Вернувшись домой, переоделся и узнал расписание пар на сегодня. Мне вполне удавалось успеть ко второй. И плюс к этому занятий из второго триместра я пропустил всего-то дня два. Чудеса, да и только.
Перед выходом позвонил Михалычу. После того, как он взял трубку, ещё некоторое время я слышал только гул голосов на заднем плане. Затем исполнительный директор прокашлялся и, скорее, спросил, чем сказал:
— Алё?
— Михалыч, — сказал я. — Привет. Ты чего меня из телефонной книжки удалил?
— Так ведь это… — он был явно рад меня слышать, но всё ещё боролся с собой. — Думали, что нет уже вас всех в живых. Ездили даже на дом ваш взорванный смотреть.
— Михалыч, — проговорил я, несколько опешив, — уже второй день по телевизору крутят новости о нашем чудесном воскрешении. До вас там совсем слухи не доходят?
— Да не то что бы, — ответил старик. — Но телевизору мы не верим. Нам-то напрямую никто не позвонил, не уведомил.
— За это извините, — сказал я. — Совсем замотался, забыл предупредить.
— Понятно, — ответил Михалыч. — То есть, получается, портреты с проходной снимать?
— Какие ещё портреты? — не понял я.
— Так ваши же, с чёрной лентой наискосок. Тамара с пятого цеха делала, как хорошо получились, как живые, — проговорил он, и Архос у меня в голове хмыкнул.
— Так, стоп! Мы и есть все живые! — ответил я, не понимая, прикалывается надо мной исполнительный директор или нет. — Так что портреты снимайте. Всех, кроме Ростислава. Он, к сожалению, уже не воскреснет.
Я прислушался к своим мыслям и понял, что действительно сожалею об утрате кузена. Хоть он и был редкостной сволочью, но из рода Державиных.
— Хорошо, — ответил Михалыч, и я услышал улыбку, значит, всё-таки решил посмеяться. Что ж, это даже неплохо в каком-то смысле. — А то мы тут стараемся, стараемся, образцово-показательное предприятие готовим, а хозяева, хлоп, и помёрли. Непорядок.
— Образцово-показательное, говорите? — проговорил я. — Ну тогда и правда стоило воскресать из мёртвых. Неужели все цеха запустили?
— Да, — с гордостью ответил Михалыч. — В двух ещё, конечно, требуется изрядная доработка, но вот в трёх всё буквально с иголочки.
— То есть я даже могу деда с инспекцией пригласить, чтобы показать ему, куда его деньги ушли? — спросил я.
— Они не ушли, — ответил Михалыч. — Они работают и приносят ещё большие деньги. Через пару месяцев мы планируем стать вашим передовым заводом.
— О как! — сказал я. — И это вместо закрытия.
— Почитай вы завод и спасли, — проговорил Михалыч. — Так что зовите Игоря Всеволодовича. Стыдно вам не будет.
— Спасибо, конечно, — я уже сам с нетерпением хотел попасть на завод, чтобы посмотреть, как там всё изменилось. — Но и вы причастны к спасению предприятия. Будет вам премия к Новому году.
— Благодарствую, — рассмеялся старик. — Когда вас ждать?
— Сегодня или завтра. Как у деда свободное время будет, — ответил я.
— Мы хоть сейчас готовы, — сказал Михалыч. — Чай, не на показ работаем.
Закончив разговор с исполнительным директором вверенного мне в управление завода, я решил не откладывать в долгий ящик и набрал деда. Он ответил почти сразу, но голос его был напряжённый и уставший.
— Что-то случилось? — спросил он с удручающей безысходностью в голосе.
— Нет, хвала Стрибогу, — ответил я. — У тебя какие планы на вторую половину дня?
— Вообще-то я хотел напиться, — честно ответил дед. — Потому что меня откровенно вымотали последние дни.
— Понимаю, — ответил я, а у самого в памяти встали кадры посечённого взрывом небоскрёба. — Но у меня есть к тебе альтернативное предложение.
— Готов выслушать, — ответил дед.
— Я сейчас звонил на завод, они приглашают посмотреть, как там всё цветёт и пахнет. Сказали, образцово-показательное предприятие. Съездим, посмотрим? Может, настроение улучшится? — я понимал, что говорю немного сумбурно, но тоже ещё не до конца отошёл от утреннего происшествия.
— А я «за», — ответил дед. — Мне действительно не хватает хороших новостей и эмоций. Когда поедем? Сейчас?
— Нет, сейчас мне нужно съездить в академию, — сказал я. — Я же ещё студент ко всему прочему. А как пары закончатся, так сразу наберу.
— Ты сам-то собираешься как-нибудь расслабляться? — спросил дед.
— Да, — с оттяжечкой выдал я. — Вечером еду к Белле. Вероятно, с кем-то с курса.
— Отлично, — одобрил Державин-старший. — После такого напряжения мозги надлежит проветривать, чтобы не свихнуться.
*
В аудитории меня встретили гробовым молчанием, из чего я сделал вывод, что слухи о моей смерти расходились с куда большей скоростью, чем слухи о моём воскрешении.
Первым оттаял Никифор Владимирович.
— А мы вас уже отчислили, — сказал он, глядя мне в глаза. — Посмертно.
— Обратно-то зачислите? — спросил я. — В связи с воскрешением?
— Причина, конечно, уважительная, — проговорил Никифор, и тут я услышал смешки за своей спиной. — Но, к сожалению, это возможно только за подписью некроманта. Имеется?
Тут уже не выдержали Кропоткин и Громова и засмеялись в голос. Я всегда подозревал, что у нашего преподавателя имеется чувство юмора, но чтобы так меня разыграть?
— Проходите, Державин, садитесь, — улыбаясь проговорил он. — Рад, что вы снова с нами.
— Разрешите одно объявление? — попросил я.
— Конечно, — кивнул Никифор.
— Ребят, — я обратился к однокурсникам. — Сожалею, что сорвал поминки по мне, понимаю, многие рассчитывали на салат, горячее и что-нибудь выпить. Но я готов компенсировать. Сегодня вечером для всех желающих из вас вечеринка на Патриарших прудах. Кто будет, подойдите ко мне после пар, скину приглашение и адрес.
Уж не знаю, что вызвало такую бурную реакцию, но ребята возликовали, и я по привычке уже сорвал овации.
— Привет, трупешник, — поприветствовал меня Кропоткин, когда я сел на своё место. — Ты — свинтус, конечно. Мог бы и предупредить старого друга, что понарошку кишки своих по Воробьёвым горам раскидаешь. А то я целый день сопли на кулак наматывал, думая, как мне твоей кобыле объяснять, что ты больше не придёшь.