державном князе ум и волю сражаться до конца. Олегу показалось, что промелькнула во взгляде Всеслава решимость Лесьяра Строгова на поле боя. Всеслав был начитан и умён. Интересовали его те же загадки, что и Олега. Никто не знает, сможет ли он командовать битвой как его отец, но теперь Олег твёрдо решил встать на сторону державного князя. Победа или поражение ждут их впереди, зависит теперь только от них самих и от воли богов. «Вернее бога, Единого бога, — поправил себя Олег, — для меня теперь бог должен быть только один».
Солнце склонилось к земле, окрасив зубцы каменных стен рубиновым светом. Посад уже стал тонуть во тьме. Олег пошёл в свой шатёр и вызвал походного слугу. Вместе с парнем явился Иван Волков, воевода Старшей дружины. Олег протянул слуге свой щит, затем сложил на него меч в ножнах, сапоги, кольчугу и шлем.
— Ступай в город, — сказал Олег. — Отдай это державному князю.
— Слушаюсь, господин.
— Значит свой выбор мы сделали окончательно, — улыбнулся Иван. — Может по такому случаю медовухи выпьем?
— Медовухи завтра будет хоть упейся, — устало ответил двоюродному брату Олег. — Ложись спать, воевода! Утром мы начнём вписывать свои страницы в хронику Рустовесья.
***
Всё началось рано утром, как только новорожденное солнце своим первым лучом рубануло по бело-серым громадам облаков. Пешие бойцы Старшей дружины Дома Волковых встали беспорядочной толпой на дороге у окраин древгородского посада. Над стенами поплыл торжественный гул боевых рогов. Хорошо смазанные петли ворот даже не скрипнули, когда стали отворяться.
Сверкая начищенными до блеска доспехами, старшие дружинники Дома Строговых вышли из города и выстроились по обеим сторонам дороги. Они стояли на расстоянии вытянутой руки один от другого. На поясе каждого висел меч. В руках дружинники держали длинные копья. На одном конце этого живого коридора стоял в лаптях и одеждах простолюдина предельный князь Солоплажа. В конце пути восседал на высоком престоле самовластный правитель Рустовесского государства. Так предписывалось древним обычаем.
Олег вступил на дорогу и в ту же секунду в такт сердцу мерно застучал походный барабан. На каждый его удар предельный князь успевал сделать один шаг. Мимо него потянулись замершие строговские дружинники. Его собственные бойцы так и остались стоять в начале дороги. За спинами воинов вырисовывались деревянные домики посада. Жители разглядывали его с интересом. Стояла тишина. Лишь ухал вслед за сердцем барабан и шлёпали по дороге берестяные лапти.
Когда Олег проделал половину пути до ворот, тишину разорвал собачий лай. Шагов двадцать или тридцать дворовый пёс отчаянно заливался, пытаясь разрушить безмолвие людей и домашней животины. Но даже сородичи его не поддержали. Огорчённый пёс от досады завыл на знамя Великого Дома, развевавшееся над одной из крепостных башен. А потом снова стало тихо.
Пройдя внушительный тоннель ворот, дававший представление о толщине стен, Олег оказался в самом городе. Дома здесь были богаче, а горожане наряднее. Барабан всё так же мерно выбивал шаги. Вдали показались стены княжеской резиденции. Крепость в крепости. Уже было видно сидящего на престоле Всеслава, окружённого своими офицерами и телохранителями. Где-то там были и его домочадцы. Говорили, что недавно жена Всеслава родила ему сына. Дойдя до престола, Олег Волков опустился перед державным князем на колени. Слова древней клятвы знал каждый сын воинского сословия с самого детства. Предельный князь Солоплажа нарушил окутавшую стольный город тишину, провозгласив торжественным громким голосом:
— Я, Олег, сын Далибора из Большого Дома Волковых прибыл к тебе, Всеслав, сын Лесьяра из Великого Дома Строговых со смирением и чистыми помыслами. Руки мои не держат ни щита, ни меча. Плечи мои не прикрыты доспехами. Голова не увенчана шлемом. Я прошу тебя, Всеслав из Дома Строговых, принять мою покорность и верность. Я возьму в руки щит, чтобы защищать тебя, твою крепость, твои земли, твою семью и твою веру. Я возьму в руки меч, чтобы обагрить его кровь любого твоего врага, не взирая на его силу, ловкость и численность. Я покрою свои плечи кольчугой, чтобы занять достойное место в твоём ополчении. Я клянусь платить дань, дабы умножать твои богатства. Клянусь в случае нужды делиться с тобой и твоим войском хлебом, водой и кровом. Моя земля — твоя земля. Моя вода — твоя вода. Мой дом — твой дом. Мои люди — твои люди. Моё войско — твоё войско. Моя жизнь — твоя жизнь.
Всеслав скинул с плеч алый плащ с серебряной звездой, спустился вниз, взял руки Олега в свои, и заговорил:
— Я, Всеслав, сын Лесьяра из Великого Дома Строговых беру тебя, Олег, сын Далибора из Большого Дома Волковых под свою власть. Я принимаю твою покорность и верность. Я обязуюсь властвовать над тобой честно и благородно. Я беру тебя, твою крепость, твои земли, твою семью и твою веру под свою защиту и покровительство. У тебя всегда будет место за моим столом и в рядах моих воинов.
После этих слов Всеслав поднял Олега с колен и вручил ему его сапоги. Тот скинул берестяные лапти и надел на ноги красную кожу.
— Будь одним из моих подданных!
Вернул владыке Удольчина его кольчугу. Тот ловко надел её на плечи.
— Будь одним из моих воинов!
Вернул Олегу его щит.
— Защищай меня, мою крепость, мои земли, мою семью и мою веру!
Отдал предельному князю его меч.
— Обагри его кровью врагов моих!
Одел на голову князю его шлем.
— Являйся на зов мой незамедлительно и во всеоружии!
Раздался стройный гул десятков боевых рогов. Стоявшие в начале дороги дружинники Олега Волкова встали в один ряд с бойцами Всеслава, образуя общий строй. Державный князь протянул своему подданному кусочек хлеба и чашу воды. Олег отметил, что хлеб очень вкусный. Колодезная вода приятно освежала пересохший от громких речей язык. Предельный князь с аппетитом поглотил символическое угощение. В животе заурчало. Всеслав подмигнул ему, лёгким наклоном головы указывая на Большой зал, где столы уже ломились от приготовленных на несколько тысяч человек блюд. Оставалось завершить церемонию. Князья в один голос, как можно громче, провозгласили: «В этом мы клянёмся перед взором Единого бога. Да проклянёт нас Элай, если мы нарушим свои обеты!» Впереди всех ждал пир до самого вечера.
***
Купеческая вдова Ольга, недавно оправившаяся от тяжкой болезни, наблюдала издали как шёл к державному престолу предельный князь Солоплажа. Она очень хотела умереть, но осталась жить. Почему? Как вышло, что она выпила яда в три раза больше, чем Лесьяр, но осталась жива? Это был знак.
Ольга видела, как вошёл предельный князь в ворота резиденции. Через несколько мгновений донеслись оттуда громкие слова торжественной клятвы. Элай послал одинокой вдове великую любовь к великому человеку, а потом убил его её же руками. Как говорил алим на богослужениях, у всего происходящего есть смысл. Ничего не творится просто так, на всё есть воля Единого.
Лесьяр Строгов был велик и могуч. От его голоса трепетали все враги. Да и врагов никаких не было. Страна жила тихо и мирно. Мирно решила перейти под защиту Единого. Всеслав просто ничтожество. Сейчас он затевает войну. Войну… Князья умеют только воевать. Над городом понёсся голос Всеслава, принимавшего клятвы своего нового подданного и дававшего ему свои собственные. Внезапно Ольга всё поняла. Ей всё стало ясно, будто окутанный мраком ночи лист бумаги озарился ярким дневным солнцем, и стали чётко видны все письмена. Князья умеют лишь воевать. Этим они сейчас и займутся, толкая страну в кровавое безумие. Значит те, кто строит и торгует должны взять в свои руки заботу о Рустовесье. Да. Ольга сделает это, раз так велит Единый. И в память о любимом мужчине, который всю жизнь заботился о стране.