Я не видела Доменике до следующего вечера. Еду мне приносила служанка, тихая и недружелюбная женщина, явно недовольная своей работой. К счастью, на качестве блюд её недовольство не сказалось, так что я (впервые с того момента, как оказалась на Террине) чувствовала себя замечательно. «Величайшего подателя жизни и магии» я дочитала к утру и с лёгким сердцем выкинула из головы всё, что там было написано. Редкостного идиотизма оказалась книга.
Оставшееся время я строила планы. Понятно, что здесь меня никто не ждал и особых преференций мне не светит. Возможно, представься я настоящим именем, всё было бы по-другому. Но, как мне кажется, уже поздно. Меня вполне могут заподозрить во лжи, да и Доменике здесь явно пользуется большим авторитетом, чем я. Эх, не знают они о планах своего сородича. И намекнуть не получится.
Значит, нужно дождаться момента, когда преступления Доменике станут известны всей Террине, убить или пленить его, а потом потребовать от местных корабль и уважения. А потом заняться просвещением этих непонятных, совершенно нелюбопытных людей. Если по уму скрестить магию и технологии, можно, наверное, колонизировать другие планеты и звёздные системы. Интересно, это наша Вселенная или какая-то параллельная?
Мои размышления прервал стук в дверь. Впрочем, стук этот был совершенной формальностью — Доменике вошёл, не дав мне времени ответить. Он явно был чем-то недоволен и, кажется, немного пьян. Во всяком случае, от него пахло не вином даже, а чем-то более крепким и выпитым в больших количествах, чем нужно для сопровождения трапезы.
— Ты не представляешь, сколько проблем доставила мне своими капризами. Когда мы вернёмся в Сегретту, я непременно накажу тебя, как положено. А теперь слушай внимательно: праздник начнётся завтра после того, как взойдёт Солнце. Твою одежду принесут за час до рассвета, и я хочу, чтобы ты бодрствовала в этот момент. Если платье не подойдёт — переделывать его будет поздно.
— Я буду готова. Но, Доменике, у меня есть одна небольшая проблема. — На всякий случай я замолчала, ожидая позволения говорить. Зачем злить бенанданти по пустякам? Когда он нетерпеливо кивнул, я мило улыбнулась. — Мне хотелось бы помыть голову перед завтрашним праздником. А ты так хорошо укрепил мою причёску магией, что я не могу даже украшение снять, не то что распустить волосы.
— Я не подумал об этом.
Цепочка плавно соскользнула с освобождённых волос, и я снова ощутила напряжение пространства. Интересно, Доменике и правда считает меня такой дурой? С другой стороны, а куда я денусь то из ванной?
С появлением магии проблема «как проснуться за час до рассвета» пропала сама собой. Весь вечер, пока солнечные лучи попадали в моё окно, я тренировалась использовать магию. К закату я уже могла пошевелить ветром подол собственного платья и поднять телекинезом небольшой кусок хлеба. Я даже смогла поставить небольшой эксперимент: попыталась вызвать ветер просто как ветер (дуй, зараза, дуй!) и, создав локальную область высокого давления. С давлением получилось и легче и сложнее одновременно: вызвать движение воздушных масс я смогла, а вот придать им направление — нет. В общем, как мне кажется, изменять мир проще, если понимаешь не только, чего хочешь, но и как это происходит. Вот только упростить себе телекинез я так и не смогла: оно понятно, что надо как-то отменить или уравновесить гравитацию, но как? Создать вокруг куска хлеба магнитное поле у меня попросту не получилось, а при попытке использовать что-то типа воздушной подушки, хлеб взлетел так стремительно, что ощутимо ударил меня в лоб. На этом я и прекратила экспериментировать.
Едва Солнце окончательно скрылось за горизонтом, напряжение пространства начало спадать. И спадало оно очень быстро: я успела только поджечь пару толстых свечей. Остаток ночи я размышляла над двумя очень важными вопросами. Во-первых: если эта энергия — побочный продукт реакций местного Солнца, то чем именно здешние звёздные циклы отличаются от наших? И во-вторых: почему энергии нет ночью? Ну ладно: нет естественного спутника — ничто не отражает на планету солнечный свет, тут всё логично. Но ведь свет от остальных звёзд никуда не девается! Или местное Солнце единственная звезда с такими характеристиками? Или магия рассеивается с расстоянием?
Когда небо стало сереть, я перекочевала в гостиную: часов мне не выдали, а пропустить визит портнихи и пойти на праздник в мешке из-под картошки как-то не охота.
Едва в окне забрезжили первые солнечные лучи, как та же служанка, которая приносила еду, вошла в гостиную, «нагруженная» двумя небольшими тряпичными свёртками и завтраком. Глядя на летящие за ней поднос и свёртки, я восхитилась чёткостью работы. Теперь я понимала, как это сложно и какой концентрации требует. Не удостоив моё пожелание доброго утра ответом, служанка отправила поднос на стол, тряпки — на диван и беззвучно удалилась.
Удивлённая и, чего таить, немного обиженная, я проигнорировала завтрак и принялась разворачивать свёртки с одеждой. И нервно расхохоталась, глядя на два практически одинаковых, длинных — до пят — мешка с рукавами и вырезом для головы. Интересно, и что тут могло оказаться не по размеру?
Доменике вышел из своих покоев примерно через полчаса после того, как я оделась, и, увидев меня, застыл на месте.
— Это ещё что такое?
— Платье. Служанка утром принесла. Слушай, я не хочу оспаривать твои распоряжения, это твой родной мир и ты его лучше знаешь, но что тут могло оказаться не по размеру? Тебе такое же принесли, кстати. Уж извини, пришлось оба свёртка развернуть, они не подписаны были.
Доменике подошёл к расстеленной по дивану хламиде, потрогал её… потом потрогал ещё раз. Надеется, что сейчас исчезнет или превратится в нормальную одежду?
— А в чём дело? Раньше на этот праздник так не одевались?
— Праздник Обручения с Терриной — своего рода театрализованное представление, продолжающееся весь день и всю ночь. Нам с тобой достались очень, очень почётные роли — роли духов Террины, сопровождающих дожа и принимающих его подношения. Но, видишь ли, Светлана, эти роли подразумевают ношение золотых ободков.
Вот это он расстроился. Даже забыл, что мне не полагается знать о том, что металл блокирует способность чувствовать магию.
— И что такого плохого в золотых ободках?
— Надетый на голову металл не позволяет чувствовать магию.
— А, вот в чём дело… — Я состроила обиженную мордочку.
— В первый раз появиться на приёме у дожа без головного украшения было бы не прилично. — Киваю, улыбаюсь, делаю вид, что всё поняла. Пусть лучше продолжает считать меня одарённой дурочкой.
— Но в свёртках не было никаких обручей.
— Выдадут перед началом действа. Это особые обручи, старинные. Вроде их ещё с Терры привезли. — Доменике принялся мерить комнату шагами. — Не нравится мне всё это, очень не нравится.
— Почему? Ты же сам говоришь, что это очень почётные роли. И зачем такие сложности: приглашать нас во дворец, давать принять участие в представлении… Если нас здесь убьют, то все сразу поймут, кто заказчик.
— И что? Дож не станет марать собственные руки убийством. Подстроит несчастный случай, и дело с концом.
Я пожала плечами и принялась за завтрак. Доменике бредит: что мешало дожу устранить нас как-то по-другому, зачем такие сложности? И потом, даже если бенанданти внезапно прав и эти роли — ловушка, то мне уж точно ничего не угрожает. Пусть здесь и не любят пришельцев с Земли, но полезность их признают — сама слышала. В самом крайнем случае признаюсь, что про меня есть пророчество. Если нападут — Доменике будет слишком занят, чтобы мне помешать. Так что, возможно, мне будет даже лучше, если почётные роли — дары данайцев[1].
— Напоминаю: чтобы ни случилось — ты должна слушаться беспрекословно.
Доменике выглянул в окно и схватил с дивана своё «одеяние».
— Доедай, пока я переодеваюсь, потом идём. Представление скоро начнётся.
Огромный холл дворца был полон причудливо одетого народа. Фавны, дриады, наяды — почти все костюмы я легко узнавала с первого взгляда. Затруднения вызвали только люди в блестящих золотых одеждах и клубки коричневой шерсти, из которой торчали только головы и ноги актёров. На мой вопрос Доменике ответил, что эти актёры олицетворяют магию и землю. Ну… в принципе, логично.
Наше появление встретили восторженными криками.
— Почему они так радуются?
— Потому что после того, как духов Террины коронуют, начинается представление.
Трубы заиграли что-то торжественное, и все присутствующие повернулись к лестнице и замерли. Дож, одетый в такие же хламиды, как и я с Доменике, торжественно спускался в холл. За ним следовали мальчик и девочка, выкрашенные золотой краской и одетые лишь в набедренные повязки. Дети несли на вытянутых руках подушечки, на которых лежало то, что Доменике скромно назвал «обручами»: массивные золотые короны, снабжённые каким-то винтиками и шестерёнками. Но мне было совсем не до корон и не до праздника.
— Доменике, когда эти дети пойдут отмываться?
Бенанданти укоризненно покачал головой и отвернулся, явно намекая, что мне не следует прерывать праздник. Чёртово средневековье!
— Доменике, если ты мне немедленно не ответишь, то я кинусь к дожу и буду требовать прекратить праздник и отмыть несчастных детей!
— Да с чего ты взяла, что их отмывать надо? Праздник Обручения проходит уже четыре сотни лет и ничего плохого с Несущими Короны не происходило. Успокойся.
Ладно, Доменике лучше знать. Может быть, магия, резко увеличившая продолжительность жизни терринцев, помогает и в этом случае?
Деи приблизились к нам, и мой учитель встал на колени. Я последовала его примеру. Лёгкие руки надели на мою голову корону, подкрутили несколько винтиков, так что корона, до того собиравшаяся съехать мне на уши, плотно села на висках. А что, разумно. Головы у всех разные, а короны вроде как легендарные, каждый раз новую делать не будешь.
— Сейчас встаём, идём к дверям. Когда их откроют — спускаемся по лестнице. Идём медленно и торжественно. Как дойдём до площади — следуй за мной. И будь очень осторожна и внимательна.
Я кивнула, мысленно обозвав бенанданти перестраховщиком.
Мы повели процессию к дверям, бесшумно распахнувшимся при нашем приближении. С верхней ступеньки открывался настолько потрясающий вид на встающее Солнце, на город и на волнующееся море вокруг, что я, не сдержавшись, тихо ахнула. Торжественная атмосфера, до того остававшаяся в стороне, постепенно заполнила меня целиком.
Ощущая босыми ногами холод металла, я сделала первый шаг, второй, третий… Четвёртая ступенька почему-то оказалась скользкой. Я не ожидала такого и, поскользнувшись, не удержала равновесие и чуть не улетела в бездну.
— Я сказал, осторожнее! — Доменике, вовремя подхвативший меня под локоть, прошипел мне в ухо предупреждение и сразу же отпустил мою руку.
Если это и было покушение, то какое-то дурацкое. В толпе полно магов, и большинство из них не носят на голове ничего металлического. Неужели никто из них не подхватил бы меня магией?
Спустившись на площадь, мы торжественно двинулись к морю. Волны бились об огромные необработанные камни, усыпавшие берег, так яростно, словно хотели утащить их к себе, в холодное подводное царство. Особо сильные волны заливали узкий мраморный пирс, оставляя на бело-красных плитах островки пены и солёной воды. Доменике невозмутимо двинулся вперёд, на пирс. Я пошла за ним, очарованная и немного напуганная буйством стихии. Странно, почему-то, с лестницы море не выглядело настолько неспокойным.
Доменике остановился за пару шагов до края пирса. Я последовала его примеру. Дож прошёл между нами, держа на вытянутых руках массивное золотое кольцо. Бесстрашно остановившись на у самой границы воды и мрамора, он дождался самой большой волны и швырнул в неё кольцо.
— Свидетельствую! — Крик Доменике разнёсся над морем. Я хотела закричать тоже, но не успела. Проходящий мимо меня дож одними губами произнёс: «Жертвую», и огромная, неизвестно откуда накатившая, волна смыла меня с пирса.
Тонуть — страшно. Волны, каждая из которых была сильнее предыдущей, играли мной как мячиком. Я то оказывалась на гребне, мельком видя удаляющуюся от пирса толпу, то погружалась в ледяную пучину. Я пыталась кричать, пыталась бороться — бесполезно. Море было сильнее. Кажется, несколько раз я ненадолго теряла сознание, приходя в себя всё дальше и дальше от берега. Наконец я поняла, что сражаться с морем бесполезно и отдалась волнам, лишь стараясь оставаться на поверхности воды. Хорошо, что я выросла на берегу моря и плавать умею не хуже рыбы. И очень, очень плохо, что в первые минуты я поддалась панике.
Шторм закончился, когда я была так далеко от берега, что не видела даже очертаний Новой Венеции. Я покачивалась на воде, подставив лицо солнечному свету, и размышляла, что же делать дальше. Спокойное море было очень даже тёплым, так что смерть от переохлаждения мне пока что не грозила. Оставались ещё несколько опасностей: жажда, солнечный удар, новый шторм и хищники. Голода бояться не стоило: та же жажда убьёт меня намного быстрее.
Первым делом я избавилась от церемониального мешка. К счастью, он был сшит совсем не по фигуре, так что мне нужно было лишь высвободить руки — дальше промокшая насквозь тряпка соскользнула с меня самостоятельно. Следующей проблемой, которую нужно было, решить стала корона. Я помнила, что девочка закручивала четыре или пять винтиков, но открутить их самостоятельно, вслепую, при этом ещё и удерживаясь на поверхности воды? Задача, достойная самого Гудини.
Но я всё равно попыталась бы это сделать, если бы, сосредотачиваясь перед атакой на винтики, я не поняла, что мир снова напряжён. Солёная вода что, меняет свойства металлов? Или, что правдоподобнее, накапливает в себе энергию? Если верно второе предположение, то всё логично: воду обруч не отталкивает, и отделить воду от энергии тоже не в силах.
Только что это мне даёт? Возможно, я не умру от жажды, если смогу собирать над собой локальные дождики. Быть может, я смогу отбиться от морского хищника или даже ловить, жарить и есть рыбу. Но как мне спать? И что делать в шторм? И замечу ли я хищника до того, как будет слишком поздно?
Я качалась на волнах, щурясь от стоящего в зените Солнца, и размышляла о том, как выбраться из этой безвыходной ситуации, когда из воды высунулась рука, держащая за хвост палку колбасы. Мда, рано меня галлюцинации настигли.
Тем временем рука с колбасой скрылась под водой и, не успела я подумать о том, какие странные глюки посещают меня сегодня, как рука вынырнула вновь, уже у самой моей головы. Теперь я чётко видела, что рука не вполне человеческая: широкая, плоская, покрытая чешуёй и заканчивающаяся семью тонкими плоскими пальцами, соединёнными подвижными перепонками.
Рисковать не хотелось: одной рукой я схватила палку колбасы, а другой очень осторожно пожала руку морского жителя. Рука на мгновение замерла, потом не менее осторожно ответила на рукопожатие и, стоило мне разжать пальцы, исчезла в море.
Еду следовало расходовать экономно: кто знает, захочет ли мой неведомый спаситель подкормить меня ещё раз. Так что я лишь заглушала голод, понемногу откусывая колбасу, да очень часто конденсировала водяной пар над головой. Это оказалось совсем не трудно, главное не ошибиться с температурой — в первый раз я чуть не ошпарилась, чудом успев вовремя увернуться от капель горячей воды.
Настала ночь, пять оранжевых спутников показались из-за горизонта, окрасив воду в странный зеленовато-рыжий цвет. Я начинала чувствовать себя выдрой, вместо камня прижавшей к груди палку колбасы. Несколько раз я попыталась нагреть воду, всё-таки без Солнца было прохладно, но ничего не вышло. Это была бы одна из самых долгих ночей в моей жизни, если бы мой спаситель (или спасительница) не появился снова. Точнее, сначала я увидела крепкий плот, который словно сам по себе плыл ко мне по волнам, и только потом разглядела, что к плоту привязана верёвка, которую тянет кто-то, находящийся под водой.
В этот раз я долго не рассуждала. Одеревеневшим рукам (плыть я опасалась, кто знает, в какую сторону от суши я буду двигаться) было сложно цепляться и подтягиваться, но я справилась. Конечно, не удерживай морской житель плот на месте, ничего у меня не получилось бы. Так что, едва я оказалась на дереве, как сразу свесила руку в воду, надеясь, что меня поймут.
И меня поняли. Чешуйчатые пальцы бережно коснулись моих, слегка сжались, а потом вложили мне в руку что-то округлое и, кажется, железное. Вынув руку из воды, я поняла, что это компас. На букве «N» был тщательно нацарапан крестик — явное указание на направление. Я хотела ещё раз пожать руку морскому жителю, но не успела. Он выпрыгнул из воды: сплющенный, вытянутый, чешуйчатый и, обдав меня волной брызг, нырнул обратно. Я ещё несколько минут держала руку в воде, но ничего не происходило. Наверное, он уплыл, сочтя миссию законченной.
Оставалось придумать, как направить плот в нужную сторону, но я решила оставить этот вопрос до утра. В темноте я всё равно скорее заблудилась бы. Единственное, что я ещё сделала — сняла опостылевшую корону.
Утро принесло неприятный сюрприз: хоть я и спала на боку, тщательно прижав к себе компас и колбасу, какая-то птица всё же смогла украсть еду, не потревожив мой сон. Теперь у меня остались только компас и плот, к борту которого было привязано короткое и широкое весло.
Вволю напившись, я сориентировалась по компасу и принялась упорно грести к берегу.
То, что вчера казалось неоценимой помощью, стало казаться продуманным издевательством ещё до полудня: весло быстро натёрло непривычные к такой ладони руки, а невозможность определить, движусь ли я хоть куда-то, высасывала решимость. В довершение моих несчастий, морская вода оказалась здесь намного солонее, чем на Земле, и каждый раз, попадая на руки, немилосердно жгла мозоли и раны. О бурчащем животе я уж и не думала: голод стал моим постоянным спутником, и я усердно гнала из головы мысли о еде и сожаления, что не съела всю колбасу вчера.
Я пила так часто, как могла, но с этим тоже возникла загвоздка: к десятому дождику мои мысли начали путаться, и я с огромным трудом могла сосредоточиться на необходимых процессах. Приходилось довольствоваться жалкими каплями воды. Помнится, Доменике как-то называл это состояние, но я так и не смогла вспомнить нужное слово.
К вечеру стало понятно: так дальше продолжаться не может. Я гребла целый день, но единственный результат — израненные ладони, на горизонте так и нет ничего похожего на сушу. Я думала, что жажда мне не страшна, но ошибалась. Видимо, лишённый питания мозг не в силах управлять энергией. Вряд ли назавтра я смогу вызвать хоть каплю воды.
Нужно было что-то придумать, и сделать это нужно было сейчас.
Я лежала на плоту, раскинув руки, и думала. Мысли с трудом ворочались в голове, похожие на огромные, масленые, жареные котлеты. Вслед за мыслью о котлетах пришла другая: в нашем мире, если бы у меня выжил смартфон, я уже отправила бы сигнал «SOS», и меня, скорее всего, нашли бы. И вообще, неужели история, начавшаяся в море, морем и закончится?
И тут я поняла. Одна единственная, шаткая и хрупкая возможность спастись у меня всё-таки осталась. Я примерно помнила ощущения во время телепортации и расположение мебели в той комнате в Сегретте, в которой я провела первую ночь в этом мире. Я должна была попробовать телепортироваться. Да, это опасно. Да, это может убить меня. Но оставаться на плоту — смерть ещё более вероятная.
Решившись, я легла так, чтобы затылок и часть макушки оказались в воде, сконцентрировалась на ощущениях от нахождения в той комнате и попыталась перенестись. Ничего. Я попробовала снова, теперь удерживая в голове изображение комнаты и воссоздавая ощущения, которые пережила во время телепортации с Доменике.
И снова неудача.
Подумав ещё немного, я вспомнила, что лучше всего у меня получались те действия, суть и смысл которых я понимала. Но, увы, до телепортации таких сложных объектов наши учёные ещё не додумались, освоили только квантовую. Я вздохнула. Хуже всё равно не будет.
Как там? Берём два запутанных между собой электрона, помещаем один из них в конечную точку телепортации. Потом берём ещё один электрон, измеряем его одновременно с оставшимся у нас… Дальше не было мыслей и чувств — только миг небытия. И ощущение холодного каменного пола.
Боковым зрением я видела знакомые фрески на стенах и мою земную одежду, лежащую небрежной кучкой на полу у ложа. Я попыталась пошевелить хотя бы пальцем, но не смогла. Так я и лежала, глядя в потолок, а из моих глаз катились слёзы. Впервые в этом мире я плакала от счастья.
[1] «Бойтесь данайцев, дары приносящих» — слова троянского жреца о Троянском коне.