- Готовит.
- Хорошо. Из школы Алена голодной приходит. Не ест она там, на продленке. Может, Ира у нас останется, когда я из больницы выйду?
- Не знаю, Наташка. У нее какой-то парень. Вдруг к нему уйдет?
- Отметки?
- Теперь Ира следит за уроками. Думаю, троек не будет.
- Что на работе?
- Все о'кей.
Она помолчала, а потом и говорит:
- Женишься ты на Ире и Алену заберешь.
Меня даже в жар бросило.
- Кисик, - говорю, - маленький, что ты там придумал? Совсем ты... словом, ерунду несешь. Разве я могу такую глупую девочку бросить?
И верно, ребята, никуда я от нее не уйду. Детей не бросают.
- Кисик, - говорю, - ну давай я уволю Иру.
- Не надо. Раз Алене хорошо, пусть живет. Скажи ей спасибо.
- Но если это тебя волнует...
- А меня, Вовка, уже ничего не волнует. Я просто отбываю свой срок на земле.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Бескрайнее озеро, на голубоватой поверхности которого плывут маленькие пушистые облака. Ниже - тонкие пластинки льда, окаймляющие бурые маслянистые пятна земли.
Кухня погоды. Жидкая похлебка с разваренными пельменями. Мы до сих пор не можем ее расхлебать.
Потом все затянулось. Закрылась лавочка. Или, говоря по-нашему, пошел мощный фронт.
Самолет пробил облачность. Льдины, серые, словно истоптанные галошами, застыли в зеленой болотной воде.
Летели низко, казалось, метрах в пяти надо льдом. Видны были даже маленькие бугорки и разводы. Летели очень медленно. И как наша тяжелая машина не падала на такой скорости? А вот и земля. Четко различаешь каждую кочку, каждый ручеек. Не остановились ли мы в воздухе?
Но вдруг вынырнули и быстро понеслись назад маленькие домики, склады, дороги.
Вернулось ощущение высоты.
На желтом трехэтажном здании аэропорта четыре надписи:
"Слава КПСС!"
"Слава партии Ленина!"
"Амдерма".
"Миру - мир!"
К самолету подскочил "газик". Сзади, на кузове, прикреплено светящееся табло: "За мной".
После длительного дождя со штормом небо несколько очистилось. Стал виден дальний маяк, который всегда скрывала дымка. Желтое солнце садилось без единого облачка - оно увеличивалось, но не краснело. Оно опускалось как раскаленный шар, и казалось, что бурное море на самом деле неподвижно. Море расплавилось и блестело стальными выбоинами.
Мои соседи не умолкали. Редко встретишь такое родство душ. Каждый из них с радостью убеждался, что его собеседник думает так же, и они были очень довольны друг другом.
Смысл их разговора сводился к следующему:
Не имей сто рублей, а имей сто друзей.
Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи.
Женщины потеряли всякий стыд.
Здоровье дороже.
***
Я сидел и ждал у моря погоды.
***
Сколько я потом времени провел в аэропортах! Но тогда я впервые, на своем личном опыте, испытал, что есть, оказывается, разница между рекламой Аэрофлота, с симпатичной стюардессой-манекенщицей, и действительностью.
Подлетел на такси, сдачу не взял - некогда, на самолет опаздываю! Бегом в вокзал. А там не разбежишься. На всех скамейках люди вповалку. Сидят, лежат, спят, в карты играют. Дети под ногами ползают. В проходах мешки, чемоданы.
Я к справочной:
- Объявили посадку на Москву?
А девушка взглянула на меня и даже улыбнулась. Смешным я ей показался. Закрыта, говорит, Москва. Третьи сутки закрыта.
Теперь-то это дело привычное. Всегда что-нибудь закрыто. Север или Запад. Или Восток. Наш брат синоптик хорошо работает. Впрочем, над ним не каплет.
Смешно, ребята. Смешно вспоминать, как я пытался найти концы, разузнать, что да как. Начальство в аэропортах особый народ. Профессионалы. Чуть пробка - пропадает начальство. Днем с фонарем не сыщешь. А девушку в справочной можно понять. Всю смену к ней в окошко лезут красные, потные лица. Нервничают. Кричат. А чего кричат? Что она им ответит?
- Ждите. Объявят.
Скучно ей.