Спасибо за то, что, ствол
Отдав мне, чтоб стать - столом,
Остался - живым стволом!
С листвы молодой игрой
Над бровью, с живой корой,
С слезами живой смолы,
С корнями до дна земли!
Стихотворение это вполне законченное. Стол соединяет в себе и предмет мебели - письменный стол,- и то дерево, из которого он сделан. Дерево в столе не умерло, оно продолжает жить - с листвой, корой, смолой, корнями; недаром так близки друг другу слова "стол" и "ствол" - они, эти слова, родные братья, связанные не происхождением, но роднящими их почти одинаковыми звуками. Важное слово - эпитет "живой"; на пространстве в 8 строк он повторен трижды. Но стол более живой, чем даже дерево: он - человек или, точнее, что-то вроде кентавра; только кентавр - это полуконь, получеловек, а стол Цветаевой - получеловек, полудерево. О нем сказано: "С листвы молодой игрой / Над бровью..." А привычное словосочетание "письменный стол" разбито вдвинутым между словами эпитетом "верный",- "письменный верный стол" совсем не то же самое, что "верный письменный стол": в первом случае определение "письменный" становится эпитетом, уравнивается в правах с "верный", и "стол" одухотворяется. В целом же стихотворение дает образ фантастический, который может быть лишь с трудом воссоздан воображением. И все же образ этот достоверен, ибо читатель понимает, что значат игра листвы, живая кора, слезы смолы и корни, уходящие в землю, применительно к письменному столу, который оказывается частью живой природы: речь ведь идет не о столе, а о поэте, о его внутреннем мире.
Это стихотворение понятно и само по себе, но понимание его будет глубже, если помнить другие вещи цикла. Так, первое стихотворение начинается такой же строкой, что и пятое:
Мой письменный верный стол!
А дальше - иначе:
Спасибо за то, что шел
За мною по всем путям.
Меня охранял - как шрам.
Далее первый стих варьируется:
Мой письменный вьючный мул!
Спасибо, что ног не гнул
Под ношей, поклажу грез
Спасибо - что нес и нес.
И дальше на все лады как бы "склоняется" корень слова "стол":
...Битв рубцы,
Стол, выстроивший в столбцы
Горящие: жил багрец!
Деяний моих столбец!
Столп столпника, уст затвор
Ты был мне престол, простор
Тем был мне, что морю толп
Еврейских - горящий столп!
В первом стихотворении развивается понятие "верный". В третьем стол оживает - он приобретает человеческие черты:
Тридцатая годовщина
Союза - держись, злецы!
Я знаю твои морщины,
Изъяны, рубцы, зубцы
Малейшую из зазубрин!
(Зубами - коль стих не шел!)
Да, был человек возлюблен!
И сей человек был - стол
Сосновый...
А последнее, шестое стихотворение цикла глубоко раскрывает его социальный смысл:
Квиты: вами я объедена,
Мною - живописаны.
Вас положат - на обеденный,
А меня - на письменный.
"Вы" - это мещане, живые мертвецы, начисто лишенные духовной жизни. Их стол - обеденный, и, обращаясь к ним, Цветаева почти по-плакатному иронически говорит:
Вы - с отрыжками, я - с книжками,
С трюфелем, я - с грифелем,
Вы - с оливками, я - с рифмами,
С пикулем, я - с дактилем.
И с не менее ироническим проклятием она восклицает: