Повторяю: тогда хотелось выяснить вопрос: "как близко могу подойти к горящему родному дому без риска вспыхнуть самому"? Выяснил бы обязательно, но какой-то, видимо ослеплённый пожаром и большой радостью от "удачного поражение вражеских объектов", штурман родной советской авиации, в пылу боя, дал команду первому пилоту: "сброс!" Или он сам открывал бомбовые люки "краснозвёздных" машин? Кто в бомбардировочной авиации давал команду на сброс смертоносного груза на головы освобождаемых соотечественников — не знаю до сего дня, но это и не важно.
Как бы тогда не было, но бомбочка неизвестного веса, отделившись от "летательного аппарата тяжелее воздуха" и напевая стабилизатором в заднице единственную, знакомую и привычную оккупированным гражданам мелодию из одной ноты "СИ" четвёртой октавы, отправилась на встречу со мной…
— Achtung! Foresight! Мальчик, все бомбы и бомбочки, что до этого момента сыпались с неба, предназначались всем и по правилу: "на кого Бог пошлёт", но эта, что так звонко и необыкновенно громко, весело и радостно "поёт" стабилизатором в заднице — твоя! Персональная! Личная! Приготовься к встрече с ней! Созерцанием пожара насладился, сыт им по горло, налюбовался вволю, это красиво, это грандиозно, ты запомнил картину горения родной кельи навсегда, хватит! Вой хвостового оперения бомбы выше любых зрелищ, это святой звук, достойный всяческого поклонения и восхваления! Родной, знакомый, привычный, незабываемый для тебя звук! Правда, на этот раз необыкновенно сильный и громкий, такого звука за все пережитые бомбёжки ты ещё не слышал! Это симфония, это… — "крещендо" не знал, оно меня не волновало. Тронуло другое:
— Не вздумай куда-то бежать от бомбы, пустое занятие — бежать от неё: догонит! Падай на землю! Вройся в родную, святую и проклятую землю быстрее самого быстрого зверька, коему Природа подарила способность за секунды в неё зарываться! "Не могу", говоришь? Тогда мгновенно натяни на голову зимнее пальто из немецкого сукна серо-зелёного цвета, плотно прикрой думающую часть тела руками и падай на землю животом! Только праведникам и героям позволено падать спиной на землю, чтобы в последний миг увидеть "путь на небо", а ты — сын немецкого прислужника, тебе падать на "родную" землю разрешено только животом! Ничего иного для спасения тела сделать не можешь! Широко открой рот и жди, что из этого получится:
— ГОТОВ!?
— Вроде бы!
— К-ВАМ-М-М!!! — вот он, совсем близкий и чудовищный результат! Очень близкий! Если бы ещё чуть ближе, то, какое число людей в будущем избавил от забот, хлопот и переживаний за тебя!? От какого количества огорчительных минут избавил родителей, не замешкайся штурман советского бомбардировщика всего на долю секунды с нажатием рычага с надписью "сброс"?
— Не-е-ет, не пришло время "финальной сцены", ничего не брало лопоухого шкета! — взрывная волна подняла над землёй его тщедушное тело в зимнем пальто "на вырост" из сукна немецкой шинели, подняла не выше метра и чувствительно шмякнула, припечатала на то место, откуда и подняла. Но крепко "приложила": для взрывной волны от бомбы весом в неизвестное количество килограммов "в тротиловом эквиваленте", поднять над землёй тело шкета не полных восьми лет, даже и в зимнем пальто — пустяковая работа!
И тотчас от дикой встряски у мальца открылись две, или три нехорошие способности, одну из которых не потерял до сего дня и часто ею пользуется: врёт. Или "сочиняет", что без разницы. Врёт свободно, не задумываясь, таким манером:
"… в ту же секунду душа его отделилась от тела и в искрах от горящей кельи вознеслась в небо. Поднявшись на нужную высоту, огляделась по сторонам и увидела уходящую в сторону восхода солнца крылатую машину. Ту, что пыталась угодить убивающим устройством с названием "бомба" в её обитель: тело мальца.
Душа, шутя, без усилий, догнала краснозвёздный летательный аппарат и вошла в кабину пилотов. Всё это проделала свободно, легко, скоро и со знанием дела. Посторонним зрителям, если бы на то время были рядом, могло показаться, что такое занятие душе было не в новинку, и что этим она только и занималась с начала военных действий между воюющими сторонами…"
— Бес, скотина, что подсовываешь!? твои измышления!? Разве заключал договор с тобой на писание фантастики далекой от "научной"!? "Низкопробная" литература! Для чего вынудил соврать? Душа, точно помню, тогда не покидала тела, никуда не выходила, не перемещалась в пространстве и оставалась в теле! Она даже в "пятки не пряталась" потому, что у неё уже имелся опыт встреч с бомбами любого производства и калибра! Богатый опыт! И в кабину пилотов родной авиации душа не входила, и ничего подобного не говорила штурману:
— Дяденька, сукин ты сын, что ж ты делаешь!? За что меня так!? Разве я сбивал твоего друга летуна-истребителя? Разве я выдавал его врагам? Две зимы по доброй воле занимался слабым колдовством с названием "визуализация": для занятия иным сортом магии ни знаний, ни сил у меня не было, но "колдовал" в пользу краснозвёздных машин! На моих рисунках они всегда первыми открывали огонь из носовых пулемётов по вражеским машинам и сжигали "огнём неугасимым" самолёты с чёрными крестами! Жрал прокорм, заработанный отцом служением врагам и "колдовскими" рисунками призывал победу над врагами! Скажи, родной авиатор, от чего сейчас освобождаешь? От остатков жизни? Два года назад со мной подобное делали люди с запада и таким же способом, каким ты пользуешься сейчас! Так это были враги, чего с них спросить? А ныне кто "радует"? "Свои"? И уж коли начал "радовать" таким манером, то делай это профессионально, не ошибайся, не давай повода огорчаться высоким командирам плохой работой! Разве не говорили тебе, что всякую порученную работу нужно выполнять "хорошо"!? Что нужно было? Станцию и врагов на станции! Так? А ты кого хотел смешать с землёй? Остатки русского женского монастыря? Тебе известна разница в километрах между станцией и монастырём!? "Темно", говоришь, "было"? Прилетал бы засветло! Чего ждал? Боялся вражеской противовоздушной обороны?
А теперь не стесняйся, чего там, сыпь! Видишь, сколько народу любуется горящими кельями? Разверни машину, вернись, не экономь на бомбах, и многие, кто сейчас любуется сгоранием убогих жилищ своих, уйдут в мир иной! Вернись, подсыпь "жару"! Какой резон возвращаться на аэродром с бомбами в люках?
Продолжай, родной, "святое дело очистки земли от врагов"! — и этих слов не произносил, не было у меня тогда таких слов, это всё твои бесовские наваждения"! Или подражания большим мастерам?
— "По законам жанра", стоило бы "ответ штурмана" написать…
— К чему призываешь? Мы пишем художественное произведение, или занимаемся "бесстрастным изложением фактов"?
— "Кашу маслом не испортишь". Набирай:
"Ничего, мальчик, "Лес рубят — щепки летят!" Если выживешь в кутерьме с названием "война", то и сам когда-нибудь станешь таким "лесорубом", как и я! Ибо ты — "кровь от крови и плоть от плоти народа своего"! Поговорки, как и законы, исполнять нужно! Чем недоволен? Почему не говоришь, что та бомба подарила не одну способность к вранью, но и дар видеть удивительные сны? Пророческие? Такие сны люди видят пару раз в жизни, а ты любуешься ими три ночи в неделю! А пребывание в двух разных местах одновременно? Вид раздвоения? Почему не учитываешь? И он ещё недоволен!
И главный дар: хотя бы раз задумывался о том, почему улёгся головою в сторону взрыва? Почему не ногами и задницей к месту падения бомбы? Почему не подставил тощий зад на встречу со взрывной волной!?
— Прости! Понял! Взрывная волна завернула бы подол пальто и сорвала с меня? И чтобы получил?
— Вот именно… А получил бы ты хорошую "баротравму".
— Кто надоумил так улечься?
— Не знаю…
— Бесёночек, не скромничай! Твои старания меня сохранили?
— Применим "умолчание".
— Сны, сны…Что мне сны, если их не всегда могу истолковать!?
— Так это всё от лени! И вот это: "а кому это нужно!?" Выбрось "кому это нужно" — и всё пойдёт по-другому!
— А кому это… Извини.
— А способность знать о предстоящем событии за секунды до его начала? Они чего-нибудь стоят сегодня? Кто таким даром снабдил на многие годы? Ваш, родной авиатор! Получить набор редких "благ" всего в одной бомбе и быть недовольным — слов нет от возмущения!
— Что толку в таком даре? Что могу предпринять за секунды? Вот если бы за год до событий приходили ясные и понятные сигналы о них!
— И что? Ты и тогда бы пальцем не пошевелил! У тебя нет причин обижаться на советского штурмана! Если бы штурман малость не ошибся, то он бы совершил полезное дело ещё и потому, что по всем правилам последующей советской жизни, ты не имел права жить "в самой прекрасной стране мира"! Был сыном коллаборациониста? Был! Если бы бомбометатели не ошиблись, то вся твоя последующая порнография с названием "жизнь", могла бы прекратиться понятным объяснением: "погиб в войну". Умереть от родной советской бомбы — вполне нормальное явление, но от простуды — фантастика на границе с глупостью! — бил по остаткам патриотизма бес.
Штурмана советского бомбардировщика, что трепанул меня, прошу не "держать зла в сердце": если бы он не промахнулся тогда, то сегодня я бы не возводил на него напраслину. Не "клеветал" бы.
Место, где меня пытались лишить жизни "без злого умысла" родные авиаторы, находилось совсем недалеко от южной часовни с единственным осветительным трансформатором на для "лампочек Ильича" на весь монастырь.
А тогда взрывная волна сделала две работы одновремённо: подняла меня на небольшую высоту и уложила на место, откуда и подняла. Может, чуть и отнесла в сторону. Попутно сдунула с будки-часовни пыль и кирпичную крошку, что образовалась за сотню лет от распавшихся кирпичей и припорошила спасительное пальто с "верхом" из сукна от немецкой шинели. После мать удивлялась:
— Где ты набрался пыли!? Где тебя носило!? — о том, что в памятную ночь была встреча, после которой мог никогда более не увидеть родню и не давать ей повода задавать пустые вопросы — об этом не обмолвился ни словом.
Почему ни с кем не поделился "радостью" от трёпки родной бомбой? А кому было интересно слушать? Да врёт он! Если бы близко упала, то чтобы от него осталось? Да и что может быть интересного в том, что бомба не накрыла его? Вот если бы она в тебя точно угодила — да, это интересно, об этом говорили бы все:
— У того, кто на немцев работал, советской бомбой малого разнесло! И хоронить нечего было… — но недолго бы судачили. А так — ничего особенного, обычное явление военного времени. В паре с трансформаторной будкой, переделанной из старой часовни, советскую бомбу неизвестного веса выдержал достойно! С честью!
Логика войны: если не накрыла немецкая бомба, то почему немецкую работу должна доделывать родная и советская!?
Когда пыль и кирпичная мелочь прекратили сыпаться, и спасать главную часть тела — голову, больше не было нужды, в ту же секунду резво вскочил на ноги, и не менее резво, заработал ими прочь от страшного места! Не удивительно: тогда ещё не знал, что бомбы дважды в одно место не ложатся. Не знал, что и пули никогда не входят в одно и то же отверстие дважды. О поведении осколков от бомб ничего не было известно. В сукне пальто уже была аккуратно заштопанная дырка от пули, возможно, что только поэтому родная бомба и упала рядом? В самом-то деле, законы войны нужно соблюдать!
Повторяю, ночь была яркая, освещения не требовалось, и маршрутом бега я выбрал дорогу вдоль западной стены: до келий в том месте огонь ещё не добрался, и там было темнее, чем в месте разгула огня. Соображал: "похоже, что на меня началась охота!? Нужно прятаться в темноту, тогда те, что в небе, не увидят меня и не добьют второй бомбой!"
Куда бежал? На встречу с другой бомбой? Дурачок, они все одинаковы, и все они делаются с одним назначением: убить тебя! Странно, но во время бега без смысла и цели, вспомнились слова патефонной пластинки: "Ямщик, не гони лошадей…" — спасибо патефону, что совсем короткое время радовал пластинкой с музыкой и словами в ней! Спасибо тебе, патефон за остановку! Если бы не ты — куда бы убежал?
— Причина остановки иная: адреналин, это ваше "топливо", перестал выделяться в кровь, поэтому ты и остановился — уточнил бес.
Почему не побежал туда, где обитатели монастыря стояли в ряд на безопасном расстоянии от горящих келий, держась за спасённые скудные пожитки? Всё, что могло иметь цену, за два года оккупации было снесено в сельскую местность на обмен.
И сейчас они стояли на дороге за монастырской стеной и, заворожённые, смотрели на огонь, поедающий их жилища. Какое количество голов на тот момент утешала поговорка "голому пожар не страшен" — не знаю.
Удивительное и непонятное явление наблюдалось: что вы стоите, милые монастырцы, кучей-толпой на освещённом месте!? Сверху вас могут принять не за невинно пострадавших, а как за самых злейших врагов и "угостить" до полного "удовольствия"! К ним бы и мне бежать, но я выбрал мрак! Умный, сволочь был! Выкормыш вражескими харчами! Кто управлял моими ногами? Сам соображал, или за меня такое делала неведомая сила? Всё цело, всё на месте, штаны даже сухие! ноги работают… Чего желать? Вот она, прошлая тренировка, сказывается! Кто начал первым готовить меня к "стихийным бедствиям"? Люфтваффе! Оно первым познакомило с бомбёжками, и только поэтому с таким достоинством перенёс отечественную бомбу! Правда, немного звон в ушах держался… Хороший слой ваты положила неизвестная портниха, дай ей высшая сила здоровья! Вата советская, сукно немецкое, а сохранившаяся жизнь — моя!
В какой раз разминулся со смертью? И какой малости не хватило для встречи с ней? Что спасло?
— Первая, главная и основная защита на тот момент — пальто из сукна немецкой шинели с дыркой от пули — заметил бес.
— Но вата была советская! — возразил я.