его, так сказать, переродившимся. Это правда, правда, которую Вам
могут засвидетельствовать его начальники. Я льщу себя надеждой,
что Ваше Сиятельство знаете мою суровость в этой части, и уверен,
что во мне Вы всегда имеете верного стража, чуткого интересам
Вашим. Я возьму на себя смелость напомнить Вам, что только
восемнадцать лет было Полежаеву, когда он написал дерзкие стихи,
и что, несмотря на неопытность и горячность, он остался
неколебимо чужд всем либеральным кружкам, а голос его никогда не
звучал против правительства. Я разыскал Вам его произведения,
которых было несколько изданий, и его последнее стихотворение,
которое так хорошо рисует его надежду на милосердие Его
Величества. Я падаю к ногам Вашего Сиятельства и как христианин,
и как отец семейства. Наконец как литератор заклинаю Вас принять
на себя посредство и добиться, чтобы он был произведен в офицеры.
Спасите несчастного, пока горе не угасило священного пламени, его
воодушевляющего. Будучи возвращен обществу и литературе отеческой
добротой Его Величества, он благословит благодетельную руку,
которая спасет его, и развитые его дарования сделают честь и
славу нашей литературы.
С чувством высокого уважения и глубокого почтения
имею честь быть
Вашего Сиятельства
почтительнейший и покорнейший слуга
Иван Бибиков.
Бенкендорф читал и морщился. Ивана Бибикова, недавнего своего эмиссара, он знал хорошо - они даже состояли в дальнем родстве. Что с ним случилось? Он всегда был исполнителен и надежен, любил настаивать на своей преданности престолу и жандармерии. Бенкендорфу было, как всегда, недосуг долго раздумывать, но он медленно перечитал письмо полковника. Зачем он выписал большой кусок из собственного доноса 1826 года? Чтоб о заслугах своих, о непримиримости своей напомнить? О том никто не забывает. Да, именно он в ту пору открыл нам глаза на Полежаева, и государь возвысил его и осыпал благодеяниями. Прошло всего восемь лет - одряхлел Бибиков, что ли, ослеп, оглох? Он нашел Полежаева переродившимся! Как же он, Бибиков, понимает это перерождение? Не так давно в Третье отделение поступило заявление Шервуда...
Донос Шервуда-Верного:
Благодетельное правительство наше, обращая непрестанно
бдительное внимание на все средства и способы, служащие к
благосостоянию народному, во всех своих действиях и
предположениях обнаруживает ясно сию высокую цель...
Прямое просвещение порождает порядок, устройство и,
следовательно, водворяет общее спокойствие и благосостояние,
ложное учение и мудрствование новейших философов, не освященное
религией и прямыми понятиями об истине, влечет неминуемо за собой
безбожие, разврат, безначалие.
Более тысячи юношей обучаются в Университете, в числе оных
несомненно находились люди с прямыми чувствами и отличными
способностями. Плод сего общего ропота обнаружил в писаниях не
токмо учащихся, но и сами профессоры не скрывали в лекциях и
сочинениях своих либеральный свой образ мыслей... Деятельнейшие
меры к прекращению зла не токмо в настоящем виде полезны, но
необходимы. Неоднократное появление стихов, сочиненных против
Религии, Государя, Отечества и нравственности, служит ясным
доказательством необходимости к пресечению дальнейшего
заражения...
...Означенные стихи, как говорят, написаны бывшим студентом
Московского университета Полежаевым, находящимся ныне в
Бородинском пехотном полку рядовым, и который, как говорят, очень
любим обществом офицеров; но оное требует еще исследований.