Первым взял слово Вяземский. Он единственный, кто продолжал сидеть, пока говорил, так как встать, судя по всему, он не мог.
— Скажу коротко, — сказал он. — Меня не связывают тёплые и длительные отношения с домом Державиных, однако в какой-то момент Никита Александрович спас моего внука. От позора точно, а, возможно, и от чего-то более серьёзного. Прошу это учитывать при вынесении своего приговора. Что по остальному, ни на кого из присутствующих в этом зале ментально не воздействуют. У меня всё.
Следом встал новый менталист Блок.
— Ментальных воздействий не обнаружено, как и закладок на конкретные действия, — отчеканил он и сел.
Слово взяла Варвара.
— Я просто хочу сказать, что Никита Александрович неоднократно спасал мою жизнь и выручал в трудных ситуациях, — сказала она ни разу не дрогнувшим голосом. — Поэтому могу сказать, что он не несёт опасности. И могу поручиться за него.
По залу прошли шепотки. Но, как и в случае с императором, я не был уверен, что это выступление пошло мне на пользу.
Дед от выступления отказался. Он сказал, что все и так понимают, что он будет за внука. Зачем лишний повод перемывать потом кости? В целом, я его позицию разделял. Вообще он мне казался оплотом здравого смысла в сложившейся ситуации.
Оказалось, что я его недооценивал. И сильно.
Первым из магов-абсолютов встал старый маг Шуйский.
— Общего мнения нам достичь не удалось, — сразу сказал он. — Поэтому голосовать мы будем сейчас. Я, как уже сказал, голосую «за» казнь, так как в сложившихся обстоятельствах умение смешивать стихии полагаю опасным для государства. Все мнения я услышал и вижу, как в них вместо здравого смысла говорят эмоции. Закон велит предать Никиту Александровича смерти. И я, как человек консервативной закалки, выбираю главенство закона над людьми.
— Ноль — один, — сказал я, решив считать тех, кто за меня первыми, а тех, кто против, вторыми.
Следующим слово взял Вадим Громов.
— Я против казни и за жизнь, — сказал он. — Не знаю уж, когда у нас стало считаться консервативным истреблять хороших людей, я в таком случае слишком молод для такого. Друзья, мы все друг друга знаем не один год! Давайте не творить фарс. Никита — отличный парень, не раз доказавший, что верен своему отечеству и роду. У меня всё! — и он с некой даже озлобленностью сел обратно.
И вот тогда я понял, что не всё идёт так, как он хотел бы.
Третьим встал Горчаков.
— Возможно, многие знают, что в моём роду не так давно случилось несчастье. Мой юный племянник до инициации подавал огромные надежды. Чего уж теперь скрывать, он должен был стать сильнее меня. Но во время инициации что-то пошло не так. Сначала он оказался нулевиком, а затем очень быстро умер от истощения магических сил. Если не понимаете, к чему это всё, сейчас объясню. Случай моего рода не единственный. Очень много молодых людей гибнет по неизвестным причинам. Обратитесь к статистике, и вы обомлеете. Очень скоро получится так, что вас некому будет сменять. А вы хотите здоровых и полных сил убивать. Побойтесь богов! И отпустите юношу домой. Магия у них смешалась против закона, тьфу!
— Два — один, — сказал я сам себе.
Но дальше встал Карякин, сходный с боровом. Даже нос был слегка пятачком. И, как я понял, он даже гордился своей внешностью, иначе давно уже привёл бы себя в порядок.
— Казнить однозначно, — высказался он. — Просто посмотрите, какую смуту он вносит в общество одним своим появлением. А, если посмотреть в будущее, будет видно, что он станет гораздо страшнее Разумовского и всех ему подобных. Зачистить проблему до её появления — таков мой девиз, — закончил он и тяжело бухнулся обратно в кресло.
— Два — два.
Затем сразу трое высказались против меня. И у всех примерно одно и тоже было: мол, человек, может, и хороший, но закон есть закон и вообще. Больше всех порадовал Анатолий Еремеев, который сказал примерно следующее:
— Если закон менять под каждого положительного человека, то смысл в таком законе сам собой отпадает. Все сразу станут «хорошенькими», и ни на кого управу не найдёшь. Мы казним не конкретного человека, мы даём урок другим, так было во все времена и так будет впредь.
«Класс! — поделился я с Архосом. — Если стану императором, возьму его к себе пресс-секретарём. Так мелет, что даже я заслушался».
«А я б его сослал бы на какие-нибудь рудники, — сказал тот. — Но перед тем в гипофиз покусал бы».
Я бы сейчас тоже кого-нибудь с удовольствием покусал бы, но что делать?
Тревога внутри начала подниматься и затапливать моё естество. А вот это уже плохо. Это значит, что всё может пойти не так, как надо.
Я глянул на деда, тот сидел с каменным лицом.
Дальше выступали друг за другом Тарковский и Белозёрский. Говорили они примерно одно и то же, поэтому приведу лишь одну речь.
— Если бы не он, погибли бы мы, погиб бы император, в империи сейчас царил бы хаос. Молодой человек нашёл в себе силы противостоять нам, магам-абсолютам, поэтому мы против казни.
— Четыре — пять.
Оставалось ещё трое. Кошкин, Чернышёв и Орлов, который точно был против меня. А значит, любой из оставшихся двоих, кто выскажется за казнь, решит мою судьбу.
И вдруг я услышал, как громко бьётся моё сердце, а во рту немного пересохло. Вот те на, я что, волнуюсь? И ощущение тревоги просто через край.
Встал Кошкин.
— Уважаемые дамы и господа, — сказал он нарочито растягивая буквы, словно натуральный кот. — Я долго раздумывал над ситуацией, так как она очень непроста. И хотел бы, чтобы всё решилось мирным путём. Вот только почему-то выступавшие до меня забывают одно интересное обстоятельство, — я всё ждал, пока этот тип мяукнет. — Что наш с вами Никита Александрович в одиночку одолел мага, с которым не смогли справиться четыре абсолюта, — он указал на Тарковского и Белозёрского. — Ладно, трое, так как Орлов отсутствовал. И скажите мне вот что, остановился кто-нибудь из вас от захвата власти, имея такую силу? Притом, что показывает Никита Александрович лишь второй уровень. Закрадываются вопросы, не так ли? И поскольку ответов на все эти вопросы мы не услышали, полагаю за лучшее расстаться с этим молодым человеком, чтобы потом не просыпаться по ночам в холодном поту.
— Четыре — шесть, — сказал я. — И Кошкина явно недогладили.
— Короче, так, — шепнул мне дед, пока садился Кошкин и вставал Чернышёв. — Я сунул тебе в карман два артефакта последнего дня. Один из них полностью вырубает магию у всех в радиусе нескольких десятков метров. Воспользуйся им правильно. Второй — тяжёлая артиллерия. Не оставит в живых никого из преследователей.
— Дед! — я шипел ему в самое ухо. — Ты чего⁈ Зачем⁈
— Даже если Чернышёв наш, Орлов точно против. А я своего внука на растерзание шакалам не отдам! Будем прорываться. Ты уходишь с Беллой и Ван Ли, я с ними всё обговорил. Тем более Ван Ли и без магии хорошо сражается. Доберёшься к себе в башню, сядешь в метро и наберёшь убежище тридцать три. Ты понял?
— Дед, а ты?
— А я, — злобно усмехнулся Игорь Всеволодович, — умер ещё позавчера утром.
ОТ АВТОРОВ:
Друзья, дальше произведение станет платным. Если кто-то из-за этого нас покинет, мы все равно благодарны, что вы уделили время нашей истории. А для тех, кто остаётся с нами, сообщаем, что впереди ещё много интересного! Интриги, загадки, войны и и конечно же рост героя и его друзей!
И помните, что комментарии, лайки и наградки очень мотивируют писать авторов больше и выкладываться регулярно! Мы вас любим!
Глава 13
Валерий Чернышёв стоял перед сложным выбором. С одной стороны, большая часть его коллег была настроена против Державина. По правде сказать, ему и самому не особо нравился этот выскочка, постоянно попадающий в какие-то передряги. Но убивать за это?
К тому же его сын стал значительно жестче с тех пор, как начал общаться с Державиным. Это хорошо, это показатель. Но недостаточно веская причина, чтобы проголосовать против казни.
Валерий решил продумать оба варианта до какого-то логического дна.
Первый — Никиту Державина казнят. Ничего не изменится. Всё будет идти своим чередом, и он — Валерий Чернышёв, скорее всего, отдаст свою жизнь за императора в какой-нибудь из следующих заварушек. А то, что они теперь будут регулярно, он не сомневался. Разумовский — лишь первая ласточка. И надо быть дураком, чтобы не понимать этого.