Над входом в часовню — защитный козырёк на кованых ажурных опорах навечно вделанных в стены. Чудо кузнечного ремесла древности. Железо козырька проржавело от времени и светилось дырами небесного света. Простояв многие годы, козырёк не имел, кроме дыр в железе, изъянов и готовился прослужить и впредь не одну сотню лет.
Мастера древности, ваша работа — память о вас на века!
В часовне немцы устроили бойню. Глумились над православной верой? Нет. Какой может быть глум с их стороны, если до них в этой часовне я устроил склад для "социалистического имущества"? Почему бы им не устроить бойню реквизированного "советского крупного рогатого скота для нужд германской армии"?
Забой производился внутри часовни, а снаружи, когда производился забой, стояли монастырские женщины и ждали отходов производства.
В производстве мяса требуется много воды, и воду мясникам поставляли монастырские женщины, за что те рассчитывались внутренностями советских коров. Если бы я был медиком, то назвал бы их "паренхимой" Вот они-то и были "платёжным средством" в расчётах за принесённую воду. В отличие от сегодняшнего времени, благотворительность у них не была в почёте. Это они сейчас испортились настолько, что раздают заработанное тем, кто и не заслужил: как важно нагнать страх один раз! Нахожусь по "левую" сторону от таковых раздач потому, что от них не претерпел ни единой "капли мук". Соотечественники, кто в прошлом пострадала от пришельцев, сегодня в одном из городов провели конференцию. О чём вели речь участники конференции — не знаю, но на том собрании не имел бы оснований и рта открыть по причине: мои муки от войны были ничтожно малы.
Предложений в воде было больше, чем коровьих внутренностей, а посему наблюдалась "инфляция". Не всем доставалось отходов карликового вражеского мясного производства, но поскольку время было военное, то монастырцы делись добытым пропитанием.
Сколько голов крупного рогатого скота в день забивали враги — нет у нас статистических данных, но мне хватает картины того, как женщины стоят и ждут выхода мясника из часовни и какие внутренности коровы вбросит им. Тогда смотрел и думал: "ну, почему бы ни дать ВСЕМ этих ужасных и страшных, пока они не побывают на огне в чугунке, кровавых органов животных!? Почему иногда кто-нибудь из бойцов выходил из часовни с ведром помоев и пытался отогнать молча стоящих женщин, обливая их? Злые и отвратительные враги! А как они раздавали те отходы! Выносили громадный таз на парапет, крепкий немец ухватывал порцию и кидал ожидавшим! Развлекался, сволочь!
Состарившись, стал по-другому видеть прошлые картины раздачи скотской требухи насельникам монастыря. Это ж сколько лет жизни понадобилось на влезание в шкуру вражеских мясников, чтобы понять одного из них!
Откуда, как и почему увидел русских женщин, ожидавших отходов от вражеских мясников? "бесовское совращение, не иначе! Каким бы я не был фашистом и сволочью, но как мог спокойно заниматься мясницким делом в то время, когда рядом стоит толпа голодных женщин и ждёт малой милости в виде коровьей требухи? Вождь, посылая меня на восток, сказал, что там живут "низшие существа" недостойные сожаления, а на самом деле всё оказалось не так! Меня обманули и я вижу людей с обычными заботами!? И что теперь сделать? Гнать долой с глаз своих, чтобы не видеть их глаза!?
В каком возрасте к нам приходят муки от вида чужого голода и пища отказывается пролезать в собственное горло? "Не идёт"? Или "чужого" голода не бывает? И как счастливы те, кого не страдает от мук при виде чужого голода!
После пребывания мыслями в шкуре одного их вражеских заготовителей мяса — понял их и простил.
Было и смешное: сегодня это "чёртовы европейцы", а тогда "проклятые оккупанты", оставаясь всё же воспитанными людьми, за каждое ведро воды благодарили на "вражеским, отвратительным немецким языком":
— Danke schon! — что для нашего уха очень схоже с "дам кишок". И никто не задумывался о пустяке: отчего и почему немчура, ни "ни бе, ни ме, ни ку-ка-ре-ку!" в русском языке, так свободно произносит только два слова!? Что, специально выучили? И очень удивлялась та, когда вместо кишок получала за труды кусок печени. Так нужно учить иностранные языки? Безусловно!
Тёткины постояльцы, Курт и Линзе, работали мясниками в часовне-бойне. В каких ролях — этого не знаю. Думается, что такой человек, как Курт, не мог бы и курице удалить голову, а не то, чтобы забить "крупный рогатый скот". Это был человек из породы не способных "обидеть и муху", так что на операцию забоя, мне думается, его не ставили.
— Позволительно думать о солдате Вермахта Курте так: "почему вообще был в команде заготовителей провианта для Вермахта? Почему не в окопах? молодой и здоровый мужик"? — следом получаю вопрос от беса:
— А здоров ли он был?
Думаю, ныне разрешено думать, что Курт выполнял подсобную работу, которой в производстве мяса всегда хватает. Вот герр Линзе мог быть бойцом, натура позволяла выполнять такую работу, но Курт — nein!
Сегодня удивляюсь в поведении немецких мясников из часовни: если ты "сидишь на хлебе", то мяса для себя можешь оттяпать у родимого производства в необходимом количестве и в любой момент! Но это моя психология: как это не имею возможности жрать колбасу, если тружусь в колбасном цехе!? За такое отношение к себе я достоин всяческого осмеяния и презрения со стороны соотечественников! Никто и никогда не поверит в сказку о том, что "не могу съесть и куска колбасы"! За такое заявление меня сочтут или беспардонным лжецом, или идиотом и придурком: "вы только посмотрите на него: сидит" на мясе — и без мяса"
— А всё немецкая мораль военного времени: общий котёл для всех солдат и никаких исключений!
Как-то раз кто-то из тёткиных постояльцев принёс ведро свежей крови. У матери имелась гречневая мука, и она тут же напекла что-то вроде оладий. Матушкина пищевая фантазия в оладьях из крови и гречневой муки была самой вкусной в жизни! Прошло столько лет, сожраны тонны различных продуктов, но вкусовая память об оладьях из гречневой крупы на коровьей крови осталась и до сего дня. Потребляли советские граждане кровяную колбасу во времена "расцвета социализма", было с ними такое, едали, но те гречанки на крови остались в памяти потому. что были первыми…
На сегодня часовню, где враги когда-то били скот, восстановили. Красива она, но не так, как та, первая, древняя. "Новодел" она.
И не бес, а собственная память шепчет:
— Здравствуй, часовня! Тебя ли вижу? Ту, древнюю, истинную, или ты — копия? Чиста ты и прекрасна ныне, но не прежняя. Не та, кою когда-то построили, освятили, и к тебе приходили верующие очищать души от тревог земных. Память, проклятая память, не позволяет душе полностью уйти в молитвенный экстаз и подсовывает не соответствующие "святости момента" мысли: "да, да, "христолюбивый" народ русский когда-то тут склад устроил, а другие, не менее "богалюбивые" скот били… Какой ещё этап пройти осталось"?
Ныне в часовне обращаюсь к небу с просьбой о помощи, и просьба моя идёт первой, но просьб простить меня за прошлые надругательства над тобой — не появляются…
И та часовня, в северо-восточном углу, которая когда-то торговала пивом, ныне отремонтирована и приведена в порядок. И никто из молодых не знает, что пол века назад сие культовое сооружение с большой выгодой для "советского" государства торговала пивом "распивочно и на вынос".
— Какие мысли о главном храме отечества? Насколько они святы? Не думаешь: "красив ты ныне, но и твоё тело когда-то рвали на куски! Не прежний ты, другой! Копия, не святость, всего лишь напоминание о "богоизбранности" вашей!
Вывод: "учение, поддающееся искажениям — ложно". Основная заповедь христианства какая?
— "Любите друг друга…"
— А вы?
— Первым делом объявили себя "христолюбивым" народом, а всё остальное, что казалось нам лишним — отнесли в склад-часовню на хранение. Ответь, "вражина": а бог знал, что "христалюбивый русский народ" через тысячу лет истовой веры всё же отречётся от него? Знал, что со временем одумается и вернётся "в лоно православной церкви"? И как такие "отпады" и "возвраты" понимать?
— Не иначе, как с большого "перебора" такое с вами приключилось! — только настоящий дипломат способен уйти от прямых вопросов таким ответом! Врагу не пожелаю такого "квартиранта"!
Глава 88.
Расстрел.
В нашей местности бывают редкие летние дни, когда небо закрывается тонким и ровным слоем из облаков высокого стояния. В такие дни нет теней и окружающий мир, оставшись без солнца, становится матовым. Никто в такой день не взялся бы определить, в какой части небосвода находится Светило. Воздух бывает абсолютно неподвижен и от этого ещё больше теряется "ход времени". В такие дни тянуло медитировать, и любимое занятие по перестановки востока и запада местами протекало весьма успешно.
Медитациями занимался у завалинки восточной стены кельи, и что такие мои упражнения назывались "медитацией" — об этом я и не догадывался. Что-то большое и непонятное кроется в таком нашем незнании, но что именно — это установит кто-то другой.
Сидел удобно: спиной упирался в кирпичи завалинки, а мой тощий зад в коротких штанишках из военного брезента одной из воюющих сторон, покоился на прогретой земле.
Рай и тишина! Если бы в этом раю ещё не хотелось есть! Тогда счастье было бы полным!
— Остановимся на чём-то одном: или прошлый твой аппетит расписывать будем, или "посвятим наши помыслы высоким материям"!? — ох, эти вечные друзья-враги: Пища и Аппетит! Совместно они делают чудеса.
Итак, я сидел и "медитировал". Исследованная вдоль и поперёк монастырская территория, изменённая моими упражнениями по перестановке частей света до неузнаваемости, не теряла интерес. Любимая восточная стена кельи была поворотом на другую улочку и смотрела на дорогу. Просто: нужно представить улицу, поворачивающую на девяносто градусов, и в месте поворота поставить монашескую келью, у которой одна стена с окном "смотрит" на уходящую дорогу. Пересечений дорог и дорожек в монастыре не было по причине: на "росстанях", как известно, наиболее сильно проявляется "нечисть", а прежнему монастырю она была как-то ни к чему.
И увидел картину: два немецких солдата вели человека в интересной чёрной одежде. Они появились около кельи как-то неожиданно, я почему-то прозевал их на "дальних подступах".
Привожу подробности: впереди всех, и чуть сбоку, шёл офицер. Сзади — человек в странной одежде и без головного убора. Чуть сзади, и по сторонам — двое солдат с винтовками. Орудия убийства солдаты держали так, что с них можно было выстрелить по конвоируемому в любую секунду. Положение оружия в руках конвоиров понял не тогда, когда видел, а спустя годы и вдоволь насмотревшись различных фильмов "про войну".
У нормальных людей вначале идёт "теоретический курс", а затем — "практика", но прелесть войны в том и заключена, что только она может "теорию" и "практику" поменять местами. Только в зрелом возрасте пришло понимание, почему конвоиры так держали винтовки.
Четвёрка поравнялась со мной, и офицер стеком показал человеку в чёрной одежде, куда надлежит двигаться и конвоируемый как-то. механически выполнил приказ. Может потому, что у него не было выбора в направлениях? Руки конвоируемый человек в чёрной одежде держал сзади, но были они связаны — не разглядел. Не обратил внимание. Да и кто бы мог сказать, на что нужно обращать внимание, а что пропускать мимо в семь лет?
Группа повернула и стала медленно удаляться в направлении восточной части монастырской стены.
Необъяснимая тревога подняла и двинула следом за группой на удалении метров двадцати. Было от чего встревожиться: первый раз в тихом, бывшем женском монастыре, немцы по какой-то надобности куда-то вели человека не в своей форме! Никто из конвоиров не обернулся в мою сторону и не сказал, что не нужно идти за ними, поэтому шёл и шёл… и пришёл…
… к малой часовне, где у южной стены и был поставлен конвоируемый. Солдаты, не спеша, отошли от него метров на десять, подняли винтовки, недолго держали на весу, офицер что-то сказал — и грохнуло!
Между поднятыми винтовками расстрельщиков и выстрелами, всего на долю секунды переключился зрением на лицо убиваемого, но как и для чего переключил внимание с одного на другое — объяснять не берусь.
Какой из мальчишки семи лет психолог? Или физиономист? Никакой, но видел, что на лице убиваемого не было никаких выражений. Ни ужаса, ни страха, ни понимания того, что у тебя проходят последние секунды жизни в видимом мире и через миг всё кончится…Сегодня сказал бы о лице расстреливаемого человека: "это была маска", но тогда о масках ничего не знал…
Зачем нужно было смотреть на лицо человека? Мало было винтовок в руках врагов? Смотри на оружие, зачем лица убивающих и убиваемого? Что в них? Чего ждал, когда смотрел на отверстия стволов? Собирался увидеть то, что из них вылетает и как они входят в тело живого человека? Не дано! Чего было на концы немецких винтовок смотреть?