Я долго сомневалась, стоит ли этим вечером брать с собой Антонио и Женевьеву. С одной стороны — они стали первыми моими друзьями на Террине, и никогда не давали мне повода усомниться в себе. С другой… Любовь застит глаза всем, а Антонио именно что влюблён в Лучиану. Я была бы редкостной идиоткой, поверив, что он не предаст меня ради неё. Женевьева же — сестра Антонио, кого она выберет, возникни такая необходимость?
За меня всё решил случай. Когда мы с Шивой незаметно выбрались из Дворца дожа и уже почти дошли до места встречи с Хлодвиге, нас обогнали двое ссорящихся людей. Несмотря на то, что было темно (не забыть на завтрашнем собрании Совета поднять вопрос об уличном освещении!), я сразу поняла, что ругающаяся друг на друга парочка — мои друзья.
— Да не влияет она на меня, Вье. Я даже готов утверждать, что Лучианна во всём прислушивается ко мне и очень высоко ценит моё мнение.
— Я отказываюсь верить, что сын моего отца может быть настолько глуп! Отвори разум, Тони! Если бы я хотела привязать тебя к себе, я бы тоже…
На этом моменте я решила вмешаться. Зная вспыльчивый характер подруги и её острый язычок, можно было предположить, что сказанное ей сейчас на долгие годы станет камнем преткновения между братом и сестрой.
— Доброй ночи, друзья. — Я сделала пару шагов вперёд, нахально втискиваясь между Нуово, и откинула капюшон. — Вы решили совершить ночную прогулку?
— Велла?!
Кажется, моё появление пришлось очень кстати. Я не ожидала услышать такого облегчения в голосах друзей.
— Велла. Мы с Хлодвиге хотели прогуляться по берегу моря, но, коль уж и вы тут, предлагаю заняться насущными делами и постараться открыть корабль.
Ложь, наглая ложь. Но во спасение. Надеюсь, Хлодвиге сообразит подыграть мне.
До корабля, выбранного нами местом встречи, мы шли в молчании. Брат и сестра легко и непринуждённо пристроились с разных сторон от меня, и по этой лёгкости я поняла, что пропасть между ними становится всё глубже. В дни, когда мы путешествовали с Доменике, Женевьева и Антонио не позволили бы идти между ними даже самому близкому другу.
— Доброй ночи, догаресса. Вье, Тони, приветствую. Боевой ушастик, моё почтение. — Хлодвиге ждал нас, облокотившись на корабль. Краем глаза я заметила, как дрогнули руки Женеьевы, когда она увидела Хлодвиге. О нет, пожалуйста, только не очередная любовная драма: я не собираюсь делиться своим рабом даже с единственной подругой.
— Тебе не противно прикасаться к нему… вот так? — А эта причина дрожания рук нравится мне куда больше.
— Нет. Железка как железка. Света, я так понимаю, что цветы и сладости нам сегодня не понадобятся, в отличие от заряженного гранталла?
— Не понадобятся.
— Ну и ладно — будет сюрприз кому-нибудь, кто решит прогуляться по берегу этой ночью.
Я подошла к тому месту, где Шива нашёл входные отверстия, взлетела. Да, вот они — два круглых глубоких туннеля, внутри которых поблёскивает что-то, похожее на датчики. Хм…
— Вье, есть зеркало?
— Есть, но маленькое.
Не глядя, я протянула руку назад. Хорошо, что Женевьева не злоупотребляет излишне разукрашенными вещами: простая гладкая оправа, максимум полезной площади. И, к моей великой радости, диаметр, почти равный диаметру отверстия. Да уж, этого паучка лучше не представлять на ночь, если не хочешь проснуться в холодном поту.
Водяная сфера зависла над левым педипальпосканером, как я окрестила про себя отверстие, и я начала аккуратно опускать подсвеченное зеркало вниз, медленно поворачивая его вокруг своей оси. Стенки сканера были сделаны из более плотного материала, как я и ожидала, пор не было видно. Думаю, что поры — хитрый способ замаскировать вход от агрессивных чужаков.
Кое-где в стенки туннеля были встроены тёмные пластины, отражающие свет зеркала. На первый взгляд их расположение казалось хаотичным, но только до тех пор, пока я не вспомнила о том, что имею дело с существами, имеющими в сумме двенадцать конечностей. Покрутив в голове варианты двенадцати- и шестиричных систем счисления, я поняла, что в расположении пластин появляется система, если брать за точку отсчёта шестёрку.
Ну вот, корабль ещё не открыт, а я уже знаю кое-что о его строителях.
Изучив правый педипальпосканер, я нашла только такие же пластины, расположенные по той же системе, что и в левом. Отлично. И что с этим делать?
Через пару часов, на протяжении которых мы запихивали в педипальпосканеры множество самых разных парных предметов, стало вполне ясно: для открывания двери недостаточно ни одновременного касания ко всем пластинам, ни надавливания на дно туннеля, ни сочетания этих двух факторов. Эксперименты с температурой пользы тоже не принесли.
— Может быть, нужна именно паучья лапа? — Антонио попытался вытереть пот со лба, напрочь забыв о том, что держит в руке нагретую деревяшку, которой до этого пытался открыть инопланетный корабль. Женевьева и Хлодвиге расхохотались, глядя на чёрную полосу, пролёгшую под глазами Антонио, а я бессильно стукнула кулаком по корпусу корабля, оценив, как по-идиотски описывается произошедшее. «Антонио держит в руке нагретую деревяшку, которой пытался открыть инопланетный корабль»… обезьяны и хитрое устройство выдающее бананы, ей-богу!
— Возможно. Надо думать.
Я уселась на землю, прислонившись спиной к корпусу корабля. Думай, Света, думай. Допустим, Антонио прав, и пластинки — хеморецепторы, реагирующие на химический состав того, что их касается. Тогда нам нужен хитин, и много-много везения, чтобы то оказался именно такой хитин, какой растёт на создателях корабля. И где же его взять? Поймать паука и увеличить? Хватит ли мне для энергии, заключённой в гранталле? Или подождать утра? Или наловить пауков? Или поискать в парке грибы? На попытке представить, как трое новоявленных членов Большого Совета и то ли богиня, то ли посланница богов ползают по ночному парку, разыскивая грибы и пауков, меня разобрал нервный смех.
— Лана, хочешь макре? Он вкусный.
— Кого-кого?
— Так называются местные ночные насекомые, большие и светящиеся. Люди, из тех, кто не очень брезглив, едят их жареными, коты — так, сырыми. — Спасибо, Вье, я всегда знала, что ты — надёжный человек и хорошая подруга.
— Пробовал я ваших жареных макре. Не вкусно. Они и хрустят по-другому.
— Шива, а сколько макре ты можешь поймать? — Помнится, хитин есть во всех экзоскелетах насекомых. Если мне повезёт, то высшее общество в лице меня и друзей по парку ползать не будет.
— Да сколько угодно. Их много на деревьях сидит.
— Лови!
На то, чтобы сложить на траве кучку жуков, доходящую мне до колена, у Шивы ушло не больше двадцати минут. Надеюсь, он не очень обидится, когда поймёт, что я не собираюсь это есть.
Моих запасов гранталла хватило как раз на две трубки нужного размера.
— Кто-нибудь, поднимите меня вверх. Мой гранталл пуст. — Не успела я договорить, как взлетела в воздух, удерживаемая зубами Шивы за ворот туники. Что называется, почувствуй себя котёнком. К счастью, на сей раз Шива был осторожен, и не задел мою шею клыками.
Хитиновые трубки заняли свои места в педипальпосканерах, и корабль ожил.
Сначала между трубками пролегла широкая вертикальная щель высотой почти в треть корабля. Затем обе части двери плавно разъехались в стороны, открывая тёмное нутро инопланетного чуда.
За моим плечом завис шарик света, любезно вызванный, кажется, Хлодвиге.
— Велла, я останусь на страже. Если кто-то появится — быстро закрою корабль, потом открою. — Я пристально взглянула на Антонио, но он не показывал признаков страха или нетерпения, и подозрения рассеялись. В этом предложении действительно есть рациональное зерно.
— Хорошо. Вье, зажги ещё шар, пожалуйста.
Огромный голубоватый шар осветил побледневшую Женевьеву, не способную сдержать дрожь. Не успела я открыть рот, чтобы предложить подруге остаться внутри, как она потрясла головой.
— Мне очень страшно, но я пойду внутрь. И даже не пытайся меня переубедить.
Я пожала плечами, и шагнула внутрь. Надеюсь, у неё не случится инфаркт, ибо запасы магии тают с каждым часом, и кто знает, хватит ли их на то, чтобы снова запустить сердце Женевьевы.
— Демоны! Дамы, смотрите под ноги, тут какие-то канаты!
Чёрт! Паутина!
Сразу два новых сияющих шара упали на пол, и в их свете стали видны толстые канаты из какого-то белёсого вещества. Я присела на корточки и осторожно потрогала паутину или её синтетический аналог. Сухая, плотная, без клейких узелков, она всё-таки была больше похожа на что-то, сотворённое живым существом. Или мне просто хотелось так думать.
Люк корабля плавно закрылся, но я не обратила на это особого внимания. Впереди ждали тайны иной цивилизации, ушедшей по пути познания невообразимо далеко от человечества.
— Идёмте дальше. И давайте постараемся не споткнуться и не упасть. Лечить сломанные ноги нам нечем.
Мы продвигались вперёд очень медленно, выверяя каждый шаг. Шиве довольно скоро надоело это всё, и он принялся нарезать круги над нашими головами, цепляясь за паутину, выстилающую, как оказалось, ещё и стены и потолок.
— Зачем её тут столько? — Голос Вье почти не дрожал, и я широко улыбнулась. Всё-таки не хотелось бы проверять на подруге мои врачебные познания.
— Пауки… удобно им так, наверное.
Хлодвиге говорил так спокойно, словно мы прогуливаемся по рассветному лесу, а не исследуем неизвестный артефакт неизвестной цивилизации.
Идти, пробираясь между густо натянутыми нитями паутины, было очень сложно. Мне даже начало казаться, что внутри этого корабля действуют какие-то законы пространств с иной геометрией и мерностью пространства, и мы идём по коридорчику никак не меньше часа.
Между основным помещением корабля и коридором не было хорошо заметного перехода. Только стены внезапно раздались вширь, да потолок оказался на какой-то невообразимой высоте над нами. В центре овальной каюты высился прозрачный куб, наполненный каким-то желтоватым веществом, плотность и твёрдость которого я не смогла определить на глаз. И больше ничего в затянутом паутиной огромном пространстве не было.
— Шива, взлети, пожалуйста, посмотри, что там наверху.
Котёнок свечой взмыл вверх, а я решительно шагнула вперёд. Я почти бежала к кубу, не обращая внимания ни на попадающуюся под ноги паутину, ни на то, следуют ли за мной мои друзья. Теперь, когда я оказалась так близка к цели, всё остальное стало мелким и незначительным.
Вблизи куб выглядел ещё более притягательным: идеально гладкая поверхность, сочленения, подогнанные так тщательно, что я так и не смогла понять, из скольких частей состоит конструкция. Не в силах противиться притяжению, я подняла руку и осторожно коснулась пальцами прозрачной поверхности.
Крик моих спутников идеально совпал с плавным движением «стекла», полностью спрятавшегося в какой-то, до того невидимый, паз в полу.
— Держите магию наготове.
Я прикоснулась к субстанции, заполнявшей куб.
Это определённо не было жидкостью, даже очень густой. Больше всего плотный и упругий материал напоминал мамино желе, получавшееся в те дни, когда она перебарщивала с желатином.
И что же это такое? Обойдя вокруг куба, я по очереди прикоснулась к каждой грани, до которой достала, но больше ничего не изменилось. Понятно, за дополнительной информацией надо лезть внутрь.
Мысль о том, что хитин — более прочная штука, чем человеческая кожа, пришла ко мне уже после того, как я шагнула внутрь. К счастью, всё обошлось: желе не было едким или чрезмерно липким, не мешало дыханию и даже не сковывало движений.
Справа от меня что-то завибрировало, и одновременно краем глаза я уловила яркое синее свечение. Повернувшись, я увидела, что на одной из граней куба появились три пиктограммы: икс, ромб и круг. Икс светился ярче остальных и, если мне не показалось, от той части куба, где он светился, шли самые сильные вибрации.
Кажется, я нахожусь в кресле пилота. И тогда икс — команда на взлёт, а одна из оставшихся — на приземление. Идей, что делает третья, у меня не было. Но, в общем-то, я и не собиралась трогать ни одну из более тусклых пиктограмм. Кто знает, какая именно «защита от дурака» встроена в алгоритмы корабля.
Покинув желе, я тщательно осмотрела одежду и себя: не осталось ли на мне инопланетного материала, нет ли каких-то незамеченных химических ожогов? Женевьева, Хлодвиге и Шива стояли и молча смотрели на меня, ожидая вердикта.
— Я всё выяснила. Завтра можно объявлять ниспосланный Богами сон, призыв к Солнцу, и в полдень улетать. Вье,… — я сглотнула. Надеюсь, подруга поймёт меня правильно. — Я понимаю, ты хотела бы отправиться в Космос…
— Нет. Я лучше останусь здесь и буду изучать его издали. Возьми с собой Хлодвиге, а мы с отцом и Тони присмотрим, чтобы Совет и церковь не натворили ничего в твоё отсутствие.
Шагнув вперёд, я крепко обняла Женевьеву.
— Оставьте нежности на потом. Энергия заканчивается, а нам ещё надо выйти и дать Антонио понять, что нужно открыть дверь.
Признавая правоту Хлодвиге, я отпустила руки и пошатнулась от спикировавшего мне на плечи Шивы.
— Я лечу. Ты помнишь?
— Куда же я денусь без своего кота-хранителя?
Шива коротко мурлыкнул и прижался ко мне серебристо-чёрным боком.
— Граждане Светлейшей Сеньории! Сегодня мне было видение!
Сейчас я сильнее, чем обычно, жалела о том, что местные так и не озаботились созданием мало-мальски удобного способа связи на расстоянии. Моё воззвание следовало бы транслировать в каждом крупном городе, на каждой деревенской площади. Зря я что ли два часа наводила перед зеркалом вид: невыразимо прекрасная посланница солнечных богов? Ну ничего, вот вернусь из космоса, верну магию, и настанет на Террине век научно-магического прогресса.
Толпа взревела от восторга, и я замолчала, дожидаясь, пока шум стихнет. Мама была бы довольна тем, как я усвоила её уроки. Знать бы, где сейчас они с отцом, в каких мирах наводят порядок.
— Теперь я точно знаю, как управлять тем огромным яйцом, которое Они послали Терринцам, призывая их к себе! Сегодня я войду внутрь, и отправлюсь к престолам создавших меня, и буду умолять их о возвращении магии! И, когда я вернусь, мы будем точно знать, что делать! Я не говорю вам «прощайте», ибо знаю, что скоро снова буду с вами! Но я говорю вам «слушайте моих соратников», ибо в них тоже отражается мудрость Богов!
Надеюсь, я не зря так доверяю Нуово.
Под восторженные крики толпы мы с Шивой вошли в корабль. Хлодвиге уже ждал нас внутри: я решила не ставить народ в известность о том, что со мной отправляется сопровождающий. Общение с создавше-пославшими меня — дело такое, интимное.
— Когда ты рассчитываешь вернуться?
Мы уже погрузились в желе, и пиктограммы загорелись и завибрировали, но я всё ещё не прикоснулась к иксу. Странное оцепенение завладело мной: как-то внезапно вспомнились все погибшие космические корабли Земли, все фильмы и книги, повествующие о незавидной судьбе космонавтов, оставшихся один на один с холодным и недружелюбным межзвёздным пространством. Так что вопрос Хлодвиге был как нельзя кстати: это была понятная причина промедлить ещё немного.
— Не знаю. Я рассчитываю на то, что это лишь посадочная капсула, часть более крупного корабля. И она настроена на возвращение.
— Понятно. Тогда отправляемся? — Я кивнула и уже собралась, преодолевая постыдную слабость, коснуться пиктограммы. Но Хлодвиге успел первым.
— Что ты сделал?
Ошарашенно глядя на руку, замершую возле икса, я чувствовала, как внутри меня поднимается бешенство. Да как он посмел?! Где-то в глубине души я осознавала, что Хлодвиге всего лишь хотел помочь, видя моё замешательство, но…
— Повелительница, у себя в мире вы видели много разнообразной техники. Я же впервые так близко встречаюсь со столь удивительным устройством. Прошу простить мне несдержанность и, как только мы выберемся из этого проклятого желе, наказать меня так, как сочтёте нужным.
— Именно так я и сделаю.
Тем временем корабль поднимался. Понимала я это по всё увеличивающейся концентрации энергии в воздухе. Момент пересечения границы щита я почувствовала так, словно вынула голову из-под поверхности воды и теперь отчётливо слышу каждый звук окружающего мира. И как можно было добровольно отказаться от таких ощущений? От такого могущества?
Изредка по желе пробегали вибрации. Я понимала, что, скорее всего, то обратная связь от искусственного интеллекта корабля, но ответить не могла: даже бесконечное могущество, проходящее сквозь мой разум, не могло помочь быстро освоить чуждую систему символов.
Зато, проголодавшись, я с лёгкостью сотворила обед из самых любимых моих земных блюд, лишь примерно предположив, какие вещества должны в них входить и детально вспомнив их вкус.
— Почему мы не можем покинуть этот куб?
После обеда в Хлодвиге проснулась жажда деятельности. К счастью, на сей раз он сообразил для начала посоветоваться со мной.
— Хотя бы потому, что желе стало намного плотнее и попросту тебя никуда не пустит. А если ты используешь магию, чтобы выйти из куба, то тебя, скорее всего, размажет по стенке корабля до того, как ты сможешь применить магию повторно.
Рассказ о том, что такое ускорение и перегрузка, ненадолго развлёк нас. Потом мы поужинали. Хлодвиге порывался сотворить ужин самостоятельно, но я была против. К тому моменту, как я объясню ему хотя бы основы химии, мы успеем умереть от голода. Так что Хлодвиге и Шиве снова пришлось знакомиться с изысками земной кухни.
Легче всего вынужденное заточение переносил котёнок. Поев, он спал, а просыпался только тогда, когда я громко говорила, что очередная порция еды готова. Хлодвиге тоже вёл себя довольно прилично, лишь изредка позволяя озабоченности прорезать морщинами лоб.
Тяжелее всех период неизвестности и неподвижности переносила я. Когда лезущие в голову страхи становились совсем невыносимыми, я начинала декламировать стихи и пересказывать любимые книги. Так Хлодвиге познакомился с произведениями самых значимых потов Серебряного века, с книгами Толкина и Кея, Гюго и Мольера. И только научную фантастику я старалась не вообще вспоминать.
По моим ощущениям, основанным на циклах сна и голода, мы провели в полёте не меньше пяти дней. Так что, когда желе снова размягчилось, а корабль ощутимо тряхнуло, я испытала практически эйфорию. Куда бы мы ни прилетели, и что бы нас тут ни ждало, это всё равно будет лучше бесконечной неизвестности полёта.