К отцу и завизжал: "Отец, прости
Меня; не убивай меня, отец!"
"Читай молитву!" Мальчик, задыхаясь,
Пролепетал со страхом: "Отче наш"
И "Богородицу".- "Ты кончил?" - "Нет,
Еще одну я знаю литанею;
Ее мне выучить отец Франческо
Велел..." - "Она длинна, но с Богом!" Дулом
Ружья подперши лоб, он руки сжал
И про себя за сыном повторил
Его молитву. Кончив литанею,
Сын замолчал. "Готов ты?" - "Ах, отец,
Не убивай меня!" - "Готов ты?" - "Ах,
Прости меня, отец!" - "Тебя простит
Всевышний Бог". И выстрел загремел.
От мертвого отворотив глаза,
Пошел назад Маттео. На ногах он
Был тверд; но жизни не было в его
Лице; с подпорой старости своей
И сердце он свое убил. Он шел
За заступом, чтобы могилу вырыть
И тело схоронить...
Ритм метрических ударений выдержан - перед нами пятистопный ямб. Выдержан также силлабический ритм - строки равностопны. Но это и все. Мы сталкиваемся со стихом, в котором уже нет ни рифм (3-я ступень), ни каталектики - чередования мужских и женских окончаний (2-я ступень), ни концевых пауз (5-я ступень) - фразы перебрасываются из строки в строку, ломая стих:
...мальчик руки поднял
К отцу...
...Дулом
Ружья подперши лоб...
...На ногах он
Был тверд, но жизни не было в его
Лице...
Такой стих по самой своей природе повествователен - он более служит для рассказа, чем для лирического раздумья: в нем нет необходимой для лирики сосредоточенности, сжатости. Он оказывается близок к прозе. Недаром повесть Жуковского, откуда взят рассмотренный отрывок, переведена с французского это новелла Проспера Мериме, написанная прозой, которая поэтичнее пересказа Жуковского, сделанного в прозаизированных, неорганических стихах. Вот как выглядит конец того же эпизода у Мериме - привожу его в прозаическом переводе Е.Лопыревой:
Литанию мальчик договорил совсем беззвучно.
- Ты кончил?
- Отец, пощади! Прости меня! Я никогда больше не буду! Я
попрошу дядю капрала, чтобы Джаннетто помиловали!
Он лепетал еще что-то; Маттео вскинул ружье и, прицелившись,
сказал:
- Да простит тебя Бог!
Фортунато сделал отчаянное усилие, чтобы встать и припасть к
ногам отца, но не успел. Маттео выстрелил, и мальчик упал
мертвый.
Даже не взглянув на труп, Маттео пошел по тропинке к дому за
лопатой, чтобы закопать сына.
Как ни близки к прозе стихи Жуковского, это все же стихи, а не проза. Некоторые подробности, нужные в прозаической новелле, в стихотворном рассказе оказались лишними - они исчезли: стих требует большей сжатости. Некоторые фразы Жуковский добавил - их потребовала стихотворная форма, например: "...с подпорой старости своей / И сердце он свое убил..." В прозе так сказать и даже это сказать было бы неестественно, напыщенно, фальшиво. Такого рода поэтическое обобщение оправдано только стихом.
Итак, перед нами прошли стихи, ритм которых ограничивался только метрикой (1-я ступень) и силлабикой (4-я ступень). Можно ли теперь спуститься ниже по нашей лестнице, отказаться еще и от этой, 4-й ступени, то есть от ритма силлабического?
Вот отрывок из поэмы Блока "Ночная фиалка" (1906):
Город вечерний остался за мною.
Дождь начинал моросить.
Далёко, у самого края,