– Мы ознакомились с твоими образцами, молодой человек. Должен сказать, они породили немало споров среди моих советников.
Я вежливо наклонил голову, молча ожидая продолжения.
– Мои советники настаивают на объявлении твоих мобилок стратегическим ресурсом и регулировании их продаж. Ограничение внутренних продаж, возможно, выглядит чрезмерным, но в любом случае мои советники единогласно требуют запрета экспорта этих артефактов.
– Позволь мне высказать наши соображения, княже.
– Почему бы и нет? Мы готовы тебя выслушать.
– Наша семья является верной опорой трона, поэтому мы в самую первую очередь озаботились проблемой сохранения преимущества за нашим княжеством. Во многом именно поэтому мы отказались от патентования. Мы рассматривали разные варианты ограничения доступа к нашим артефактам и пришли к выводу, что все они неэффективны, причём чем жёстче, тем неэффективнее.
– Довольно смелое заявление. – заметил князь.
– И я могу его обосновать, княже. Ограничение экспорта не решит проблему; при свободной внутренней продаже это приведёт лишь к росту контрабанды, борьба с которой тоже требует средств. Запрет внутренней продажи будет ещё хуже – невозможно предотвратить подкуп или кражу, так что рано или поздно образцы уйдут за границу. Так или иначе, но все заинтересованные партии обязательно получат образцы мобилок. И как только некое государство получит образцы, оно бросит все усилия на раскрытие нашего секрета – слишком уж большое преимущество даёт использование надёжной связи в военном деле. Было бы наивным рассчитывать на то, что мы сможем хранить этот секрет бесконечно. В результате может получиться так, что на основе нашей разработки враждебное государство создаст более совершенное изделие и получит над нами преимущество.
– Мы осознаём возможные проблемы, господин Кеннер. – прервал меня один из советников. – Вопрос в том, можете ли вы предложить лучшее решение.
– Могу, господа. – твёрдо заявил я. – Наше решение состоит в том, что артефакт должен производиться в двух вариантах – гражданский вариант, который может свободно экспортироваться, и военный вариант, который будет доступен только княжеской дружине, а также родовым и дворянским дружинам княжества.
– И какие между ними отличия? – слушатели выглядели заинтересованными.
– В разработанных нами вариантах есть два отличия. Первое – это дальность связи, которая составляет примерно пять вёрст[28] у гражданского варианта и около сорока вёрст у военного. Второе, и самое важное отличие – это встроенная структура подавления шума. Военный вариант может использоваться при любом уровне внешнего шума, тогда как гражданский вариант в бою практически бесполезен.
[28 - Старая верста (до XVIII века) составляла чуть больше двух километров.]
– Интересная мысль. – князь благосклонно улыбнулся.
– Предлагаемое нами решение имеет ещё один плюс: оно даёт доход княжеству. – вот теперь я полностью захватил внимание слушателей. – Экспорт мобилок может быть обложен пошлиной, таким образом княжество будет получать деньги, которые иначе получали бы контрабандисты.
– То есть ты предлагаешь мне самому заняться контрабандой стратегического ресурса, юноша? – поднял бровь князь.
– Что-то вроде того, княже. – довольно нагло ответил я. – Бессмысленно тратить деньги и силы на борьбу, в которой невозможно победить. Если не можешь победить – возглавь!
Князь несколько мгновений изумлённо смотрел на меня, а потом захохотал. Похоже, что тезис, хорошо известный в моём мире, здесь оказался совершенно новым. Видя, что князь не стал гневаться, советники тоже заулыбались.
– Однако, юноша! – смеясь, произнёс князь. – Мне докладывали о твоей необычности, и похоже, не обманули.
– Мы взяли на себя смелость примерно оценить возможный доход княжества от экспортных пошлин на мобилки. В зависимости от размера пошлины можно рассчитывать на сумму от тридцати до пятидесяти тысяч гривен в месяц.
Озвученная цифра явно произвела впечатление.
– Разумеется, цифра очень примерная, – продолжал я, – твои специалисты, княже, наверняка смогут дать более точную оценку.
– Смогут, смогут. – покивал князь.
– Позволь передать тебе наш доклад со всеми предложениями и расчётами, княже. – закончил я, выкладывая на стол папку с бумагами.
– Ну что ж, Кеннер, очень и очень неплохо. Мы изучим твой доклад, и в ближайшее время сообщим тебе наше решение. – на этот раз князь обратился ко мне по имени, что было очень хорошим признаком. – А сейчас не будем тебя задерживать.
Я поклонился. Князь встал из-за стола и лично проводил меня до двери. Судя по всему, наши предложения пришлись ему по вкусу, особенно соображения Зайки о возможном доходе княжества.
Наш расчёт оказался верным – князь ожидаемо предпочёл надёжный доход от пошлин непонятным перспективам борьбы с контрабандой. После того, как все неясности с князем разрешились, мы, наконец, смогли начать выход на рынок. Образцы, отправленные в Вольную гильдию, произвели сенсацию. Завод оказался завален заказами, но по приказу князя мы должны были в первую очередь удовлетворять потребности княжеской дружины. С самого начала завод начал давать двадцать тысяч в месяц чистой прибыли, и мы прогнозировали скорое повышение как минимум до тридцати, а может, и до пятидесяти. Производство лихорадочно расширялось, работа кипела вовсю. Предыдущие сумасшедшие месяцы сейчас казались временами спокойствия.
Больше всего меня доставали представители родов и семей, которые требовали, льстили, уговаривали, угрожали. Княжеская дружина забирала львиную долю произведённого, и очередь заказов продвигалась очень медленно. И вот в один прекрасный день в мой кабинет заглянула секретарша:
– Господин, к вам сиятельная Стефа Ренская.
– Проси.
Я встал из-за стола и встретил Стефу у двери кабинета.
– Бабушка, рад тебя видеть! – я поцеловал Стефу в щёку и приказал секретарше. – Мира, организуй нам чайный столик, и меня ни для кого нет.
Чувства Стефы были очень яркими и легко различимыми. Она не ожидала настолько тёплого приёма и буквально растаяла. Стефа много лет держит свой род железной рукой – а я давно подозреваю, что в тандеме Ольга-Стефа Ольга служит в основном витриной, – но даже такой старой интриганке нужны тепло и любовь. Под чай с пирожными мы немного посплетничали об общих знакомых, которых у меня за последнее время изрядно прибавилось. Не то чтобы я был большим любителем сплетен, но именно такая, казалось бы, пустая болтовня даёт понимание взаимоотношений в обществе и истинных мотивов людей. Наконец Стефа решила, что светским разговорам уделено достаточно времени:
– Кеннер, я, собственно, к тебе по делу…
– Мобилки? – я не стал заставлять её просить.
– Легко догадаться. – улыбнулась Стефа.
– Твои мобилки давно ждут тебя на складе, я отложил их для тебя сразу же.
Стефа потеряла дар речи. Я ощущал у неё чувство полной растерянности. Стефа явно настроилась просить, апеллируя к нашему родству, и сейчас просто не знала что сказать.
– Я, к сожалению, плохо представляю ваши потребности, – продолжал я, – так что тебе, скорее всего, придётся что-то скорректировать. Лишнее оставляй на складе, а на недостающее пришли мне список. Для тебя мы изготовим вне очереди.
Стефа по-прежнему молчала, глядя на меня с непонятным выражением. Я нажал кнопку вызова секретарши:
– Мира, сделай нам список складского резерва для Ренских. Возможно, сиятельная Стефа позже пришлёт дополнительный заказ – его сразу мне на подпись и передавай на приоритетную поставку.
– Да, господин. – Мира исчезла.
Стефа, наконец, отмерла:
– Спасибо, внук. Честно, не ожидала. Я у тебя в долгу.
– Даже слышать не хочу про какие-то долги. – отмахнулся я. – Лучше расскажи мне что-нибудь ещё, пока Мира готовит бумаги. Про Эльму с Нельмой, например. Девчонки по-прежнему на меня дуются?
– Они, по-моему, уже гордятся, что с тобой дрались. – засмеялась Стефа.
*
Постепенно дела входили в нормальное русло, и атмосфера сумасшедшего дома сходила на нет. Заводу «Мегафон» было ещё очень далеко до идеальной отлаженности «Артефакты», но его уже можно было назвать нормально функционирующим. За всеми этими хлопотами как-то незаметно наступило лето.
Зайка зашла ко мне в кабинет, и с затаённой гордостью протянула мне свой табель. Я не стал проглядывать его мельком – слишком много труда она вложила в этот табель с десятками по каждому предмету, и небрежный просмотр был бы неуважением, граничащим с оскорблением. Я внимательно читал каждую строчку, одобрительно кивая и поглядывая на смущающуюся Зайку. Наконец я отложил его и сказал: