- Человек, и с головой, - с усмешкой ответил Тумэр.
А когда Бадарчи зашил его в шкуру, Тумэр, сверкнув глазами, твердо сказал:
- Все равно убегу.
- Ах ты, голоштанный, попробуй, если хватит духу, у меня из этой одежки еще никто не убегал.
И все-таки Тумэр убежал. Вот Бадарчи и думал сейчас, как бы восстановить свою репутацию. Конечно, он должен изловить беглеца, и как можно скорее. Тогда слава о нем пойдет еще дальше - шутка ли, дважды поймать известного на всю Халху лихого сайнэра.
Невысокого толстого человека, сидящего рядом с Бадарчи, зовут Дамдин. С прошлого года он служит тоже надзирателем. Сейчас он молчит, по всему видно, что ловить Тумэра ему не очень хочется. Он боится, как бы этот прославленный сайнэр сам их не поймал. Тогда им несдобровать. Вот почему всю дорогу он вздрагивал при каждом подозрительном шорохе.
- Сынок, тебе никто не встречался, когда ты гнал кобылиц? - спросил Итгэлт у сына.
- Нет, никто, - ответил Хонгор.
Сердце мальчика сильно забилось, ему стало трудно дышать, но он повторил про себя: "Мужчина мужчине поможет".
Он хотел уже уйти, но, повернувшись, задел большой подойник. Ведро с шумом упало на Бадарчи.
- Ты что озорничаешь? Вот заголю зад да угощу бандзой, - недовольно пробасил Бадарчи.
Хонгор в нерешительности остановился и испуганно посмотрел на надзирателя.
"Он, наверное, знает, что я видел Тумэра. Только я все равно ничего не скажу. Пусть даже ударит", - подумал Хонгор и заносчиво крикнул:
- А ну попробуй, жирный кабан. - На глаза у него навернулись слезы.
- Знает, паршивец, чей сын! Видал; как разговаривает? - сказал Бадарчи.
- Сынок, со старшими так говорить нельзя, - пожурил сына Итгэлт, а про себя с гордостью подумал, что сын у него будет настоящим мужчиной. - Так, значит, убежал прямо в шкуре? - Это он сказал, уже обращаясь к Бадарчи. Отважный парень!
- А ведь никто его не мог поймать, только я поймал, - похвастался Бадарчи.
Итгэлт тоже знал Тумэра и даже видел его в тюрьме. В прошлом году он ездил в хошунную тюрьму, возил подарки заключенным. Не раз он слышал, что в тюрьму может попасть всякий, мало ли что на свете бывает. И вот Итгэлт, как бы решив заранее отбыть свой черед, дал взятку надзирателю и целый день пробыл в тюрьме, одаривая заключенных бесплатной едой. Тогда-то он и видел Тумэра.
Хонгор не ушел. Он стоял и слушал, что говорили взрослые о Тумэре, и очень гордился тем, что Тумэр назвал его мужчиной и что он, Хонгор, помог этому бесстрашному человеку.
В юрту вошел Няма.
- Поклон вам, хорошо ли живете?
- Хорошо, а как вы?
- Тоже неплохо, лето нынче удачное, много дождей выпадает. Куда путь держите, уважаемый Бадарчи?
- Да вот, упустили Тумэра, а теперь ловим его. Няма-гуай, не погадаете ли?
- О, Няма вам все безошибочно предскажет, - с ехидством заметил Итгэлт.
- Старею я, старею, от этого, наверно, часто ошибаться стал, - сказал Няма и вытащил из-за пазухи девять нанизанных на стержень монет.
Он разложил монеты на столе, начал на них дуть, а потом, закрыв глаза, что-то зашептал. Потом опять дул, смешно оттопыривая губы.
- Удивительное дело! Монеты показывают, что он сам попадет в твои руки. Не на чем ему будет убежать от тебя, и случится это перед закатом солнца, сказал Няма и, нанизав монеты на стержень, спрятал их снова за пазуху.
Бадарчи залпом выпил большую пиалу кумыса, встал, попрощался с гостеприимным хозяином и, кивнув Дамдину, вышел из юрты.
Хонгор был убежден, что если даже эти двое и догонят Тумэра, все равно они не сладят с ним. Ведь Тумэр такой сильный! Но он все-таки с беспокойством поглядывал в сторону оврага.
Итгэлт собрал своих табунщиков и сообщил им о побеге Тумэра.
- Теперь смотрите в оба: не так страшно, если угонит несколько лошадей, а вот, не доведи бог, кого-нибудь из вас заарканит. Табун сторожить с этой ночи вдвоем, - распорядился он.
Выходя из юрты, Галсан сказал:
- Итгэлт, как родной отец, о нас беспокоится.
- Вот, вот, - сказал Няма. - Подумав о золоте, подумал и о сундуке.
3
В летний знойный день на мясном рынке в Урге долго пробыть невозможно. Мириады мух не дают свободно дышать, тучами носятся они по рядам, как комары над болотом. Бродячие собаки, путаясь в ногах, жалобно визжат, лают, воют. Собачий визг и лай сливается с криками мясников, одетых в черные, пропитанные кровью и салом дэлы и зазывающих покупателей в свои лавки. "Вот бараний крестец, вот курдюки, вот жирная говядина! - слышится то тут, то там. - Покупайте по дешевке грудинку, рубец, кишки! А то скоро дождь хлынет!" Кричат голосисто, кто тенорком, кто басом, кто отрывисто, кто протяжно, словно монахи, читающие молитвы, или надоедливые нищие.
Около прилавков стоят люди с веревками у пояса. Это носильщики. Стоит вам купить барана или говяжью ногу, они снесут вам покупку домой. Услышав, что вы уже торгуетесь с продавцом, они толпой бросаются к вам, предлагая свои услуги.
У самого входа в этот шумный район рынка стоит юноша с костылем. У него изможденное бледное лицо, одет он в рваный синий дэл. Тихим голосом он обращается к прохожим:
- Братья и сестры, будьте милосердны, подайте что-нибудь на пропитание!
Одни брезгливо морщатся и проходят мимо, другие бросают ему в шапку медяки, а третьи суют кусок сала или горсть сушеного творога. Юноша достает черный мешочек и складывает в него подаяние.
Чиновник министерства внутренних дел Довчин, который за девять белых верблюдов недавно удостоился звания бэйса*, проезжает со своей молодой женой Гэрэл мимо рынка. Кони у них добрые, сытые, рыжей масти.
______________
* Бэйс - четвертая степень княжеского достоинства.
- Дай что-нибудь этому бедняге, - сказала Гэрэл, взглянув на молодого нищего.
- Голубушка, так никогда не станешь богатым. Разве поможешь всем нищим Урги? - ответил Довчин.
Тогда Гэрэл, выхватив из-за пазухи хадак*, бросила его нищему. Конь, испугавшись промелькнувшей перед глазами ткани, шарахнулся в сторону, но Довчин успел схватить его за повод.
______________
* Хадак - полоса голубого шелка - традиционный подарок в знак уважения.