В "казни через повешенье" без верёвки не обойтись. Справедливо я был повешен, или по ошибки меня лишили жизни? "Раба божьего" можно отпевать? Нет ясности: как быть сегодня с церковным отпеванием останков убитых шестьдесят лет назад воинов? Вынули кости, отпели и опять в землю под "символ победы", красную звезду закапывать? Или менять "опознавательный знак"? А вдруг кости были "комсомольские"!? Атеистические? Как жить далее, если и до сего дня кладбища, наши "места печали и скорби" делятся на "воинские" и "цивильные"? На воинском кладбище крестов не ставят, хоть десять панихид по убиенным отслужи:
— "Воинским уставом советской армии крест не положен"!
Где сегодня похоронены предатели — никто не знает, не уделяют могилам предателей внимание…
— Ни одни предатели лишены внимания, у вас и герои неизвестно где лежат…
Первыми в списке предателей помяну граждан города, кои удумали встречать вражеского коменданта "хлебом/солью". Не знаю имён и фамилий, но уверен: "их имена, проклятые всем советским народом" будут храниться вечно! Нет, не в "памяти народной", а в спецархивах. Нынешним гражданам города память о качестве поднесённой немецкому коменданту ковриги хлеба не нужна.
— Бесяра, хочу спросить: а хлеб, что обычно подносят именитым гостям, куда потом девают? Поедают на "торжественных обедах по случаю…"?
— Голубям крошат… Трудно сообразить?
Собрался проявить интерес к бывшим предателям в полной мере потому, что поверил в приход демократических времён в отечестве нашем. Вера моя до того дошла, что однажды удумал появиться в упомянутой выше конторе с желанием взглянуть на документы о "предателях и отщепенцах прошлого", но, посмотрев на точно такую публику нынешнего времени — передумал:
"Прав Екклесиаст: "… и нет ничего нового под солнцем". Чего поминать старых отщепенцев, когда свежих в избытке"?
Но древний страх сидел во мне! — оно, это древнее, сидит во многих из тех, кому сегодня за семьдесят. Древний страх и желание наконец-то стать храбрым боролись так: "зачем упоминать имена и фамилии граждан города, что надумали встретить коменданта-немца, врага-захватчика хлебом с солью? Если коменданта встречал Сидоров, то всех ли сидоровых сегодня следует подозревать в прошлом предательстве:
— А ты не потомок того Сидорова, который… — не следует "Сидоровых" вписывать в поминальник предателями, но хочется. Если первым впишу Сидорова в "предатели" — гарантия, что меня никто туда не впишет. Подводя кого-то под "статью о предательстве", всегда важно соблюдать принцип "держи вора!" Хочется защищать предателей, но хотелось бы добраться и до корней столь ужасного проявления человеческой натуры.
Могу говорить только об отце-коллаборационисте, а о других "вражеских приспешниках" скажут их потомки. Или застесняются и умолчат?
Говорить о предателях трудно, но есть единственное облегчение: они мертвы, и что-то добавить к нашим словам не могут.
— … или не хотят: прошлое предательство "не актуально". Можно упереться в изобретение: "говорить о мёртвых только хорошее, или ничего"..
Изменники входят "в зону молчания", их не следует поминать.
Но если нарушить договорённость, как "пакт о ненападении" между советским союзом и Германией и что-то рассказать о мёртвых предателях, то сказанное обязательно должно "покрыть их вечным позором". Каким слоем презрения покрыть предателей — решать специалистам по таким "покрытиям".
— Как, почему и отчего люди становятся предателями?
— Чего так раскудахтался о "хлебе-соли", что преподнесли коменданту именитые жители города? Что такое: "хлеб-соль"? Всего лишь "Декларация о намерениях". Присутствовал на том "мероприятии", знаю, о чём думали именитые граждане города, когда выражали покорность новой власти поднесением плохо пропеченной ковриги хлеба на фаянсовом блюде фабрики Кузнецова…
— И что?
— "Посмотрим, что ты за птица, герр комендант и о чём "петь" собираешься!
— Эх, ну почему не было меня на площади перед зданием бывшего "дворянского собрания"!? С моей-то памятью? Я бы видел, как низко, или не очень, склонились в поклоне русские "осколки прошлого" перед немецким комендантом, видел бы их глаза и сегодня написал о них…
— Не страдай: поклонов коменданту не было…
— Утешил… Может, знаешь, что думал и комендант, принимая покорность города?
— Разумеется! Комендант чистейшим немецким языком о подносителях "хлеба/соли" думал не лучше, чем именитые граждане о нём:
— По рожам вашим видно: шельмы вы! — разницы в "комендантах" не бывает, они одинаковые. Взять вашего нынешнего губернатора, а в прошлом — секретаря обкома. Семьдесят лет "выше и чище" секретарей обкомов никого не было, не считая политбюро, и вдруг — нате вам — секретари обкомов, эти "образцы верности коммунистическому учению" без взмаха волшебных палочек превращаются в не менее "верных и преданных сторонников "возрождающегося русского капитала"! Капитала, коего когда-то враги с Запада пытались у вас возродить. Что могло быть сегодня, не прогони врагов вчера? Кто на сегодня бывший секретарь обкома? Правильно, губернатор: только большая шельма в прошлом могла добраться до областного партийного секретарства. Вот как такую свою "переориентировку" объяснил "широким массам трудящихся губернии":
— Если раньше думал о "благе народа", то почему в "новых" условиях перестану думать о вас, мои дорогие" — если губернатор тульский — поминает "дорогих туляков", если курский — "курян". Потом идут "брянцы", "калужане", "орловчане", "тамбовцы", "воронежцы" и "липчане". "Красный пояс" в полном наборе.
— От строчки к строчке ужас усиливается! А как быть с памятью "тов. губернатора"? Почему он изменил учению "вождей"?
— Интересно рассуждаешь! Кто и когда во имя идей отказывался от чёрной икры и шампанского? Встречал таких ненормальных? Покажи пальцем? "не видно", говоришь? И не увидишь! Их нет, а если такой и отыщется, то вы его немедленно канонизируете. Ага, "святым" делаете. Набирай вставку о коменданте…
— О чём будет петь наша "пластинка"?
— Не о "чём", а о "ком"…О коменданте…
— Что-то важное?
— Нет. Быт господина коменданта. Набирай:
"…какое число граждан города было убито по приказу "герра коменданта" — неизвестно. Вроде бы комендант вообще не вмешивался в вопросы "кого казнить, кого — миловать". Комендант оккупационного прошлого — родня нынешнему "хозяину" города с небольшим отличием: немец-комендант не занимался "вопросами реформы жилищно-коммунального хозяйства". И цены на проезд в общественном транспорте города не волновали господина коменданта: городской транспорта отсутствовал.
Было так: приехала некая женщина в ваш город сестру проведать, а тут война началась! Гостье следовало бы домой убираться, в свой город, на востоке, да что-то замешкалась:
— Поди, не долго война-то будет, скоро красная армия врагов назад погонит! Сила-то какая! — время шло, красная армия врагам поворот не делала, а всё пятилась, да пятилась с большими потерями "в живой силе и технике"… Проохали и проахали сестрицы, а потом и уехать не было возможности… Так, приехав навестить родственницу, женщина оказалась в оккупации. Как потом оказалось, до её родного города врагам не дозволили дойти.
Пришли оккупанты, принесли зиму, а вместе с зимой — полный набор "бедствий военного времени", и главным среди них был, как всегда Его Величество Голод… Война без голода — не война!
За зимой обязательно приходит весна, а весной на Руси ещё никто не умер голодной смертью. Чему ещё не пропели гимн?
— Не знаю… Мы поём гимны без разбора, всем, кто на язык попадается.
— Вот чему не пели: клочкам землицы при домах, огородам… Кормильцам и спасителям от голодной смерти. Приезжая и говорит сестрице:
— "Салат нужно выращивать. На продажу. От немцев заказ поступил" — что заказ был не от рядовых, а от самого господина коменданта — и об этом поведала сестре деловая женщина. Как вышла на заказ выращивать салат для господина коменданта — "ланг гешихте", как говорят немцы, но только весенними днями работа закипела. Салат растёт быстро, и через положенное время ярко-зелёные листья радовали глаз огородниц.
Ах, какая это была картина! Враги снабдили огородниц большой плетёной корзиной:
— Только под салат! Ничего иного в корзину не класть!! — в оговоренные сроки к дому женщин подъезжала машина коменданта, водитель сигналил, огородница выходила из дома с корзиной овоща, садилась и её везли к дому, где проживал глава города… "мЭр", по- вашему…
"Салатницу" вели на кухню, её встречал повар, устраивал проверку продукта, и сказав:
— Gut! — рассчитывался.
— Ужаснейшая форма коллаборационизма! Враждебная и чужая культура: личный шофёр коменданта приезжал за русской огородницей! Всё не так, всё неправильно: никто не должен был приезжать за салатом! Ты сама а приди к дому, подожди не малое время, пока повар не соизволит выйти и взять зелень. И покочевряжиться русским обычаем:
— Хреновый салат! — чтобы цену сбить…
— Попробовал бы кто-то такое сказать тогда!
* * *
Немного об испорченной репутации города: после военного и большого пролития крови, вернувшаяся к прежнему правлению советская власть с подносителями хлеба/соли оккупантам обошлась, естественно, круто. Но только с теми, кто не смог убежать вместе с врагами в нужное время. Имена изменников и предателей навеки были прокляты, и по канонам православия их поминать нельзя до сих пор. Или к настоящему времени запреты сняты, и поминать предателей можно? Если хорошо заплатить служителю культа, то почему тот откажет в малости, как поминание "предателя и изменника родины" имя рек? Если служитель культа педерастов "благословляет на брак", то "вражеский прислужник" чем хуже? Да и как служитель узнает, кого поминаю? Предателя, или героя? Стану объяснять "работнику культа", что он будет править панихиду по бывшему предателю? Нет, разумеется… Бог сам разберётся…